Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута Страница 14

- Кх, кх, - Карли пришла в голову мысль, но он сробел и закашлялся.

- Чего ты там кхекаешь, Карли? - спросила Аса.

«Смолчать ли, сказать ли, все одно за дурака сойду,» - подумал Карли, и вслух сказал:

- А если остальную ватагу на лыжи поставить?

- Так это только для охоты или разведки по глубокому снегу, по-ровному медленно, снег липнет, а в гору вообще никак, - Хельги был явно не в восторге от предложения Карли.

- Нет, это на голицах, а к камусным лыжам снег не липнет, а по торенному следу, лыжник может втрое быстрее пешего идти! - ответил Карли, сам дивясь своей речистости.

- А есть у нас достаточно лыж? Ламби?

- Пар шесть камусных, может, найдем... можно еще наскоро из голиц переделать, пара-тройка лосиных шкур на камус тоже найдется.

- Так мы их, может, и догоним! Хорошая мысль, Карли, - Аса кивнула головой.

«Она меня похвалила!» - Карли пришлось приложить изрядное усилие, чтобы не спрыгнуть с волокуши и не пуститься в пляс.

- Странная все-таки с Ханом охота на птиц.

Хан посмотрел на Горма в легком недоумении, наклонив большую кудлатую голову чуть вбок и приподняв одно ухо.

- Мне как раз нравится, - сказал, обернувшись назад, Кнур. - Чем странная-то?

- Обычная охота такая. Идешь ты с собакой, собака чует птицу, встает в стойку, ты готовишь лук, посылаешь собаку вперед, та поднимает птицу, ты стреляешь, собака приносит птицу.

- Так с Ханом гораздо лучше! Идешь с собакой, собака убегает, прибегает, приносит птицу. И никакой возни с луком.

- Он приносит только последнюю, которую не может сожрать, потому что от первой перья у него уже из-под хвоста торчат, но нет, я не жалуюсь, ты умный песик, Хан, - Горм потрепал «песику» белую гриву. - Пропали б мы без тебя. Но кто же и на кого тебя учил охотиться?

- Курган мы затворили справно, не найдет никто, пока я туда не вернусь. Надо мне выведать, как же эта машина работает, а заодно, и кто ее сделал. Если б его еще сподобило какие указания записать, и рядом оставить... Вот он же, поди, и пса выучил - тоже незнамо чему. Я тут думал... Ты, Горм, вроде звериное слово знаешь, скажи - у слона или у собаки больше понятия?

- На разные вещи по-разному. Потом, зависит от того, что за слон, и что за собака. А ты все в печали про Гмура?

- И да, и нет. Вот что я тебе расскажу. Некрыс, эйландгардский тысяцкий лет сорок тому, держал четырех слонов. Зимовали они в слоновнике, печь в нем топилась, все равно, один вдруг кашлять стал. То пробовали, другое, слону все хуже. Наконец, жрец Яросвета сказал: «Дайте твари бочку зимнего пива - пусть хоть подохнет навеселе.» Выхлебал слон бочку, а наутро оклемался и кашлять перестал. Едва Некрыс взвеселился, три других слона кашлять стали!

- Слоны понятие имеют, не чудо, что и до зимнего пива они горазды, - Горм кивнул. - Слоны и морковку любят, почти так же сильно как некоторые еще звери.

Горм порылся в суме, лежавшей рядом с ним на лавке саней, извлек из нее морковчатый корень, взял его в рот, и наклонился вперед. Хан приподнялся, раскрыл пасть и, соприкоснувшись с Гормом носами, осторожно взял овощ. Опустившись, он принялся самозабвенно его грызть.

- Да не про то я, поди, - Кнур поерзал на облучке саней, пытаясь устроиться так, чтобы ветер не задувал ему под шубу. - Альдейгья рёст на сто севернее, чем Эйландгард, а слон и эйландгардскую-то зиму может не пережить. Слон - животное чувствительное, это не ваши мамонты волосатые, которым все одно, что зимнего пива исхлебать, что из камнемета булыжником облобаниться - лишь бы с ног валило. Ты слона не замай, слон - это наше всё!

- Это я уже слышал, как у вас в степях дальше на юг, за ледником, столько слонов слоняется, что окоёма не видно - слоны заслоняют, отдохнуть надо - к слону прислоняешься, снопы в сенокос об слона сосланивают, Сунну и ту слонцем зовут, но к чему ты это все-таки?

- Ах, да... Вот к чему. На кривых нас, конечно, Гмур-жадоба объехал, но куда б мы делись со слоном-то в эту холодину? А тут сани, шубы добрые, четыре оленя, пять марок серебра, наковальня, меха, мед, обратно же...

- Ты только на меха с наковальней-то и купился. Да я не спорю, вообще, теперь тебя послушать, можно подумать, это я намыливался этого слона хавать несколько месяцев назад...

- Но это тебе в Альдейгью надо, а то пошли бы поезд38 на Самкуш охранять, серебра заработали бы, там же перезимовали, и слон бы при нас остался.

- Будь по-твоему, моя вина, что слона на четырех оленей променяли, но в Альдейгью мне и вправду надо.

- Не во гнев тебе скажу, но с какой грусти тебя в Альдейгью-то так влечет?

