Вадим Дамье - Анархо-синдикализм в ХХ веке Страница 16

Однако такое критическое отношение к процессу развития индустриально-капиталистической системы и требования радикального разрыва с ней встретили возражения немалого числа анархо-синдикалистов, которые — вслед за марксистами — связывали социализм с совершенствованием техники и повышением производительности труда. Они не считали новые формы технологии и организации производства несовместимыми с социализмом. Такой подход логически предусматривал централизацию производства и экономики в целом, отказ от идеи федерации децентрализованных и в значительной мере самообеспечивающихся коммун и, соответственно, от коммунистического принципа распределения. Старые идеи коллективизма считались многими более адекватными индустриальному веку. Даже Р.Роккер стал заявлять в конце 20-х гг., что, оставаясь в принципе приверженцем анархистского коммунизма, он считает коллективистский принцип «Каждому полный продукт его труда» более реалистичным в период революционных преобразований и на первых фазах создания нового общества. Он ссылался на неизбежные экономические трудности, сопутствующие революции, на рост эгоистических настроений в современном социуме и — подобно марксистам — связывал внедрение коммунистического распределения с материальным «изобилием»[143]. А.Сухи, обсуждавший эти проблемы с Х.Корнелиссеном, полагал, что только «в доиндустриальном обществе можно было, а в небольших общинах и сейчас можно ввести чисто распределительную экономику. В современном же индустриальном обществе и при современной взаимозависимости мирового хозяйства, от которого не может отгородиться ни одна цивилизованная страна, при обмене продуктами неизбежно определение стоимости, конкретнее говоря, цены, а, значит, и зарплата». Иначе придется вводить централизованное планирование, а это противоречило бы принципам анархизма. Такое положение, по его мнению, сохранится, по крайней мере, до эпохи всеобщего изобилия[144].

Оживленные дискуссии по вопросу об индустриальном развитии и облике будущего свободного общества велась на страницах журнала «Ди Интернационале» — фактического органа МАТ, который издавался немецкой секцией. Если прежде ФАУД безоговорочно объявлял себя «носителем коммунистического анархизма»[145], то теперь многие ведущие деятели организации стали высказываться против анархо-коммунистического принципа распределения «по потребностям» как «безумной идеи», призывая изучать существующие экономические категории (Хельмут Рюдигер), оценивать при распределении реальную «производительность» труда (Герхард Вартенбург — «Герхард»). Утверждалось даже, будто «рационирование» при денежном регулировании «справедливее», чем коммунистический анархизм (Фриц Деттмер). Существовало мнение, что при «социалистическо-федералистской системе» должны существовать «индустриальное соединение производительных сил», регулируемая плановая экономика и экономическая демократия (Фриц Линов). Наконец, некоторые допускали, что социальные задачи государства «вначале сохранятся» даже после революции (Г.Вартенбург), а федералистская система Советов будет введена только после переходной стадии, поскольку революцию предстоит совершить «единому фронту», в котором анархо-синдикалисты будут в меньшинстве (Райнхольд Буш)[146]. Часть немецких анархо-синдикалистов, напротив, продолжала отстаивать классические антииндустриалистские принципы анархо-коммунизма. Так, Генрих Древес осудил подобные новшества как «капиталистический образ мышления» и высказался за полное преобразование существующей экономики, работающей не для удовлетворения потребностей людей, а ради прибыли, за создание безденежной коммунистической экономической системы, в которой ассоциации трудящихся организуют планирование снизу, основанное на выявлении реальных потребностей людей. Он отверг заимствованную у марксизма «гигантоманию» и централизацию и высказался за реорганизацию хозяйства с упором на «аграризацию» в противовес «индустриализации»[147]. В 1932 г. руководство ФАУД было почти парализовано острыми идейными и теоретическими спорами.

Наиболее сильны были индустриалистские настроения во французской секции МАТ — Революционно-синдикалистской ВКТ. Теоретик и практик французского анархо-синдикализма Пьер Бенар исходил, подобно многим синдикалистам до первой мировой войны, из теории прогрессивности индустриального развития человечества. По его мнению, технологические изменения, связанные с конвейерной, «фордистско-тейлористской» эрой, открывают новые широкие перспективы для социального освобождения трудящихся. Рабочие организации, ведя борьбу с капитализмом, должны сами строиться так, как устроена капиталистическая экономика, чтобы сразу после победоносной всеобщей революционной стачки взять управление хозяйством в свои руки. Именно возникающей при капитализме структуре синдикатов и их федераций предстояло стать нервом нового общества, органом экономического взаимодействия, планирования и т. д.[148] На первом этапе, который П.Бенар называл «либертарным коммунизмом», должны были сохраняться элементы денежной системы и распределения «по труду». Только на втором этапе (его П.Бенар именовал «вольным коммунизмом») можно будет полностью осуществить идеал самоуправляющегося коммунистического общества[149].

