Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63> Страница 16

на историю» Мэхена в двух книгах, а так же не увидевшая свет в мире Петровича книга

«Принципы построения морской мощи» Альфреда фон Тирпица.

У нас, то ли сам автор посчитал свои рассуждения еще сырыми, то ли Вильгельм II не

захотел огласки своих далеко идущих морских планов… Но, в итоге, рукопись исчезла, и

гросс-адмирал особо на эту тему не переживал. Знавший сию историю Петрович надоумил

Вадика… Николай во время встречи с Вильгельмом попросил дорогого кузена об одолжении:

возможности ознакомиться с суждениями выдающегося германского адмирала и созидателя

имперской морской мощи, правой «морской» руки Кайзера и проч., проч… Кузен Вилли был

польщен. Как, кстати, и не подавший вида автор. В результате рукопись была доставлена в

Зимний имперским фельдъегерем. К ней было приложено и согласие автора на право первой

публикации в России и краткое предисловие Кайзера. Чудеса, да и только!

Поговаривали, что именно в это время германский морской гений стал акционером

одного из крупнейших российских банков. Но, наверное, это простое совпадение. Возможно,

такое же, как и в отношении доктора Рудольфа Дизеля, который именно тогда не только

выгодно вложился в российские акции, но вскоре и сам перебрался в Санкт-Петербург, где

для него был построен небольшой, но уютный особняк на Сампсоньевском, по соседству с

домом небезызвестного Альфреда Нобеля. Созданной вскоре компании «Ноблесснер-Дизель-

Луцкой», выросшей впоследствии в одну из крупнейших промышленных госкорпораций

России - «НДЛ» (не путать с гнрманским «Норддойче Ллойдом»), еще предстояло вписать

немало ярких страниц в историю российской авиации и флота, особенно скоростного и

подводного, а так же минно-торпедного оружия...

***

С дождями и туманами прошел ноябрь. И вскоре стало ясно, что русское наступление на

Квантуне застопорилось. Японцы, творчески использовав опыт «михаиловской» обороны,

намертво «вгрызлись» в землю и скалы, согнав для рытья окопов несколько тысяч китайских

кули. С прибывавшими через Чемульпо подкреплениями, пулеметами и артиллерией, генерал

Ноги смог стабилизировать ситуацию, не дав сбросить себя с Цзиньчжоуских высот.

После двух за день безуспешных попыток сбить японцев с позиций, Михаил просто

сказал Балку: «Василий, все. Похоже, или мы выдохлись, или Ноги разобрался, что к чему.

Только малой кровью мы их дальше уже не отбросим. Нужно еще минимум батарей пять 120-

миллиметровых гаубиц»… «Факт, сам вижу, - отозвался Балк, - но этого стоило ожидать.

Наши бойцы все наперечет. А его транспортная коммуникация пока что не нарушена.

От своих «Банзай-атак» самураи отказались. По понятным причинам. И начали

целенаправленно копить силы. Для чего? Сам догадайся. Вывод: нам надо сделать две вещи.

Во-первых, обустроить линию фронта, окопаться, возвести укрытия и защищенные огневые

точки, одним словом, переходить к долговременной позиционной обороне, хотя мне лично

это как серпом по одному месту. Ну, да опыт кое-какой и тут имеется. Теперь, во-вторых.

Вам, товарищ Великий, нужно срочно рвать в Артур, дабы Макаров с Чухниным и Рудневым

в своих страстях по генеральной баталии с Того не упустили главного – разрушения японской

системы снабжения. Понимать-то они это понимают, но флот сколотить за три-четыре недели

задачка та еще. А у нас, пока эта «чемульпинско-пусанская» служба доставки работает,

каждый транспорт привозит нам новый геморрой...»

Когда через день на военном совете Великий князь Михаил жестко заявил, что на

бессмысленную бойню под пулеметы и на заграждения перед окопами бросать не позволит не

только гвардейцев, но и солдат и казаков частей крепостного подчинения, алармистские

аргументы горячих голов из крепостного начальства сошли на нет. Тем более, что сами они

персонального участия в отбитии японцев от Артура не принимали.

