Крестов Алексеевич - Сеть созвездий Страница 14

   Это слово, принадлежавшее к одному из неизвестных мне языков, наверняка занесенное сюда неведомым гостем из какого ни будь очень далекого мира, означало ни что иное, как смертник, и в народе так неизменно именовали всех, кто зарабатывал себе на жизнь постоянными спусками в Бездну. Абсолютное большинство моих коллег по ремеслу терпеть не могли это название. У нас даже существовала примета, что нельзя упоминать его в слух незадолго до нового спуска в Бездну, люди опасались называть себя смертниками боясь спугнуть свою призрачную удачу и многие суеверные контрабандисты моги с легкостью дать в зубы или уложить на обе лопатки любого, кто осмелиться произнести глодар в их присутствии, вот только жителей города мало волновала вся наша нелюбовь к этому слову. Они упорно продолжали именовать нас именно так, зачастую даже не догадываясь о нашей неприязни, и совершенно не зная истинного значения слова. Это, ходившее в обиходе еще до моего появления на острове, название уже давно успело прижиться и прилипло к нам намертво, словно корка хорошего застывшего клея. Порой, в разгар людного дня, я не мог даже одной улицы пересечь спокойно, что бы не услышать у себя за спиной встревоженное, напуганное, или полное отвращения, но всегда уважительно тихое слово - глодар. Лишь немногочисленные дети, играющие на улицах произносили его с неподдельным восторгом, для них мы были бесстрашными героями, не страшащимися всех опасностей и порождений Мертвого мира, и завидев причудливую броню в толпе, они даже рты раскрывали от восхищения, указывая в мою сторону пальцем.

   Убрав, так и не пригодившийся мне клинок, обратно в ножны, я спокойно двинулся дальше, как ни в чем не бывало, и продолжил наслаждаться ночной прохладой. С наступлением сезона желтой мглы, времени когда туман Междумирья менял свой обычный серый окрас, а странствовать по нему между мирами становилось гораздо легче, на острове всегда значительно холодало. Сезон желтой мглы даже называли зимой Междумирья, но это не могло остановить целые толпы приезжих торговцев, устраивающих в это время на острове обширные ярмарки, и не пугало всех прочих гостей, слетавшихся сюда со всех концов Сети Созвездий, словно мухи. Они наводняли город так плотно, что порой пройти по центральным торговым улицам, не потратив на это добрую половину дня, было попросту невозможно. Город кипел и бурлил, как забытый на огне котелок, на всех его площадях гремели уличные представления и зазывалы надрывали свои глотки, вопя на всю округу дурным голосом, призывая зрителей не скупиться, и насладиться невиданным шоу, на улицах царила страшная давка и толкотня, а вездесущие и приставучие мелкие торговцы, не имеющие своих собственных заведений и вынужденные торговать прямо на открытом пространстве, разложив свои товары на импровизированных прилавках, сидели на каждом углу и не пропускали мимо себя ни единого прохожего, с полной отдачей расхваливая свои никчемные и бесполезные мелочи, приписывая им невероятное количество чудесных свойств и множество назначений.

   Избежать всего этого ужаса можно было лишь ночью, и выбравшись из дома только ближе к полуночи, я неспешно прошел добрую половину города на своих двоих и оказался у излюбленного заведения всех спускающихся в Бездну глодаров, раза в три быстрее, чем смог бы проделать тоже самое в разгар дня, несясь вперед со всех ног.

   "У дядюшки Циклопа" - гласила невзрачная вывеска покачивающаяся над входом, изображенный на ней одноглазый тип прикладывался к огромной, превышающей размерами его голову полной кружке, с обширной пенной шапкой, и не став задерживать на нем взгляд, я рукой толкнул скрипучую дверь и переступив порог, оказался в просторном, но как и всегда в это позднее время, забитом народом почти до отказа, полутемном зале таверны. После ночной свежести он мгновенно показался мне душным и чертовски прокуренным, плотный табачный дым висел над некоторыми столами непроглядной туманной завесой, но разносящийся с кухни привлекательный запах жаркого, возбуждал аппетит и отлично перебивал все прочие, не самые приятные запахи этого места. Только сейчас вспомнив, что ни ел ничего с самого раннего утра и внезапно почувствовав зверский голод, я двинулся между столов, в поисках свободного места, с трудом успел избежать столкновения с несущейся вперед со всех ног служанкой, чуть не опрокинувшей на меня свой поднос, и даже не разобрав в гомоне множества голосов, ни единого слова ее извинений, так и не отыскал ни единого свободного столика. Располагаться пришлось прямо за барной стойкой, на одном из высоких и дьявольски неудобных, шатких трехногих табуретах. Приняв на себя мой не малый в доспехах вес, он жалобно заскрипел, словно прося избавить его от этих мучений, но обделенный сегодня альтернативой, я вынужден был остаться на нем в ожидании появления хозяина этого шумного заведения.

