Михаил Кузьмин - Чудесная жизнь Іосифа Бальзамо, графа Каліостро Страница 15

Наконецъ, главный другъ Каліостро кардиналъ де-Роганъ, переѣхалъ въ Парижъ, а изъ Неаполя пришло извѣстіе, что кавалеръ Аквино умираетъ и хотѣлъ бы видѣгь стариннаго своего спутника. Все-таки въ СтрасбургѢ Каліостро пробылъ около трехъ лѣтъ и былъ знаменитъ не меньше собора. «Наше солнышко уѣзжаеть!» — говорили горожане и поднимали дѣтей, чтобы тѣ видѣли, какъ быстро катилась размалеванная съ гербами карета, съ одной стороны которой кланялся красный графъ, а съ другой— кивала нарумяненная Лоренца.

2

Принявъ посдѣдній вздохѣ и послѣднее наставленіе своего друга и покровителя, Каліостро посѣтилъ Бордо и осенью 1784 года пріѣхалъ въ Ліонъ.

Его огорчали раздѣленія между масонами, различіе и соревнованіе ложъ, диспуты и распри; онъ хотѣлъ всѣхъ братій собрать подъ одно крыло, какъ добрая насѣдка цыплятъ, всѣхъ привести къ «египетскому» согласу, встать во главѣ и… голова кружилась отъ мысли, что было бы далыне! Что вѣнценосцы, что святѣйшій отецъ былъ бы тогда въ сравненіи съ нимь, Каліостро?! Теперь его главнымъ запятіемъ было леченье и организація обществъ. Въ Ліонѣ была уже двѣнадцатая ложа; кромѣ того, тамъ были послѣдователи Сведенборга и ученики «неизвѣстнаго философа» — мартинисты. Тамъ была извѣстна страсбургская дѣятельность графа, и его прибытія ждали съ сердечньшъ волненіемъ. Въ тотъ же день въ честь пріѣзда Каліостро было устроено факельное шествіе, передъ гостиницей «королевы», что держали дамы Форэ, была исполнена серенада, дѣвочки въ бѣлыхъ платьяхъ поднесли по букету графу и графинѣ; ихъ наперерывъ приглашали на обѣды и засыпали подарками. Лоренцѣ этотъ почеть казался скучноватымъ, и она вздыхала, вспоминая не только варшавскіе праздники, но и Петербургъ, и даже недавно покинутый Страсбургъ. Банкиръ С. Косторъ вполнѣ замѣнилъ графу базельскаго Сарразена, выдающіеся и вліятелыіые въ духовномъ отношеиіи люди не только относились благосклонно, но заискивали у новаго учителя, и звѣзда Каліостро засвѣтилась мирнымъ, но большимъ и свѣтлымъ огнемъ. Но самъ мастеръ тоже не радовался. Надоѣла ли ему тихая и спокойная работа, питалъ ли онъ болѣе честолюбивыя мечты, смущали ли его сомнѣнія, или онъ просто усталъ, но все печальнѣе и какъ-то тяжелѣе становилось его лицо, лишь глаза горѣли и воспламеняли попрежнему. Ложа «Побѣдительной мудрости» была уже устроена, открылась подписка на сооруженіе зданья «храма» въ Бротто за рѣкой, никакого раздѣленья не предвидѣлось, время шло благочестиво и достойно. Верхъ мирной славы графа произошелъ въ среду 24 ноября 1784 года, когда на собраніи братьевъ Каліостро вызваль тѣнь недавио скончавшагося

