Ella James - Genzel_ Страница 11

      Я лежу в течение некоторого времени, просто гипнотизируя стену и пытаясь понять, что, черт возьми, это за игра.

      Затем я медленно приближаюсь к стене.

      Я становлюсь на четвереньки на зеленый ковер и мысленно подбадриваю себя, чтобы найти достаточно мужества и посмотреть туда.

      Я вижу карий глаз и темную бровь. Внезапно он исчезает, я не вижу его, но через мгновение он появляется, располагаясь немного дальше от отверстия в стене.

      — Гретель?

      Когда его голос звучит, я чувствую его отголоски глубоко в моем животе. Его тембр голоса низкий и… приятный.

      Мы смотрим друг на друга, наши глаза впиваются друг в друга, и я чувствую себя теплее. Несмотря на то, что я могу видеть лишь небольшую часть его лица, я могу заметить, что я ему симпатична.

      — Гретель, — его голос звучит мягко. — Так она называет тебя?

      Я слабо киваю. Слезы начинают литься из глаз; горячие слезинки скатываются по моему носу и беззвучно падают на ковер.

      — Ты плачешь, — говорит он, больше утверждая, чем спрашивая. — Что произошло?

      Я громко всхлипываю:

      — Ты Гензель?

      — Да.

      Я растерянно киваю и начинаю плакать с новой силой от разочарования. Я надеялась, он здесь, чтобы спасти меня.

      — Что не так, ответь? — продолжать он настаивать на своем вопросе. Его голос полон нежности, его звук подталкивает меня к тому, чтобы я закрыла лицо руками и начала рыдать.

      — Я скучаю по своим сестрам… и моим маме и папе!

      Он слабо кивает, я смотрю на его лицо немного со стороны, он, как будто полулежит на полу, так же, как и я.

      — Мне очень жаль.

      Я замолкаю на мгновение и пытаюсь понять, насколько искренне звучит его голос.

      — Гензель и Гретель, — бормочу я себе под нос, какая ирония. Я вытираю заплаканные глаза. — Как давно ты тут находишься?

      Я смотрю пристально в его карие глаза, замечая в них крапинки песочного цвета, он медленно отодвигается от стены, поэтому я могу лучше разглядеть его лицо. Он привлекательный, и его волосы цвета темной ночи обрамляют лицо. Симпатичнее, чем любой парень в моей школе. Я вижу, как его пухлые губы вытягиваются в прямую линию, он становится серьезен.

      — Давно, — говорит он, отводя свои глаза на мгновение в сторону.

      — Давно — годы, или ты имеешь в виду давно — месяцы? — я еле слышно проговариваю слова.

      — Годы. Похоже на то.

      Мое сердце глухо пропускает несколько ударов, и я смотрю в его лицо в попытке понять, говорит ли он это серьезно.

      — Ты серьезно?

      Он крепко сжимает губы, и на левой щеке около его красивых губ проступает ямочка.

      — К сожалению, да.

      Я начинаю опять плакать, уронив голову в отчаянии к себе на руки. Минутой позже, я почти отпрыгиваю, когда чувствую что-то теплое на моем плече.

      Это его рука.

      Просунув свою руку сквозь отверстие в стене, он легонько поглаживает мою руку. Я смотрю на его пальцы, когда он произносит успокаивающим голосом.

      — Прости. Я не хотел тебя расстраивать. Тишина окружает нас, пока я рассматриваю его мускулистую сильную руку; его большую, нежную руку.

      — Я могу слышать тебя, — говорит он мягко, — через стены. Я продалбливал в стене это отверстие с того момента, как ты оказалась здесь.

      — Уже тринадцать дней, — отвечаю я.

      — Правда?

      Я шумно вздыхаю и киваю, затем вспоминаю, что он меня не может видеть.

      — Да.

      Он частично сжимает свою руку в кулак, костяшками пальцев упираясь мне в руку.

      — Как ты тут держишься? Ты напугана? Чувствуешь себя хорошо?

      — Я скучаю по своим сестренкам, — говорю я, задыхаясь на каждом слове. — Мы тройняшки.

      Его пальцы опять начинают поглаживать ласково мою руку, и я забываю, как дышать, настолько это прекрасно.

      — Это должно быть потрясающе!

      — Было, — мой голос срывается, — но сейчас их больше нет со мной! Я пропала! Они, скорее всего, думают, что я мертва.

      На какое-то мгновение он прекращает свои ласковые поглаживания, затем продолжает, но более нежно, чем до этого.

      — Мне действительно жаль. Это звучит… ужасно.

      — Что насчет твоей семьи? — бормочу я.

      — У меня нет семьи.

      — О! Прости.

      — Не извиняйся, в этом нет твоей вины, — отрывисто произносит он.

