Nataly - Михаил Абрамович Мильштейн Страница 17

О нашей военной разведке того времени на Западе написано много книг, в том числе и теми, кто стоял во главе важнейших резидентур, например, Радо («Дора»), Треппером («Отто»), А.Футом («Джим»), Рут Вернер («Соня»), Герхардом Кегелем и другими, и нет необходимости пересказывать содержание всех этих воспоминаний. Могу только повторить сказанное ранее: разведка в ходе войны работала успешно. Подготовка некоторых операций фашистского командования (например, под Курском) была своевременно вскрыта нашими разведчиками, что значи­тельно облегчало осуществление нашими войсками успешных контрдействий. Вклад разведки в победу бесспорен и не хотелось бы в этой книге повторять то, что уже широко известно. Но о «ка­надской истории», которая оказала большое влияние на дальнейшую судьбу всей советской разведывательной службы, не мо­гу не рассказать.

ГЛАВА IV

ДЕПО ГУЗЕНКО

Прошло более 45 лет с тех незабываемых и тревожных для на­шей военной разведки дней сентября 1945 года, когда шифро­вальщик военного атташе в Канаде, 26-летний лейтенант Совет­ской Армии Игорь Гузенко, став на путь предательства, пере­шел на службу к канадцам. Он хорошо понимал, что с пустыми руками ему в Канаде делать нечего, поэтому решил выдать ка­надским властям собранные им за два года, пока он работал шифровальщиком в аппарате военного атташе, подробные дан­ные о деятельности советской военной разведки в Канаде.

К побегу он готовился с момента приезда в страну.

Секретные материалы, которые он передал, в конце концов (после долгих обращений по разным адресам) Королевской канадской конной полиции (полицейская служба Канады), все­сторонне разоблачали деятельность советской военной разведки в этой стране, а по своему значению и ценности не имели себе равных в истории побегов и предательств разведчиков. Они мог­ли сравниться по резонансу и последствиям для последующей деятельности разведки только с делом Филби и Блэйка, да и то в известной мере.

Мне по долгу службы пришлось заниматься делом Гузенко, и, конечно же, я был свидетелем того, как реагировали на это пре­дательство не только руководство военной разведки, но и выс­шие должностные лица Советского Союза.

По причине недопустимой беспечности, ротозейства и легко­мысленного поведения военного атташе СССР в Канаде полков­ника Заботина и его трех помощников - полковника Мотинова, майора Рогова и майора Соколова (к началу 90-х го­дов все они, насколько мне известно, стали генерал-майорами и находились либо в запасе, либо в отставке), которые доверяли Гузенко всю свою переписку для хранения или уничтожения, на руках у перебежчика оказались секретные документы. Он сни­мал копии с тех, которые шли в архив, а материалы, требующие уничтожения, хранил в надежном месте. Своей преступной дея­тельностью Гузенко занимался с 1942 по 1945 год.

В истории Гузенко были нарушены все писаные и неписаные законы секретной службы. По существующим в разведке прави­лам шифровальщик не имеет права жить на частной квартире - ему обязаны предоставить жилую площадь в помещении, имею­щем экстерриториальность, то есть в посольстве. Так оно в нача­ле и было. Но у Гузенко рос маленький ребенок, который иногда по ночам кричал, а жена военного атташе не терпела детского плача. В результате Заботин, находившийся под каблуком жены, заставил Игоря Гузенко переехать на частную квартиру.

В то же время Мотинов и Рогов, также вопреки инструкци­ям, по своей инициативе стали заводить подробные личные де­ла на всех, с кем они работали или которых в тот момент «разра­батывали». В этих досье содержались имена, адреса, места работы и другие данные и на уже действующих агентов, и на лиц, ко­торых они собирались в дальнейшем сделать своими осведоми­телями.

Материалы хранились в сейфе у Мотинова, ключом к которо­му по правилам мог пользоваться только он сам. Второй же ключ, опечатанный, в специальном пакете, на всякий «пожар­ный случай» должен был храниться у старшего шифровальной комнаты и никому не выдаваться. Но Мотинов по глупой наив­ности не предполагал, что Гузенко уже давно подобрал ключ к его сейфу и систематически прочитывал все секретные докумен­ты, снимая с них копии.

Сама история побега шифровальщика советского посольства в Канаде довольно необычна. Еще в сентябре 1944 года началь­ник управления подумывал об отзыве Гузенко на родину и для начала приказал переселить его в дом военного атташе. Полков­ник Заботин, опять же пойдя на поводу у жены, не выполнил этого приказа Центра. Позднее, через год, в августе 1945, тог­дашний начальник ГРУ генерал-полковник Ф.Ф.Кузнецов сам составил телеграмму с категорическим приказом Заботину немедленно отправить Гузенко и его семью в Москву. Помню, то­гда Федор Федорович вызвал меня к себе и с гордостью показал текст телеграммы, которую он отправил. Прочитав ее, я схватил­ся за голову: телеграмму-то будет расшифровывать сам Гузенко! А она содержала явные угрозы в его адрес. Но Кузнецов слабо представлял последствия своего опрометчивого шага и никого не хотел слушать. Телеграмма, между тем, благополучно дошла до адресата в Оттаве. Естественно, получив и расшифровав по­добную депешу из Центра, испуганный Гузенко сразу же собрал все имевшиеся в его распоряжении документы и сентябрьским вечером 1945 года тайно покинул квартиру.