С резким возражением против отхода от принципов анархо-коммунизма выступили анархисты из Латинской Америки, прежде всего, аргентинская ФОРА. Ее теоретики задались целью дать серьезное обоснование своей традиционной критике революционного синдикализма (как полу-«марксистского» по своей сути) и европейского анархо-синдикализма (как попытки синтезировать анархизм и революционный синдикализм). Они оспаривали представления о синдикальном устройстве послереволюционного общества и о едином классовом фронте пролетариата. Одновременно они подвергли критике и концепцию отдельной «идейно-политической» организации анархистов, извне работающей в рабочем движении (как это предлагали Э.Малатеста, с одной стороны, и «платформисты», с другой). В противовес этому ФОРА выдвинула модель «анархистской организации трудящихся», построенной как синдикат, но выросшей не из строго экономических задач, а из идеи солидарности, взаимопомощи и анархистского коммунизма.

Теоретики ФОРА предложили одну из первых в ХХ веке целостную критику марскистско-индустрилистского взгляда на историю, современный капитализм и социальную революцию. Прежде всего, они отвергли теории линейного прогресса и марксистского исторического материализма, утверждая (вслед за П.Кропоткиным), что развитием человечества движут не столько экономические закономерности, сколько эволюция этических представлений и «идей-сил». В силу этого ФОРА резко осуждала экономический и исторический детерминизм и отрицала прогрессивность капитализма и его экономической организации. Теоретики ФОРА воспринимали хозяйственную структуру индустриально-капиталистического общества (фабричную систему, отраслевую специализацию, жесткое разделение труда и т. д.) как «экономическое государство» — наряду с «политическим государством» — властью. Новое, свободное общество должно не вырастать из закономерностей старого, а быть решительным, радикальным разрывом с ним, с самой его логикой. В его основе должны лежать вольная коммуна и свободная ассоциация, его лозунг не «Вся власть синдикатам!», а «Никакой власти никому!». Система анархического коммунизма ни в коем случае не должна строиться «в недрах» старого социального организма, иначе его ждет судьба русской революции, — предупреждал ведущий идеолог ФОРА Эмилио Лопес Аранго[150]. Пролетариат «обязан стать стеной, которая остановит экспансию индустриального империализма. Только так, создавая этические ценности, способные развить в пролетариате понимание социальных проблем независимо от буржуазной цивилизации, можно придти к созданию неразрушимых основ антикапиталистической и антимарксистской революции — революции, которая разрушит режим крупной индустрии и финансовых, промышленных и торговых трестов»[151]. Чисто экономические интересы пролетариев при капитализме вполне реализуемы в рамках существующей системы, прежде всего, за счет других пролетариев, поэтому единый пролетарский фронт невозможен. Важно распространение навыков и идей солидарности и свободы; произойти это может и в ходе экономического прямого действия, но при этом никогда не следует упускать из виду цель. Поэтому анархистская рабочая организация должна быть открыта не просто «для всех трудящихся», а, в первую очередь, для тех, кто разделяет идею анархистского коммунизма.

Наиболее острые дебаты о тенденциях развития капитализма и изменении в связи с этим тактики анархо-синдикализма развернулись на IV конгрессе МАТ в Мадриде в 1931 г. Он проходил в разгар мирового экономического кризиса, который анархо-синдикалистские теоретики понимали как следствие капиталистической рационализации. Она вела, с одной стороны, к стремительному росту производства, а, с другой, к сокращению числа рабочих мест и отставанию покупательной способности трудящихся[152]. Два подхода — индустриалистский и антииндустриалистский — столкнулись на конгрессе с наибольшей резкостью. По оценке Х. Муньоса Конгоста, автора исторических комментариев к публикации материалов конгрессов МАТ, сущность дискуссии сводилась к следующему. «С одной стороны, проект документа о рационализации, подготовленный Шапиро и послуживший основой для окончательной редакции решения Конгресса, настаивал на преимуществах все той же новой организации методов производства, которая навязывалась растущей механизацией. В ней усматривали основу для сознательной подготовки рабочих масс, исходный пункт для будущей организации экономического аспекта революции. При этом, разумеется, подвергалось критике одностороннее использование этой рационализации торжествующим капитализмом. С другой стороны, была выдвинута (Р.Роккером, — В.Д.) более анархистская идея о прямой ответственности производителя, который не может и не должен отрывать свою производственную деятельность от всех остальных видов деятельности сознательного индивида... Этот подход не выступал против идеи рационализации как таковой, но требовал равновесия между участием индивида в общественном производстве и сохранением самой его индивидуальности, его личности». Р.Роккер «заявлял, что революция должна преобразовать рабскую концепцию труда — эксплуатации как обязанности, навязанной на протяжении веков и освященной традициями и церковью,... в иную, более приспособленную к гармоничной организации человеческих отношений» на основе целостности труда[153]. Немецкий анархо-синдикалист допускал, что техническое развитие может гуманизировать жизнь, но не при капитализме, где человек существует для производства. Задолго до того, как заговорили об отчуждении и экологических проблемах, он упомянул о производстве товаров, вредных для здоровья, как о «социальном самоубийстве». Работа в ритме машины монотонно разрушает личность человека. Между тем, именно человек должен быть поставлен в центр экономики, а производство — ориентировано на потребности. Он предупредил: «Если рационализация труда сохранится в нынешней форме еще 50 лет, любая надежда на социализм будет утрачена»[154].