Чарльз Додд - Основатель христианства Страница 16

Иисус остро ощущал опасность, угрожающую Его соотечественникам. Ни простой народ, ни вожди не могли "судить... о знамениях времен". Достаточно прочесть описание этих времен у еврейского историка Иосифа Флавия, чтобы убедиться, насколько прав был Иисус. Как в древности пророки возвещали об ассирийской или вавилонской угрозе, так во времена Иисуса опасен был Рим. Флавий приводит рассказ о стычке в храме, в которой римские солдаты убили нескольких галилеян. Примерно в то же самое время рухнула одна из башен иерусалимской крепостной стены, какие-то люди погибли. Напоминая об этих событиях, Иисус говорит: "Думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали? Или те восемнадцать, на которых упала башня в Силоаме и убила их, — думаете ли вы, что они оказались большими должниками, чем все люди, живущие в Иерусалиме? Нет, говорю вам, но если не покаетесь, все так же погибнете".

"Если не измените свою жизнь"! Иисус, конечно, требует изменения жизни ("покаяния") от каждого человека; однако каждый человек здесь —- часть нации, считавшей себя "народом Бога", но пошедшей по ложному пути. Если мы спросим, чего же, собственно, хотел от них Иисус, ответить будет нелегко, ибо Он не предлагал никаких религиозных или политических преобразований и не устанавливал точных правил индивидуальной этики. Он вообще отклонял всякую мысль о реформе существующей системы. По Его словам, это не благоразумней, чем приставлять к ветхой одежде заплаты из новой ткани. Но, может быть, стоит спросить: как изменилась бы жизнь изнутри, если бы "изменили свою жизнь" те важные люди, которые были "уверены в собственной праведности и презирали всех остальных", или если бы удалось убедить правоверных евреев, что самаритянин тоже им брат? Как сдвинулись бы отношения между людьми, если бы благочестивые кумранские сектанты, питавшие свою бесплодную ненависть к Риму мечтою о священной войне, вдруг поняли, что "любить брата" не значит "ненавидеть врага", или если бы закосневшее священство сделало храм домом истинной веры, где нет национальных различий, "домом молитвы будет назван для всех народов"? Это праздные вопросы; и все же они помогают увидеть и понять, как важны были в той исторической ситуации принципы, предложенные Иисусом. Но никакой "программы действий" Он не предлагал, даже не помышляя перестраивать систему иудаизма в духе своих идей (как, скажем, английские церковные реформаторы XVI в.). Миссия Его - выше, она не на этом уровне.

Прелюдией к ней была миссия Иоанна Крестителя, загадочного человека, о котором мы знаем достаточно, чтобы строить предположения, но слишком мало, чтобы принимать их за факты. Впрочем, Евангелия сохранили нам несколько его подлинных речений. Вот одно из них: "И не думайте говорить самим себе: "отец у нас — Авраам", ибо говорю вам, что может Бог из камней этих воздвигнуть детей Аврааму".

Намек понятен: наследственная принадлежность к избранному народу сама по себе не значит, что ты принадлежишь к народу Бога. Чтобы вывести "Новый Израиль" из существующего общества, нужно начать заново, а поможет в этом сам Бог. Так думает Иоанн; и вряд ли Иисус был умеренней. Только сходством радикализма можно объяснить некоторые Его слова и поступки, зафиксированные в Евангелиях.

В этом (как и во многом другом) Иисус продолжал дело древнееврейских пророков, последним и величайшим из которых был, по Его словам, Иоанн Креститель.

Снова и снова в годину народной беды пророки, каждый по-своему, повторяли, что истинный народ Бога восстанет по Его воле из полной, казалось бы — окончательной гибели, и будет это так, словно воскресли омертвевшие кости. Бедствия, которые терпит Израиль, воплощают, как в действе, праведный Божий суд. Всемогущий карает за уклонение от путей праведных. Но суть этого суда — милость, ибо Господь может восстановить погибшее. Вот почему, за гранью всякой надежды, и возродится народ.

Так говорили пророки. Иисус же сказал, что время это пришло. Его поколение участвует в действе Божьего суда, вобравшего в себя все прошлые суды; "чтобы кровь всех пророков, пролитая от основания мира, была взыскана с этого рода". Он видел, что катастрофа близка; но ничуть не радовался ей. Когда Он в последний раз шел в Иерусалим и, перевалив через хребет, увидел город, Он заплакал, воскликнув:

Если бы познал в сей день и ты, что ведет к миру, но теперь это сокрыто от глаз твоих. Ибо приидут на тебя дни, когда враги твои возведут против тебя укрепления и окружат тебя и стеснят тебя отовсюду, и повергнут на землю тебя и детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне, за то, что ты не узнал времени посещения твоего.