- Вот именно что с печали. Матушку мою оттуда отец привез, умерла она давно, но думаю, может, родню с ее стороны найду. Она мне много про Альдейгью рассказывала - про стены белокаменные, про капища богов, про палату, где свитки древние хранятся...

- Спора нет, на Альдейгью и я подивиться горазд. Говорят, там еще есть кран паровой, кнорр в три приема разгружает, и часы на одной башне, каждый час, из двери в стене заводные медведь и коза выходят и песню играют. На водопровод я бы тоже посмотрел. Мне куда угодно теперь, только пока не домой. А родня твоя, поди, окажется кончанский староста или пошлый купец, а то и сам посадник...39

Горм, сидевший позади Кнура на ларе со снедью, грел ноги, засунув их под брюхо Хану, который, схрупав морковку, уютно спал за облучком. По Гормовой прикидке, до озера и Альдейгьи оставалось дней восемь хода по зимнику посреди замерзшей реки.

- Совсем Гнупа соображения лишился, - рассуждал Тинд, вертя в руках девятихвостую плеть. - Зачем ему одних рабов в Свитью продавать, а других из Свитьи везти?

- Стыда он лишился, а не соображения. Он нам на всех платит по восемнадцать скиллингов с головы. В Бирке на рынке вот такой мальчишка, - Гаука выудил со дна возил перепачканный кровью, соплями, и сажей, и дрожащий от холода образец. - Не кусайся, гаденыш, а то в связке за возилами пойдешь босиком по снегу... Вот такой шустрый мальчишка, которого любому ремеслу можно научить, стоит сорок пять, если не больше. А эта, например, девка... Ты бы сколько скиллингов дал за такую девку?

Предмет внимания Гауки, связанный по рукам и ногам, безуспешно попытался извернуться в санях, чтобы в него плюнуть.

- За такую, нисколько. Это какая-то росомаха дикая. Вот за эту, - Тинд плетью поднял подбородок пленницы, по личику которой ручьями текли слезы. - За эту дал бы пятьдесят-шестьдесят...

- А двести новых блестящих не хочешь? За одну рабыню - больше, чем нам обоим достанется за весь налет! Перекупщик из Бирки, ему, конечно, меньше даст, и только часть серебром. Гнупа у него сразу заимеет со скидкой десятка три дешевых рабов, годных только стойла чистить или гусей пасти. А ему такие и нужны. Опять, эти рабы, небось, со Свитьи, из Лох Фойла, или еще откуда подальше. Наших рабов тоже далеко свезут. И тем, и другим бежать будет некуда. Гнупе выгода, перекупщику выгода, а нам неблагодарный тяжкий труд.

- А откуда подальше? Из Гардара? - Тинд, стоявший на полке возил, поковырял в носу.

- Из Гардара? Это навряд ли. Тех сколько раз пробовали угонять в рабство, но они как на воле не работают, так и в рабстве работать отказываются. Девки там красивые, их, бывает, покупают. Эх, как бы нам самим напрямую с перекупщиком сойтись...

- Будешь ты ярлом со своей тайной пристанью, будет и с тобой перекупщик дело вести. Видишь, вон у причала снеккар с рабами стоит. Поспешать надо, пока вода высока, в отлив замаемся эту двуногую скотину грузить. Нет, это ярлам серебро ни за что, а наш удел, верно ты сказал - труд тяжелый и неблагодарный, пока рабы сами себя в колодки заколачивать и плетками бить не начнут.

- Ну, есть и у нашей работы достоинства. С вольной девкой, за такое, - Гаука повернулся назад и ущипнул связанную пленницу за грудь. - платить бы мне виру в десять золотников серебра. А с этими, лишь бы товарный вид не испортить, а так, делай, что в голову придет.

Следующее, что пришло ему в голову, была стрела, вошедшая в мозг сквозь правое глазное яблоко. Вторая стрела из того же лука прострелила шею еще одному налетчику, не успевшему даже крикнуть. Тинд успел-таки закричать: «Заса...» - но тут еще одна стрела, намного длиннее первых двух, сквозь меховой полушубок и кольчугу пригвоздила его к возилам.

- Я тебе говорила, что из наборного лука двух завалю, пока ты со своим тисовым с одним будешь возиться? - торжествующе сказала Аса, высматривая следующую цель.

- Зато попробуй из наборного попасть в этих пакостников со снеккара, пока сюда не прибежали, - Хельги прикинул упреждение на даль, на ветер, на движение, и пустил стрелу. Спустя короткое, но ощутимое, время, один из работорговцев, бежавших от пристани к потайному пути через лес, запнулся и упал, пораженный в бедро. Остальным участникам налета тоже пришлось солоно - из леса на лыжах выбежали ватажники, отталкиваясь копьями, кинули копья, которыми уложили еще четверых, сбросили лыжи, и пошли орудовать мечами и топорами. Хельги схватил копье и спрыгнул с ветви дерева, на которой он стоял - в суматохе у двух возил, где налетчики везли более ценных или более слабых пленников, он опасался попасть в своего. Неравные в начале засады силы снова стали неравными, но уже с перевесом нападавшей стороны. Два последних оставшихся в живых пакостника со снеккара бросились было бежать обратно к причалу, но первого из них остановил топор, брошенный Карли, а второго - стрела Асы.