Свой ценный товар шифровальщик предлагал различным ор­ганизациям вплоть до местных газет, но ему нигде не верили. Два дня он был в бегах. В это время его легко можно было задержать, но этого никто не сделал. 7 сентября Игорь Гузенко в конце кон­цов попал в надежные руки Королевской канадской конной по­лиции, которая и начала раскручивать предателя. Бегство в «свободный мир» шифровальщика советского посольства в Ка­наде произвело на Западе эффект разорвавшейся бомбы. Список агентов, которых выдал Гузенко, включал многих известных в Канаде и за ее пределами людей - членов канадского парламен­та, ученых-атомщиков, руководящих деятелей компартии и некоторых лиц из других стран. Поскольку связи канадской сети ГРУ простирались в США и Великобританию, полиция Канады установила контакт с контрразведывательными службами этих стран. Шифровальщик превратился чуть ли не в национального героя этой страны. Премьер-министр Канады сразу же напра­вился в Вашингтон на встречу с президентом США, чтобы обо всем его проинформировать.

В Оттаву спецрейсами прибыли едва ли не все крупнейшие специалисты по советской разведке из разных стран мира. Един­ственной целью их визитов была встреча с Гузенко. Конечно, все они осознавали, что данные советского шифровальщика носят ограниченный характер и не простираются дальше тех материа­лов, которые он выкрал из тайников советской резидентуры в Канаде. Перебежчик же, в свою очередь, желая придать себе вес, принялся фантазировать, выдумывать имена, истории, которых на самом деле не было. Тем не менее, на его удочку попались мно­гие. Такие крупные эксперты, как Питер Райт из Великобритании (ав­тор нашумевшей книги «Spy Catcher») и Джеймс Энглтон из американ­ского ЦРУ, подозревавшие абсолютно всех, поверили этим вы­думкам. В дальнейшем уйма времени, сил и средств была потра­чена на проверку фантазий Гузенко.

Для того, чтобы представить себе, что в это время происходи­ло в Москве и какова была первая реакция Центра на побег Гу­зенко, надо вернуться немного назад, в 1944 год.

Начальником военной разведки в то время был Иван Ильичев, позднее, после войны, долгое время работавший на различных должностях в МИДе СССР. В 1944 году мы начали готовить пер­вые предварительные оценки деятельности военной разведки по обеспечению информацией советских вооруженных сил и оказанию им непосредственной помощи для осуществления успешных действий по разгрому немецко-фашистских войск. Стратегиче­ская военная разведка в то время подчинялась лично Сталину. Оперативная военная разведка, то есть разведка фронтов и войск, находилась в подчинении начальника Генерального штаба. Все внимание стратегической военной разведки в те годы было со­средоточено на получении конкретных данных о планах, намере­ниях, численности и группировках немецко-фашистских войск, особенно на советско-германском фронте. Вторым главным на­правлением была деятельность, направленная против Японии. На это были нацелены все наши службы. Остальные направления нашей работы в тот период носили второстепенный характер. Разведка против США и Канады, в сущности, преследовала ту же цель, то есть получение в этих странах данных о военных против­никах Советского Союза - Германии и Японии.

Внешне казалось, что против Соединенных Штатов и Кана­ды прямой разведывательной деятельности не ведется, за ис­ключением технической разведки (получение данных о новых военных технологиях). Но нас беспокоили и другие вопросы: что будут делать Соединенные Штаты после успешного оконча­ния войны, какова будет их политика по отношению к Совет­скому Союзу, что произойдет с их мощными и многочисленны­ми вооруженными силами после победы над фашистской Гер­манией и ее сателлитами. Интересовали также люди, работаю­щие на нас: как они выполняют свои обязательства, каковы их взаимоотношения, готовы ли они к решению новых задач, по­нимают ли возникающую в мире принципиально новую ситуа­цию, связанную с разгромом гитлеровской Германии. На эти во­просы надо было получить ответы, чтобы строить планы на бу­дущее. Кроме того, у наших сотрудников могло накопиться много вопросов и личного, и служебного характера, на которые тоже надо было дать ответы. А существующая модель развед­службы такой возможности не представляла. И вот весной 1944 года я, как заместитель начальника Первого управления воен­но-стратегической разведки, должен был отправиться в США, Канаду и Мексику. Было заранее оговорено, что ни с кем из «не­легалов» я встречаться не должен.