      Его пальцы все еще поглаживают мою руку, поэтому я понимаю, что наш диалог на этом неловком моменте не заканчивается. Мое горло жжет от боли, и из-за тех разговоров, что я веду, меня это раздражает. Я расстроена тем, насколько я была одинока, поэтому я продолжаю разговор. Я решаю попытаться задать ему вопрос, хотя я немного нервничаю: если я спрошу что-то не то, то он может прекратить прикасаться ко мне.

      — Как ты сюда попал? — наконец мне удается выдавить из себя вопрос.

      На короткий момент он прекращает свои поглаживания; затем продолжает снова неторопливо касаться моей руки, говоря своим глубоким голосом:

      — Мать забрала меня из семьи, которой я стал больше не нужен.

      Я задумываюсь, почему он стал им больше не нужен. Это печально.

      — Сколько тебе лет? — интересуюсь я.

      — Мне сейчас шестнадцать или семнадцать, я так полагаю, — говорит он с грустью в голосе.

      Он даже не знает, сколько ему лет? Я глубоко вдыхаю и пытаюсь представить, какой сценарий был разработан для похищения этого парня. Я опускаю глаза, посмотреть на его нежные пальцы. Может, я смогу спросить это.

      — Как она это сделала? Как мать... похитила тебя?

      Он проводит легко большим пальцем по внутренней стороне руки, его движения нежные, неспешные, осторожные. Я понимаю, что он размышляет. Наконец, он отвечает:

      — Помогла другая семья.

      — Что они сделали?! — я убираю руку из-под его ласкающих мою кожу пальцев, пытаюсь обхватить его пальцы и прижать к себе, сдержать рыдания, рвущиеся из моего горла. — Это просто... так трудно поверить, что такие вещи происходят, понимаешь, что я хочу сказать? Как они… как они помогли ей? — осмеливаюсь я спросить.

      Он поворачивает свою руку вверх запястьем, и я могу видеть толстый шрам, который проходит по всей длине его запястья. О, нет! Мой живот скручивает от резкой боли, и я не могу произнести ни слова.

      — Когда это произошло? — тишина возводит стены вокруг нас, и я спешу разрушить их. — Мне очень жаль. Это должно быть… ужасно.

      — Это не твоя вина, — говорит он спустя некоторое время. Его рука опять сжимается в кулак, опираясь на ковер, чуть поодаль от моих рук. Он начинает поднимать ее и пытается вытащить, но я пальцами касаюсь костяшек на его руке. Я не хочу, чтобы он уходил. Это впервые за все время, что я нахожусь тут, когда я чувствую себя... лучше.

      — Что произошло? — шепчу я. — С… твоей рукой? — я обычно не задаю такого рода вопросы, но при этих обстоятельствах этот вопрос просто срывается с моего языка.

      Его ответ прост, и он добавляет тихим голосом:

      — Я устал.

      Мои пальцы держат его руку открытой. Они дрожат, пока я удерживаю его руку.

      — Это выглядит болезненно, — шепчу на выдохе я.

      — Я не чувствую этого.

      — Как ты проделал это отверстие в стене? — спрашиваю я. Я продолжаю держать его руку в своей руке, так что он не может двигать ею. Я так хочу нежно погладить подушечками пальцев его шрам, показать ему, что он не одинок, но, думаю, он точно отдернет свою руку, если я так сделаю, поэтому мне приходится сдерживать себя.

      — Ты переживаешь о моих порезах? — спрашивает он, грубо смеясь.

      — Я думаю, да, — я слабо улыбаюсь. — Умно, да? Если я собираюсь быть твоей сестрой, то мне нужно заботиться о тебе.

      — Я в порядке, Гретель.

      — Меня зовут Леа, не Гретель.

      — Леа, — говорит он медленно, будто пробует мое имя на вкус. — Очень красивое имя.

      — Спасибо.

      — Ну что ж, Леа. У меня в комнате много вещей. Если тебе что-то понадобится, просто дай мне знать. Может и найдется то, что тебе надо.

      Мои пальцы крепче сжимают его руку, потому что я так боюсь, что он сейчас уйдет. Я не вынесу больше одиночества.

      — Пожалуйста, не уходи! Я... мне так одиноко здесь! На протяжении каждого следующего дня я все время одна. Я больше так не смогу! — из меня вырываются сдавленные рыдания.

      Его гладкие, сильные пальцы переплетаются с моими. Он большим пальцем поглаживает верхнюю сторону руки, равномерно и нежно.

      — С тобой все будет хорошо, — четко произносит он. Он переворачивает мою руку ладонью вверх и проходится пальцем по ней, обводя мои линии. — Ты сильная. Ты знаешь, я могу читать по ладони. Ты проживешь долгую жизнь, и она будет по большому счету счастливой. Ты не задержишься здесь надолго.