Неизвестно - Черняев 1982 Страница 12

- А вы знаете, что китайцы про нас каждый день пишут? А какая плохая речь китайца в ООН?

- Знаю. Но я знаю и то, что они много из того, что они писали полгода назад, перестали писать. Это видит весь мир. Достаточно перелистать ТАСС. Но Рахманин скрывает это от ЦК. Главное же - Ташкент - продолжается или нет? Если да, то нельзя, чтобы пропаганда расходилась с политикой.

- После Ташкента много воды утекло.

- Как так? Значит.

- Нет, нет, вы меня не так поняли (испугался). Я вам предлагаю? Пусть сам Косолапов, если он вам сочувствует, позвонит Андропову. А вообще вы поосторожней, не надо представлять дело так, что мы (Международный отдел) прокитайцы, а Рахманин один борец.

- Хорошо.

Косолапов, однако, не решился звонить Андропову. Я, говорит, позвоню своему непосредственному начальству Зимянину.

На утро я еще ничего не знал о результатах. (Я не люблю давить. и ставить людей в неловкое положение). А Б.Н. уже звонит: чем кончилось? Не знаю, мол. Но я на всякий случай позвонил (докладываю ему) сам помощнику Андропова Владимирову (бывшему помощнику Суслова). Он, говорю, очень обеспокоился. И обещал тут же доложить, как только кончится Политбюро.

Потом Косолапов сообщил о результатах разговора с Зимяниным. Тот тоже насторожился. Позвонил Русакову и они вдвоем порешили - предложить Косолапову разослать эту статью по китайской комиссии, а из ближайшего десятого номера - снять.

На этом пока и осталось.

7 августа 82 г.

Пожалуй, самое важное за отсутствующие в дневнике дни - опять же Китай.

Прошла неделя. Оказывается, как мне недовольно рассказал Пономарев, Андропов ему звонил и сказал: кажется, твой Черняев какую-то декларацию написал по поводу этой статьи. Нехорошо, если между отделами конфликт. Пусть отрегулируют. Я, говорит, Пономарев (видимо, испугавшись) ответил, что Черняев, мол, никаких заявлений не делал, а лишь как член редколлегии «Коммуниста» (не дай Бог, как зам. в его Отделе) высказался за то, чтобы сократить. критику внутренней политики КНР.

Я (нахально): ничего подобного, Борис Николаевич. Я высказался вообще против публикации такой статьи, потому что она противоречит линии Ташкента, и написал довольно резкий отзыв, послал его Косолапову.

Б.Н. же приписал мне в разговоре с Андроповым такое «ограничительное» действие, потому что поддакивал. Андропов ему сказал, что он потребовал от Рахманина «резко сократить внутреннюю часть» и поубавить резкостей вообще.

На мое нахальство, за которым опять последовали рассуждения по поводу сочинительства Рахманина, Б.Н. заявил, что он больше этим заниматься не будет и мне не советует.

Между тем, мы с Арбатовым оказались как-то в театре Сатиры на «Самозванце» Эрдмана, 1930 год. Сплошные намеки и «ассоциации». После до двух ночи Арбатов таскал меня по арбатским переулкам вокруг своего дома и опять ругал всё и вся за великодержавную политику в отношении стран СЭВ’а. Тихонов привлек обычную обойму академиков (Арбатов, Иноземцев, Богомолов) к подготовке материалов для предстоящей встрече СЭВ’а на высочайшем уровне. И они там собачились с Гарбузовым (министр финансов) и Байбаковым (председатель Госплана), цель которых, по словам Арбатова, - переложить наши трудности на плечи союзников, заставить их платить за то, что мы плохо работаем.

Я ему в свою очередь рассказал о китайских делах. В ответ он, обматерив Рахманина и проч., предложил свои услуги: мол, позвоню Лаптеву (это еще один помощник Андропова), может быть, Блатову, который на Юге при Брежневе и аккуратно поставлю их в известность, что, мол, в «Коммунисте» может появиться не то. А ты мне пришли свой отзыв, который ты отправил Косолапову, чтоб у меня были аргументы. Это было в ночь с пятницы на субботу.

В понедельник утром я отправил Арбатову копию. А вечером этого дня состоялся вышеупомянутый разговор с Пономаревым, из которого для меня следовало, что мои дальнейшие действия могут быть расценены, как попытка интриговать против постановления Политбюро, как нарушение аппаратной дисциплины. Во вторник я позвонил Юрке и сказал, чтоб он моей бумаге ходу не давал. Оказывается, он уже успел поговорить с Лаптевым и Шишлиным, который отправлялся в этот день на Юг в помощь Блатову. Но бумагу, мол, я (Арбатов) никому не посылал, все только устно.

