Ella James - Genzel_ Страница 16

      — Меня никто не обижал, — произношу я тихо.

      Он опускает меня на подушки и облизывает свой палец. Затем он медленно вводит его обратно внутрь, проскальзывая дюйм за дюймом, пока не разжигает искру удовольствия между ног и в животе.

      Я втягиваю в себя воздух.

      — Тебе нравится это?

      Он встает на колени передо мной, его палец все еще находится во мне, он раздвигает мои ноги шире и начинает лизать меня. Я дрожу и задыхаюсь. Сжимаю его плечи. Гензель.

      — О, боже!

      Гензель... да.

      Как там его называют сейчас? Голова идет кругом. Я могу думать только об имени Гензель. Его сценический псевдоним напоминает мне об Эдгаре Алане По.

      Он добавляет второй палец к своему натиску, и я кричу:

      — Рэйвен!

      Его пальцы замирают, и я удивляюсь, слыша его сексуальный смех, когда он поднимает голову.

      — Ты думаешь, меня зовут Рэйвен, да?

      Я широко открываю глаза. О, нет.

      — Извини. Я забыла... наверное.

      Он скользит пальцами в меня, поддразнивая, и смотрит на меня в замешательстве:

      — Почему ты пришла на пробы моей сабы, если даже не знаешь моего имени?

      — Мне было... любопытно.

      Его глаза были по-прежнему широко раскрыты:

      — Как так получилось, что ты никогда не трахалась?

      — Я трахалась, — шепчу я. — Но это было давно. Очень давно, — подмечаю я.

      Казалось, он соглашается с ответом, опускается обратно и облизывает меня, проталкивая свои пальцы в меня, а его язык поглаживает мою киску. Он проводит языком вверх по моей влажности и обводит мой клитор.

      — Это неплохая идея насчет боли, — говорит он около внутренней стороны моего бедра. — Ты такая узкая, что, скорее всего, и тебе тоже будет больно.

      — Мне плевать, — я тяжело дышу, когда он дразнится, поглаживая своим языком мою киску. — По-по-крайней мере я так думаю.

      Он целует внутреннюю поверхность бедра, оценивающе осматривает меня, и я откидываю голову назад.

***

      Десять лет назад.

      Чудесные секунды, за которые я впервые вижу парня, которого слишком люблю, быстро испарились. Он стоит на коленях, голова опушена, руки вытянуты вперед. Кровь каплями стекает с них, пачкая мой зеленый коврик. Его взгляд встречается с моим, и я все понимаю. Я видела этот взгляд прежде, после того как он возвращался в те разы, когда покидал комнату. Я видела этот безучастный взгляд, но не такой как сейчас.

      На мгновенье я колеблюсь, а затем пересекаю комнату. Мне плевать, что произошло, или чья кровь на его руках. Я просто знаю, что мне нужно обнять его.

      Гензель.

      Мой Гензель.

      Я опускаюсь на колени рядом с ним и обнимаю его. Я кладу одну руку на его затылок, и мне даже не нужно давить. Он сам опускает свое лицо мне на плечо и давит на меня всем своим весом.

      Это так приятно — прикасаться к нему. Поначалу я слишком ошеломлена, чтобы заговорить, пока мы цепляемся друг за друга. Затем я слегка откидываю голову назад, пытаясь посмотреть на него вниз.

      — Гензель... тебе больно? Кровь...

      Он качает головой, потом отстраняется, чтобы взглянуть мне в лицо:

      — Она... не моя, — произносит он скрипучим голосом.

      Он опускает свою голову ко мне, как будто ему отчаянно требуется физический контакт, но он не хочет прикасаться ко мне руками, запачканными кровью. Я наклоняю свою голову к его, но, прежде чем мы снова соприкасаемся, он встает и отходит от меня подальше.

      Его лицо бледнеет, а глаза расширяются. Он по-прежнему вытягивает руки вперед. Они трясутся так же, как и его голос:

      — Я убил ее, Леа. Я убил Мать.

      — Ты убил ее? — вскрикиваю я.

      — Да, — произносит он глубоким голосом, его слово похоже на полувсхлип. Он поворачивается и подносит руки к моей фарфоровой, небольшой раковине. Он берет мыло и намыливает руки, потом еще раз, затем ополаскивает под водой и повторяет все снова. Он двигается быстро, а я просто ошеломленно смотрю на него, пока не бросаюсь прямиком к нему, хватаю его за руки и выключаю кран.

      — Гензель. О, боже. Пойдем со мной, — это так нереально, что я веду его к своей кровати. Мне стыдно, что она такая грязная, но моя потребность обнимать его сильнее этого. Я мечтала об этом миллион раз.

      Он легонько опускается на нее, руками обнимает меня, притягивая к себе. Его глаза впиваются в мои.