Щербачев, Брусилов и Смирнов высказались в том духе, что положение вынуждено

стабилизировалось. На прорыв обороны и последующее решительное наступление сил, а

главное – боеприпасов для полевой артиллерии, было явно недостаточно. Поэтому русские

войска так же начали окапываться и возводить полевые укрепления, тем более, что

неугомонный Василий Балк, проявил просто выдающиеся талнты на ниве «дерново-

земляной» фортификации с перекрывающими друг друга огневыми секторами. Начиналась та

самая окопная война, которую в «карпышевском» мире породила Первая мировая…

Предложение Белого и Рейса о немедленном формировании ударного полка морской

пехоты из добровольцев от флотских экипажей, встретило резкую отповедь Макарова,

заявившего, что перед генеральным сражением с Того из состава экипажей судов первой

линии он не отдаст на сухопутье ни одного человека. Хотя сама идея создания специального

корпуса морской пехоты, соответствующим образом обученного и экипированного, ему

представлялась более чем злободневной.

Оговоренный с флотом лимит снарядов больших калибров для работы по суше был уже

существенно превышен, так что отказ флотского начальства от новой массированной

бомбардировки японских позиций никого не удивил. И хотя следующая партия снарядов для

флота и армии была на подходе - три зафрахтованных для ее доставки к Индокитаю, а если

обстановка позволит, то и к Шанхаю, быстроходных германских парохода уже миновали

Красное море, впереди еще была перегрузка на наши суда и проводка с конвоем в Артур. А

морякам приходилось готовиться к генеральному сражению, которое желательно навязать

Соединенному флоту в ближайшие недели, а не когда-нибудь потом. Нужно было успеть

воспользоваться серьезным преимуществом, которое имели над Того наши морские силы.

Срок для этого был отпущен небольшой – три, максимум четыре месяца – пока не пришли и

не вступили в строй два «лондона» с прицепом из «индейцев».

Но армейцы добилась-таки от моряков твердого заверения в скором решении проблемы

разрыва линий снабжения японцев через порты Кореи.

К сожалению, войска в Маньчжурии тоже пока не радовали решительными успехами,

хотя сквозная работа Транссиба уже сказывалась – прибывали новые подготовленные части из

западных округов, кавалерия, артиллеристы, а так же новое секретное оружие – минометы с

обученными расчетами. Но поливавшие почти месяц с редкими перерывами дожди, были

весьма эффективным тормозом боевых действий. Как высказался на совете Брусилов, «сидим

мы с японцами как собаки на заборе». И действительно: в ходе войны сложилось то состояние

неустойчивого равновесия, когда любой очевидный частный успех или наоборот, неудача

одной из сторон, могли привести к всеобъемлющим лавинообразным последствиям.

Понимали это и в Петербурге. Понимали и в Токио.

Японцы свой «англо-латиноамериканский» ход на море уже сделали, так что вскоре

Того должен был получить второй шанс. Пока же он явно не собирался атаковать русский

флот своими главными силами. Сбывался прогноз Макарова.

Но сложившуюся ситуацию можно было использовать для локальных операций. Штаб

флота под руководством Моласа спешно заканчивал разработку плана окончательной

«зачистки» и закрепления за ТОФом Эллиотов, дабы пресечь деятельность японских легких

сил, чьи истребители периодически «подбрасывали» то подкрепления для армии Ноги в бухту

Энтоа, то мины на внешний рейд Порт-Артура. После этого на очереди было блокирование

Чемульпо с последующей ликвидацией этого порта в качестве пункта снабжения японской

армии и маневренной базы флота, а так же последующая атака на Пусан с теми же целями.

Главным противником, по мнению штабных, во всех этих операциях скорее всего

выступят японские миноносные и минно-заградительные силы, поскольку Того даже при

угрозе набега на Пусан вряд ли рискнет своими линейными судами при столь невыгодном для

себя численном соотношении. Поэтому активизация ночных действий его миноносцев и

заградителей просто неизбежна. К этому нужно было быть готовыми.

Японцы несколько раз попробовали на прочность оборону стояночной зоны внешнего

рейда отрядами миноносцев, и было ясно, что на этом они не остановятся. Пока обошлось без

потерь, так как сразу после обнаружения и открытия боевого освещения с наших сторожевых

канлодок и крейсеров, стоящих в боновых «коробах», противник ретировался.