Тем временем, на столе у меня который день лежит вторая верстка из «Коммуниста», Косолапов мне ее прислал, так сказать, в нарушение указаний, поскольку велено было разослать только членам китайской комиссии Политбюро. По существу, там ничего не было изменено, разве что сокращена на пятую часть, даже прямое указание Андропова фактически не было выполнено. Рассылка, естественно, пришла к Пономареву, как члену комиссии. Балмашнов, помощник, направил рассылку Коваленко (еще один наш зам, который занимается Востоком) - чтоб тот доложил Б.Н.’у мнение. Тот доложил, как положено в таких случаях. Балмашнов положил это на стол Б.Н.’у. Тот ответил: «Я сказал, что заниматься этим больше не буду и прошу не отнимать у меня время».

Получивший привычную уже очередную оплеуху, «Сан Саныч» (Болмашнов Александр Александрович) вернулся к себе и, конечно, позвонил мне, зная мою заангажированность в этом деле и потому также, что Коваленко он материал посылал с припиской: доложить и Черняеву. Во всяком случае, Балмашнов не решался еще раз пойти к Б.Н.’у с китайским вопросом.

Что делать? С одной стороны, надо нейтрализовать обвинение в нарушении дисциплины, особенно, если интервенция Арбатова дойдет до Андропова (дополнительный негатив: мол, подключил человека не из аппарата, пусть и доверенного, «вхожего» в большие дворы и к самому Андропову. Юрка часто у него бывает еще с тех времен, когда он был руководителем консультантской группы в Отделе ЦК, которым заведовал в 60-ые годы Ю.В.).

С другой стороны, нельзя допустить, чтоб статья в «Коммунисте» пошла - государственный интерес.

Звоню Шарапову, помощнику Андропова, который ведет международные дела и с которым у меня уже был разговор раньше по первой еще верстке, после того как я понял, что разговор с Владимировым на эту тему ничего не дал: тот занимается внутренними вопросами и хоть обещал доложить Андропову о моих опасениях, что статья в «Коммунисте» идет в разрез с Ташкентом - наверно, этого не сделал, а может быть попросил сделать Шарапова.

Так вот, звоню ему:

- Вас еще интересует китайский вопрос? (вроде бы в шутку).

- Да, Вы вроде обещали прислать свое мнение о второй верстке. По первой, как я Вам говорил, Ю.В. позвонил Рахманину и велел «резко сократить внутреннюю часть и тогда пусть идет»

- Я готов Вам дать свое мнение. Статья, хоть и стала короче, но суть и тон остались прежними. Хотите, я изложу свое мнение на бумаге?

- Пожалуйста.

Сел и сочинил две вежливых, но весьма решительных страницы, настаивая на том, что по крайней мере до китайского съезда со статьей выступать не следует. Отправил.

Прошло три дня. Ни слуху, ни духу. Тем временем, звонит мне Бугаев, зам Косолапова, который решил от греха смыться в отпуск.

- Что мне делать, Анатолий Сергеевич? По второй рассылке я получил замечания только от Устинова (член ПБ, министр обороны). Ну, кое-где ослабил резкости, а кое-где и усилил. Но больше никто.

Потом, говорит, выясняется, что Рахманин (как секретарь китайской комиссии) добился, чтобы замечания поступали не в редакцию, не к нам, а к нему, а он нам потом пришлет окончательный текст.

- Не знаю, что делать Евгений Иосифович. Я сделал всё, что мог, а теперь не имею даже права дать Вам свои замечания по второй верстке.

- Мне, между прочим, позвонил. (тут осекся, фамилию не назвал, но я понял, что речь идет о Зимянине). Стал кричать на меня, знаете, в своем «товарищеском» (панибратском) стиле: «Тебе, что - двух решений Политбюро и одного Секретариата ЦК мало?! Ты почему не печатаешь статью? И т.д.» Я ему спокойно отвечаю: а мне нечего печатать, Рахманин все забрал себе, у меня текста даже нет, и замечаний ко мне больше не поступает. Кроме того, Михаил Васильевич, пока я не получу текста, завизированного официально от имени комиссии ПБ, я печатать не буду. Потому, что редколлегия фактически отстранена от этого дела, между тем, как все без исключения члены редколлегии против такой статьи (тут он добавил: я, Анатолий Сергеевич, полностью, на 200 % согласен с вашим мнением, мне Косолапов показывал ваш отзыв). Так что ни я, ни редколлегия в этом принципиальном вопросе брать на себя ответственности не будем. Я - старый партиец и против своего убеждения не пойду, а я убежден, что будет нанесен большой вред нашей политике.

Не знаю уж, так ли всё он отвечал Секретарю ЦК (впрочем, с него станется, он человек резкий, определенный, битый и честный), но в ответ получил: «Ну, смотри, смотри!»

После этого разговора с Бугаевым я все-таки решил позвонить Шарапову. Он: я докладывал Ю.В. (Андропову), но как бы от себя.

- Почему же? Почему вы не сочли возможным сослаться на меня, я ведь не прячусь, просто мне неудобно звонить самому.