      Я обвиваю его шею руками, все еще трясущимися, из-за реальной возможности прикоснуться к нему. Но моя радость омрачается его безучастным взглядом.

      — Поговори со мной, малыш. Ты в порядке? Расскажи, что случилось.

      — Я тут, чтобы обнимать тебя, — натянуто говорит он. Он обхватывает меня руками и прижимает к своей груди.

      — Гензель. О, боже, малыш, — я глажу его по мягким, темным волосам, а он поглаживает мою спину.

      — Я хотел сделать это целый год, — шепчет он. — Мне нужна ты, Леа.

      Потом он приподнимает мое лицо к своему и прижимает свои губы к моим. Поцелуй такой сильный и страстный. Я вдыхаю его дыхание и трусь своей щекой об его, удерживая его голову в своих руках.

      Я так жажду его. Как объяснить? Уже больше года. Мы сплетаемся друг с другом. Наши рты пожирают друг друга, языки соединяются вместе, он начинает тяжело дышать, и слезы заполняют мои глаза.

      — Извини, Леа, — стонет он. Он делает краткие вдохи между страстными поцелуями. — Я не должен был приходить. В крови. Не понимаю. Что делать, — он отчаянно делает глубокий вдох, затем отодвигает свой рот от моего и кладет руку на свое лицо. — Извини. Я просто... хочу тебя.

      Я поглаживаю его руку, волосы, и затем притягиваю к себе:

      — Все нормально, Гензель. С тобой все хорошо. Ты со мной теперь. Я не позволю тебе уйти.

      Он обнимает меня.

      — Спой, — шепчет он.

      Я открываю рот, и он накрывает его своим.

ГЛАВА 9

Лукас

      Я хочу ее трахнуть.

      Прямо сейчас.

      Мне нужно трахать ее — я очень сильно в этом нуждаюсь. Потому что, я знаю, боль с ней будет чувствоваться острее.

      Потому что она выглядит, двигается, говорит и даже дышит, как Леа. Потому что если я ее трахну, я пойму — она не моя девочка, и это ужасная жажда по отношению к ней рассеется.

      — Подумай об этом. Подумай хорошо, — говорю я, проводя членом вверх вниз по ее киске. — Ты должна быть уверена в том, что хочешь этого по-моему. Начав, я не думаю, что смогу остановиться.

***

Леа

      Он любит боль. Хорошо. Я молю Господа о том, чтобы мой Гензель не нуждался в этом, но ему это необходимо. На данный момент я попытаюсь справиться с этим.

      У меня есть идея, как обеспечить ему боль, например: резко отодвинуться от него в тот момент, когда он уже будет готов войти в меня и посмотреть на его действия. Затем дать ему возможность приблизиться ко мне опять, если он будет взбешен. Я хочу подчиняться ему. Чтобы сделать его счастливым. Чтобы помочь ему стать прежним. Потому что он мой. Потому что он сломлен. Я не могу это пережить.

      Поэтому я киваю, хотя могу сказать уверенно, это выше моего понимания. Я уверена, что глубоко внутри он непременно сделает мне больно. Он не сможет ничего с этим поделать. Это я могу сказать точно.

      — Ложись на спину, — говорит он грубо.

      Я выполняю его приказ, не говоря ни слова.

      Он размеренными движениями поглаживает мое тело и опускается к бедрам, задерживаясь на моих коленях. Он резко вставляет в меня два пальца, двигает ими внутри, пока я не начинаю извиваться, громко вскрикивая.

      Он стоит на коленях между моих раздвинутых ног, его член двигается вверх-вниз по моей влажности. Внезапно он придвигается немного ближе ко мне, упираясь головкой между моими складочками. Его глаза смотрят в мои с диким блеском, и я мысленно кричу: «Пожалуйста! Узнай меня!» Но его глаза не меняются, и я согласно киваю.

      Уверенно направляя свое движение, он толкается в меня.

      Я хнычу, потому что это по-настоящему больно.

      — Ты в порядке? — бормочет он.

      Но в ответ я не могу произнести ни слова. Кровь с диким ревом несется по моим венам, словно бушующий ураган. Он проникает немного глубже, продвигаясь дюйм за дюймом, растягивая меня.

      Я начинаю стонать — я полностью заполнена им. Ох, черт. Так идеально. Гензель.

      Я заставляю себя открыть глаза и поднимаюсь взглядом к нему, выражение его лица расслабленное. Я чувствую счастье.

      Я смотрю на него, как он начитает двигаться во мне — он прикусил нижнюю губу; его накачеанная грудь то поднимается в безумном ритме, то опускается. Я опять издаю стон, потому что ощущать его глубоко внутри себя — нереально. Он хватает мои руки и крепко держит их, пока ускоряет свой темп.