Низами Гянджеви - Хосров и Ширин Страница 15

И Солнце и Луну осыпали дарами.

Навстречу выехав, под синими горами.

Юнца в какой дворец направила судьба!

Что было схоже с ним? Лишь райская туба.

Дворец приподнят был под купол небосвода,

Как два майдана, ширь от входа и до входа.

Прощения прося за скромный дар, послы

Роскошеством даров заполнили столы.

И здесь Парвиз такой осыпан был казною,

Что повестью о ней не скажешь ни одною.

А «дело о Ширин»? Звучит лишь крик: «Ширин!» —

В душе царя. Пред ним чей сладкий лик? — Ширин.

Наставление Михин-Бану Ширин

Когда свое зерно крестьянин бросит чистым, —

Родится чистым то, что было в прахе мглистом.

Коль чистый человек имеет чистый род,-

Бредя в земной грязи, подол он подберет.

И чистая Бану была в невольном страхе,

Узнав и о Ширин и о влюбленном шахе.

Раздумия с них никак ей не избыть.

Ну как ей с хворостом огонь соединить?

И говорит она: «Ширин, моя ты сладость

Не только для меня, ты всем прекрасным радость.

Твой черный томный взор — сто царских областей

От Рыбы до Луны длина косы твоей.

Две тени у тебя, и тень вторая — счастье.

Благополучие, Ширин, твое запястье.

Ты освещаешь мир сияньем красоты,

А красота твоя — в чертоге чистоты.

Ведь ты — сокровище; так будь запечатлена.

Ведь благо есть в миру, и есть в нем то, что тленно.

Лукаво и хитро умеет мир играть:

И красть жемчужины и яхонт растирать.

Мне сердце весть дало, и мне, о роза, мнится,

Что хочет царь царей с тобой соединиться.

Коль сердце отдал он, то счастья ты не кличь

Иного: дивную ты заманила дичь.

Но, увидев его от нетерпенья пьяным

Не покоряйся ты, Ширин, его обманам.

Он так остер; тебе — слова любви новы.

Страшусь: бесплатно он отведает халвы.

Он посрамленною тебя оставит; страстный,

К другой он бросится, охвачен страстью властной,

Я не хочу, Ширин, — мою запомни речь, —

Чтоб ты скорей, чем хлеб, к нему попала в печь.

Ведь десять тысяч роз есть у него красивых.

Об этом говорят слова людей нелживых.

Коль мчится сердцем он к великолепью роз,

Привяжется ль к одной, обвитый цепью роз?

Но коль не сможет он тайком схватить алмаза,

Не отвратит лица, чтоб не купить алмаза.

Узнав, как ты чиста, как ты ясна на взгляд —

Ко мне он явится. Так правила велят.

Озарена небес ты будешь чистым лоном,

И наградит земля тебя царевым троном.

Коль чистоту души мечты твои таят, —

Противоядием преодолеешь яд.

Но если б овладеть тобою смог влюбленный,

Тебя он, верно б, счел беспечной, опьяненной.

Смотри, чтоб над тобой позор твой не навис.

Стыдом в умах людей была покрыта Вис.

Он — месяц, ты — луна, и род наш так же славен.

Да, мы — Афрасиаб, коль он Джемшиду равен.

Поверь, не мужество мужчинам вслед бежать,

Такая смелость, верь, невестам не под стать.

Сорвали много роз, чуть приодетых в росы,

Вдохнули аромат — и бросили в отбросы.

Немало было вин, что привлекали взор,

Но чуть вкусили их — и вылили во двор.

Ты ведаешь сама: под праведности знаком

Нет лучше нежных игр, чем озаренных браком».

И сладость пьет Ширин, к Бану склонив лицо,

Чтоб вдеть совет в ушко, как рабское кольцо.

Ведь сердцем отвечать на сладостное слово,

Столь близкое душе, давно она готова.

И клятву крепкую дает Ширин. Зарок

Она дает Бану: «Твой выполню урок.

Хоть пью любовь к нему я огненною чарой,

Клянусь, что будем с ним мы лишь законной парой».

Так молвила Ширин и клятвою такой Уверенность

Бану вернула и покой.

Та разрешила ей в дому и на майдане

Быть с гостем, чтоб иных не жаждал он свиданий.

Чтоб он в безлюдии не требовал утех

И все, что говорит, чтоб говорил при всех.

Описание весны и веселья Хосрова и Ширин

Уж старец-небосвод, одетый в бирюзу,

Дал молодость цветам и оживил лозу, —

И нежных роз цветник для юных и для старых

Вновь блещет в розовых и золотых пожарах.

Пусть роза царствует! Фиалки, как павлин,

Свой расстилают хвост по зелени долин.

О, сколько птиц! О звон — к любви взывать готовый!

В былых влюбленностях жар пробудился новый.

Веселым стал Хосров: Ширин с ним хороша.

И вспомнил мир весну, веселием дыша, —

Влюбленный, радостный, отринув проволочку,

Играя, разорвал он розы оболочку.

А та — взнесла свой стяг, — ведь так отрадно ей:

Прогнали воронов отряды голубей.

Жасмин за кравчего. Призыв нарцисса: «К чаше!»

Фиалка с розою в хмелю нежней и краше.

Снял с женственных цветов покровы ветерок

И оживлял и звал всех тех, кто изнемог.

А ветер зашумел, затем — единым духом

Согнул «зрачок быка», взыграл «слоновым ухом».

Земля — ковер; взгляни — весь в анемонах он.

«Мышиных ушек» он узором озарен.

Вот кипарисы ввысь свои вздымают станы,

Свои рубахи рвут от страстности тюльпаны.

Фиалок завиток сцепился с завитком,

А слух шиповника зашептан ветерком.

Рейханы прячут лик, страшась отдаться взорам,

Древа плодовые — под свадебным убором.

А воздух, росами осыпав каждый луг,

Дал изумруду перл движеньем легких рук.

Земля родящая свое забыла бремя:

Уж родилось цветов ликующее племя.

Пьяны веселием газели: сосунки

Снуют близ матерей, игривы и легки.

Фазаны на рейхан роскошным опереньем

Склоняются; рейхан украшен их гореньем.

И ветка каждая — весны цветущий дар.

И роза каждая взяла в ладонь нисар.

Вот песни соловьев, вот песни куропаток —

В них нетерпение, в них страсти отпечаток.

В те дни, когда кругом любовью все полно,

Грех не любить. Весной — влюбляться суждено.

Хосров с Прекрасною бродили днем и ночью,

Склоняя взор к цветам и к травок узорочью.

То пили на лугу сок благодатный роз,

То на горах они сбирали пламень роз.

Они с вином в руках, меж роз, по изумруду,

Хмельные в этот день подъехали к Шахруду.

И спешились они; и плещется Шахруд.

Сидят: поет певец, звенит и плачет руд.

С сахароустою легко достигнешь чуда:

Как сахарный тростник, простой тростник Шахруда.

Красу окрестностям ее дарует стан,

Как жемчуг ракушке порой дает нейсан.

Глянь, мускус этих кос дороже амбр; пропала

Вся спесь у сахара пред медом рдяным лала.

Ее улыбок мед весь сахар приманил,-

И в Хузистане плач варений слышен был.

Кусту прекрасных роз промолвил стан:

«Достоин Ты охранять меня, ты мой надежный воин».

Жасмин, что краше роз казаться мог легко,

Страдал: был по уши влюблен в ее ушко.

А роза, разглядев ее глаза, во власти

Свирепой ревности рвала себя на части.

Хосров убивает льва во время пира

С Ширин гуляет шах меж радостных долин.

Прекрасно все окрест, прекрасно, как Ширин.

Когда желанная — вершина мирозданья,

То место каждое есть место любованья.

И отдыха ища, глядят: невдалеке

Лишь лилии цветут на сладостном лужке.

И, колышками прах в таком раю ударив,

С поспешностью шатер воздвигли государев.

Гулямы, девушки вокруг шатра видны —

Иль вереница звезд блестит вокруг луны?

Сидят Хосров с Ширин и песен внемлют звуку,

Они ведь за ноги повесили разлуку.

Вот кравчий накренил рубиновый сосуд,

И струны говорят: дни радости несут.

Влюбленность и вино! В них — неги преизбыток.

Пьянит царя царей сей смешанный напиток.

И вот внезапно лев скакнул из-за куста,

И в воздух взвил он пыль ударами хвоста.

Как пьяный, бросился к стоянке он с размаха,

И наземь воины попадали со страха.

И, подскочив к шатру и яростью горя,

Сын логовищ лесных взметнулся на царя.