Вот как ясно и точно видел Иисус будущее своего народа.

Однако опасность, идущая от римлян, только приоткрывала нечто куда более важное, чем любая политическая катастрофа. Израиль переживал духовный кризис, и от исхода этого кризиса зависела судьба Народа Божьего в мире. Пришла пора решать. По толкованию пророков, Израиль умирает, чтобы воскреснуть. Теперь же это значило, что здание иудаизма вот-вот рухнет, а истинный Народ Божий возникнет из его развалин.

Мысль эта обычно выражена метафорически, и очень редко — напрямую. Точный текст самого емкого решения, к сожалению, сегодня утрачен, поскольку слова Иисуса передавались по-разному, что, впрочем, как раз и убеждает нас в их подлинности и особой важности.

Согласно Евангелиям, Ему вменили в вину речи о разрушении Храма. Это, конечно, мешало многим Его последователям в той напряженной ситуации, которая сложилась после Его смерти. В Евангелии от Марка сказано, что Иисусу приписывали слова: "Я разрушу этот рукотворный Храм и в три дня построю другой, нерукотворный", однако Марк утверждает, что Он так не говорил. Что же Он говорил? Матфей передает эти слова несколько иначе и тоже ставит их под сомнение. Лука опускает их. Иоанн же недвусмысленно утверждает, что Иисус действительно сказал: "Разрушьте Храм этот, и Я в три дня воздвигну его". По-моему, нам следует принять версию Иоанна, но учесть, что речение это, как и многие другие, не нужно понимать буквально: "Храм" здесь — состояние религиозной жизни, воплощенной в общине. Система явно рассыпалась, но это лишь предваряло новую религиозную жизнь, воплощенную в новой общине. И все-таки отстроить заново надо тот же самый Храм. Новая община — все еще Израиль; в разрыве осуществлена непрерывность. Старое не сменилось новым, оно воскресло.

Вероятно, здесь слышится отголосок замысла, о котором Иисус проповедовал жителям Галилеи и Иудеи. Он хотел образовать общину, достойную назваться Народом Бога, Божьим сообществом, — общину людей, которые ответили на призыв Бога, пришедшего царствовать. Мы уже говорили о том, как Иисус обращался к отдельным людям, и видели, что из этого выходило. Каждый такой случай — миниатюрная модель возникновения Народа Божьего, ибо сила Бога создает человека заново, действуя через Иисуса и пробужденную Им веру. Каждый раз все сильнее звучит призыв к "покаянию", и это — часть и ступень великой Иисусовой миссии.

За всем этим стоит образное видение всеобъемлющей власти и милости Творца. Особое место занимает чудо произрастания. Человек бросает в землю зерно, и оно "всходит и тянется вверх, он сам не знает как; земля сама собой дает плод: сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе", и не успевает он оглянуться, как настает время жатвы. Когда Иисус посылает апостолов возвестить, что "Царство Бога близко", Он как бы представляет их жнецами: "Жатвы много, а работников мало; поэтому просите Господина жатвы, чтобы выслал работников на жатву Свою. Идите!" В другой метафоре они — "ловцы людей" и подобны рыбакам, захватившим неводом "рыб всякого рода", без различия16. Не им дано выбирать. Ученики призывают людей войти в новый Народ Божий, но сами они призваны лишь поставить человека перед лицом Бога, пришедшего в Свое Царство. Каждый отвечает и выбирает по своей воле, сам решает перед Богом. Кто примет Его Царство "как ребенок", тот и войдет в него. Так силой Божьей (которая прежде всего проявится в прощении грехов) внутри Израиля в назначенный час возникает Божий народ.

Если Новый Израиль — не просто отвлеченная идея, он должен воплотиться в жизнь. Конечно, реформированная религия евреев могла бы в принципе послужить основой для этого воплощения. И когда пал Иерусалим, новый иудаизм под началом равви Иоханана бен Заккая и его школы действительно что-то такое делал. Но, как мы видели, Иисус не рассчитывал на реформированную религию — хотя признавал, что нужна определенная оболочка, в которую вольется вновь возникающая жизнь. Намек на это содержится в одной из притч: "И никто не наливает вино молодое в мехи ветхие: иначе прорвет вино мехи, и вино пропадет, и мехи: но вино молодое наливают в мехи новые". Новая оболочка уже начинала обретать форму. Ученики Иисусовы не только были призваны собирать Народ Божий — они сами стали его первыми членами, и на них стоит дом будущей Церкви.