Проста де-Ронэ; и она всѣнъ бьма ясно видима, говорила со всѣми и всѣхъ благословила. Простъ де Ронэ умеръ въ полнои бѣдности, все свое огромное имущество раздавь бѣднымъ и обществамъ. Братья были взволнованы до слезъ появленіемъ почтенной тѣни; всѣ обнимались, плакали, бросались къ ногамъ Каліостро и даже, выходя на улицу, сообщали свою радость прохожимъ. Графъ пришелъ домой поздно, долго прощаясь на улицѣ со своими учениками. Лоренца, повидимому, уже спала, все было темно. Войдя въ свой кабинетъ, графъ почувствовалъ, что въ комнатѣ кто-то находится. При этомъ не было холодка. какъ отъ присутствія духовъ, а теплый комнатный воздухъ былъ тихъ и душенъ. Значитъ, находился человѣкъ. Можетъ-быть, воръ? Каліостро громко сказалъ въ темноту:

— Кто здѣсь?

Отвѣта не было. Слабое мерцанье неподвижно стояло тамъ, гдѣ были столъ и книжный шкапъ.

— Кто здѣсь? Я знаю, что здѣсь кто-то есть, — повторилъ Каліостро.

— Графъ Каліостро, зажгите огонь. Пусть будѣтъ свѣтъ! — раздался мужской голосъ.

Графъ нѣсколько разъ стукалъ кремнемъ, наконецъ, зажегъ свѣчу на комодѣ. У стола стоялъ молодой человѣкъ въ простомъ темномъ платьѣ, но съ ярко розовою перевязью черезъ плечо. Каліостро не нужно было вглядываться, онъ сразу узналъ того незнакомца своего дѣтства, — того человѣка съ прекраснымъ лицомъ, и даже не удивился, видя его совершенно неизмѣннымъ. Графъ не очень любилъ воспоминанья дѣтства, иредпочитая воображать себя существомъ, взявшимся неизвѣстно откуда, но теперь въ этой комнатной ночной тишинѣ, съ-глазу-на-глазъ съ таинственнымъ гостемъ, его сердце тепло и мягко раскрылось. Еще минута, и онъ бросился бы на шею незнакомому юношѣ. Тоть смотрѣлъ печально и строго, словио сожалѣя.

— Графъ Каліостро, я пришелъ васъ предупредить.

— Мнѣ грозитъ опасность?

— Да, но отъ самого себя. Графъ, провѣрьте свое сердце, вспомните вашу дѣтельность и только если найдете, что она никогда не была продиктована корыстью, тщеславіемъ, гордостью или властолюбіемъ, только тогда ее продолжайте.

— Моя совѣсть чиста, я не имѣль ни одного изъ перечисленныхъ вами побужденій.

Гость помолчалъ, потомъ ясно выговорилъ:

— Это неправда.

Каліостро вскочилъ.

— Какъ неправда? Что же, вы лучше меня знаете мои побужденія?

— Лучше.

— Чего же тогда спрашивать, тогда объявляйте, приказывайте.

— Я пришелъ не приказывать, а предупреждать.

— Я не знаю, теперь всѣ командуютъ. Митавскія дѣвочки шлютъ мнѣ наставленья и не насчетъ того, какъ играть въ куклы.

— Анна-Шарлотта одушевлена лучшими стремленіями, и она васъ не наставляла, а умоляла.

Каліостро пожалъ плечами, потомъ спросилъ просто:

— Чего же вы хотите?

— Я говорю не отъ себя. Графъ Каліостро, не увлекайтесь честолюбіемъ, не откалывайтесь изъ желанья самостоятельности, потому что всякій отколъ — пораненіе, не вступайте въ интриги политическія или корыстныя, не пускайте пыль въ глаза бѣднымъ ротозѣямъ, не желайте быть прославленнымъ. Надѣйтесь только на Того, чье Царство— Сила и Слава.

— А если я не исполню этого?

— Вы будете оставлены.

— Оставленъ? Кѣмъ?

Незнакомецъ молчалъ. Каліостро принялся бѣгать по комнатѣ.

— У меня есть друзья высокихъ степеней и могущественныхъ вліяній, у

меня есть сила, богатство, знаніе. Кѣмъ могу я быть оставленъ?