   Старый одноглазый трактирщик сейчас носился где-то в дальнем углу, помогая своим не успевающим работницам разносить напитки, барная стойка пустовала, словно банковский сейф после визита ловкого вора и страдая от скуки и голода, я от нечего делать принялся рассматривать разношерстную публику.

   Не знаю имел ли наш остров когда-то своих, коренных его жителей, но сейчас, когда он давно уже превратился в перевалочный пункт между сотнями тысяч всевозможных миров, определить кто именно обитал на его земле изначально было уже невозможно. В городе встречались представители ни одной сотни самых различных рас и народов, такого головокружительного многообразия всех возможных и казалось бы невозможных видов существ нельзя было себе даже представить. Прожив здесь ни один год, я все еще время от времени встречал невиданных ранее разумных существ, словно гулял не по улицам, а по огромному зоопарку, в котором оказался впервые, и давно уже перестал удивляться видя перед собой что-то новое. Даже здесь, в зале оной единственной таверны, можно было насчитать пару десятков различных существ, отличающихся друг от друга столь сильно, что видеть их вместе, перекидывающимися в карты за одним из соседних столов, было довольно странно. Люди, всех возможных в природе оттенков кожи, остроухие и смазливые, стройные эльфы и бородатые, низкорослые гномы, составляли общую массу. Пара внушительных зеленокожих и широкоплечих вышибал, околачивающихся у двери, явно принадлежала к одному из племен орков, за одним из дальних столов, громко хохотал двухголовый гигант, о народе которого я не имел ни малейшего представления, совсем рядом с ним сидел рахдажит, оскалившийся на собеседника тигриной мордой. Группа змееподобных созданий в глодарской броне, явно уже перебрав эля, громко и совершенно не слажено, шипела странную, никому кроме них не понятную песню. Крошечное, больше похожее на ребенка хрупкое создание, в чем то на подобии женского платья, парило прямо в воздухе, скрестив под собой ноги и монотонно бубнило ближайшей служанке заказ. Все здесь, люди и нелюди, словно не видя между собой никаких различий, спокойно уживались в Городе-на-грани, не принадлежавшем ни одному из народов Сети созвездий, и подобное единение, наверное, можно было встретить лишь здесь, на совершенно свободной и нейтральной территории вне всяких разумных границ.

   Лишь мельком пробежав взглядом по залу, я мгновенно заметил далеко от себя группу аргийцев, и их присутствие мгновенно заставило меня недовольно скривиться. Эти высокие, краснокожие и лысые создания, с высокими, вытянутыми в верх шишковатыми черепами и плоскими, лишенными носов лицами, расположились за одним из самых дальних и почти полностью скрытым полумраком столов. Все они сидели взявшись за руки и не двигались с мест, словно бездушные истуканы, или лишенные жизни статуи. Приглядевшись можно было без проблем разглядеть, что все пятеро держат глаза плотно закрытыми, словно внезапно оказавшись под воздействием усыпляющих чар, они резко заснули прямо на месте, так и не успев подняться из-за стола, но для завсегдатаев этого заведения, которые видели эту компанию в глодарской броне далеко не в первые, в их весьма странном поведении давно уже не было ровным счетом ничего необычного. Эти краснокожие, медлительные создания всегда вели себя очень тихо, общаясь между собой исключительно при помощи мысленной речи, передавали свои слова сразу в сознание собеседника, и не смотря на внешнею худобу и хрупкость, были одними из самых опасных противников, которых только можно было себе представить. Способные влезть в любую голову, они могли без всяких усилий заставить человека броситься на собственный меч и однажды, когда мы с ними сцепились посреди Бездны за добычу, которую каждый считал своей собственностью, нам очень повезло, что они не стали устраивать неравной схватки. В полном опасностей Мертвом мире даже конкурирующие между собой группы контрабандистов всегда стараются по возможности решить дело миром. Одна единственная пролитая там капля крови может мгновенно привлечь к себе целые толпы кровожадных тварей, и способные убить нас не сходя с места аргийцы, не стали устраивать лишнего кровопролития. Они отпустили нас с миром, заставив позабыть о добыче и собственных притязаниях на нее. Мы покинули Бездну ни с чем, упустив из рук весьма солидный кусок пирога, который был уже почти что в наших руках, и как только воспоминания начали медленно возвращаться, тут же возненавидели эту команду глодаров всем сердцем, хотя и знали, что нам еще повезло унести от них свои ноги, отделавшись без потерь.