— Старайтесь быть другомъ Тому безь котораго всѣ друзья ничто.

Графъ расхохотался.

— Повѣрьте, я лучнге васъ знаю все это.

— Графъ Каліостро, прошу васъ не разговаривать со мной такимь тономь и перестать метаться изъ угла въ уголъ.

— Простите!

— Я говорю не отъ себя, я васъ предупреждаю. Если вы не вѣрите, я вамъ могу дать знакъ.

Вокругъ гостя странно зарѣяло какое-то неопредѣленное сіяніе, предчувствіе свѣта, воздухъ сдѣлался легче и теплѣе; казалось, сейчасъ послышится не то звукъ, не то запахъ. Каліостро протянулъ руку:

— Я вѣрю.

Оба стояли молча.

— Графъ Каліостро, можетъ-быть, не слѣдуетъ говорить того, что я скажу но отвѣтственность я беру на себя. Іосифъ Бальзамо, не губи себя, прошу тебя послушаться.

Голось незнакомца зазвучалъ совсѣмъ по-другому, онъ протянулъ обѣ руки, и Каліостро бросился къ нему на грудь. Больше гость ничего не говорилъ; обнявъ послѣдній разь графа, онъ поклонился, покрылъ голову треуголкой и вышелъ за дверь.

Каліостро долго стоялъ смущенный, растроганный, не замѣчая, какъ по толстымъ щекамъ его текутъ слезы. Проведя рукою по лицу, онъ замѣтилъ, что оно мокро. Будто придя въ себя, онъ бросился къ двери, словно думая, что тамъ еще кто-нибудь есть. Потомъ шлепнулся въ кресло, опять вскочилъ и, сдвинувъ парикъ на сторону, принялся бѣгать, шепча:

— Выдумка! И я хорошъ: графъ Каліостро плачетъ въ объятіяхъ мальчишки! Великій мастеръ, стыдитесь! Ваша сила, знаніе — все исчезнетъ? Глупости! Вотъ я велю свѣчѣ потухнуть — и она гаснетъ (и, дѣйствителыю, свѣча на комодѣ заморгала, заморгала и погасла, будто кто прикрылъ ее колпачкомъ), вотъ велю ей горѣть — и она снова свѣтитъ (правда, свѣча снова забрезжила и разгорѣлась). Ого, наша сила еще не исчезла! А не исчезла сила — и все въ порядкѣ! Я буду сильнѣе всѣхъ! Какой восторгъ! Всѣ люди мнѣ подчинятся, и я имъ дамъ то, что имъ нужно. Царство мое будетъ царствомъ милости и благости. Бѣдные братья, хотите вы золота? Золото къ вамъ потечетъ изъ моихъ рукь, какъ источника, хотите успѣха — успѣхъ идетъ вамъ навстрѣчу; любви, власти? — Все вамъ дастся, только признайте меня. Я беру всѣ ваши слабости, ваши грѣхи на себя; спите спокойно, только поставьте меня вершителемъ вашей судьбы! Кто можетъ становиться между мною и моимъ Богомъ, какіе самозванцы въ сѣрыхь плащахь? Все это фокусы! Никто лучше меня не знаетъ Его воли, Его желаній, Его путей. Пусть меня оставляютъ, я не буду оставленъ!

Каліостро, закинувъ голову, поднялъ глаза, остановился въ какомъ-то неподвижномъ восторгѣ, какъ вдругъ легкій металлическій трескъ и звякъ привели его въ чувство. Онъ прямо бросился къ стѣнѣ, гдѣ висѣла обнаженная шпага. Теперь на гвоздѣ повисъ только одинъ кусокъ, прилегающій кърукояткѣ, остальные два обломка лежали на землѣ, скрестившись. Каліостро опустился на полъ и долго смотрѣлъ на мерцающій крестъ изъ сломаннаго на-трое лезвія, потомъ вскочилъ такъ порывисто, что свѣча потухла, и закричалъ: