Ник Кайм - Вулкан жив Страница 17

Глухая пульсация вторглась в сознание, постепенно обретавшее ясность. Далеко внизу турбина поднимала по шахте потоки горячего воздуха, мерзко пахнущего омывателем двигателей. В одном из углов, стоял, наблюдая, как я изучаю новую ловушку, призрак моего мертвого брата.

— Ты нездорово выглядишь, Вулкан, — сказал Феррус, чье трупное лицо резко очерчивали тени. — Весь горишь.

Я не ответил. Вернув контроль над органами чувств, я принялся за тело. Кожа остывала, яростный жар, только что охватывавший меня, ослабевал. Вновь запахло золой и пеплом. Что-то зудело на спине, будто там выжгли клеймо. Я не видел отметины, но сумел коснуться пальцами краев, найдя ее среди бессчетного множества других шрамов, которые знал так же хорошо, как собственное лицо. Но эта была мне незнакома, и сам факт ее существования приводил меня в ужас. Ибо что же еще я тогда забыл?

Словно тень подкралась к одинокому путнику на пустынной дороге — я ощутил присутствие в зале еще одного существа. А когда осознал, кто это, холод космоса коснулся меня вновь.

Как и Феррус, он сидел в темноте. Но не просто обитал в ней, он был ее частью, создавал ее и превращал в свой саван.

— Керз, — у меня не осталось сил, чтобы придать голосу яда.

— Я здесь, брат.

Его голос звучал почти успокаивающе. Неужели он раскаялся в этом безумии?

— Я наблюдал за тобой, Вулкан. Ты любопытный экземпляр.

Нет. Просто очередной аспект его игры. Привыкнув к темноте, я различил силуэт брата, ссутулившегося на краю мостика, как летучая мышь. Керз подпирал подбородок кулаком и немигающим взглядом смотрел на меня.

Я увидел его впервые с того момента, как проснулся в этом кошмаре.

— Ты присоединился к Гору?

— Чем я себя выдал? Тем, что убил твой легион?

— Мой легион… — голос мой дрогнул. Я не знал, что сталось с моими сыновьями.

— Уничтожен, Вулкан. Они все мертвы. У тебя нет легиона.

Мне хотелось убить его. Я представил, как совершаю невозможный прыжок и хватаю Керза за горло, сжимаю пальцы, пока жизнь не уходит из его глаз. Неосознанно сжав кулаки и стиснув зубы, я заметил улыбку на его лице и в этот же момент понял, что он солгал.

— Нет. Нет, не уничтожен. Они живы.

Керз насмешливо фыркнул.

— Да. Они еще живы. Во всяком случае, я так полагаю. Правда, их стало гораздо меньше. И теперь, когда их некому вести… Я… боюсь за них, Вулкан. Наступили трудные времена.

Наш отец солгал нам. Солгал тебе. Защищать Его жизнь или покушаться на Его жизнь — вот единственные пути, что нам остаются. Как ты думаешь, брат, какой выберут Саламандры? Ведь ваша раса так прагматична. Честь или выживание, — Керз шумно втянул воздух. Он насмехался надо мной. — Сложно.

— Что ты сделал?

— Как страдальчески ты звучишь, брат.

Я стиснул зубы, вновь вспомнив, как держал в руках Неметора.

— Что ты сделал?

Ночной Призрак наклонился вперед, и свет от люминесцентных трубок упал ему сверху на лицо, окрасив в белый.

— Мы убили тебя, — он оскалился, глаза засияли безумным весельем при воспоминании о кровопролитии. — Зарезали тебя, как свинью. Клянусь, удивленное выражение на твоем лице было просто бесценно.

— Мы были братьями. И мы братья до сих пор. Гор обезумел, — я замотал головой, чувствуя, что мой гнев тает, как лед на теле. — Почему?

— Потому что ложный бог дал нам ложные надежды. Нам солгали и… — фальшивая торжественность Керза исчезла во взрыве язвительного смеха. — Извини, брат. Я пытался удерживать маску сколько мог. Мне все это безразлично, честное слово. Знаешь, в некоторых людях гнездится болезнь. Я видел ее. Насильники, убийцы, воры — Нострамо был ими полон. И сколько ни пытайся все это вытравить, оно возвращается, как чума. Если бы ты видел то, что видел я…

На мгновение Керз уставился в пустоту, словно что-то вспоминая, после чего его внимание вернулось ко мне.

— Некоторые люди просто злы, Вулкан. Причины нет, они просто такие. Обжорство, лень, похоть — я близко знаком с грехами человечества. Как ты думаешь, в чем были повинны мы? Гордость? Гнев? Может, жадность стояла за желанием нашего отца войной объединить галактику под своим именем и назвать это освобождением? Терры было попросту мало.

— Я вижу, каков твой грех, Керз. Это зависть.

— Нет. Это бремя — знать будущее и быть не в силах что-либо изменить. Я проклят, брат. И потому должен грешить.

— Так ты оправдываешь смуту, в которую втянул галактику? Ты следуешь за безумцем.

— Я ни за кем не следую! — зарычал Керз. — А ведь не так давно Гор был и твоим братом. Быстро же ты обратился против него! Что, отец сделал тебя более верным, чем он или я? Самым благородным своим отпрыском?

Я встречался с Гором до восстания. Я встречался с ним дважды после того, как начался Крестовый поход и нас разбросало по галактике. Я любил Гора, равнялся на него. Я собирался продемонстрировать свою верность, сделав подарок — оружие, достойное магистра войны. Узнав о его героизме на Улланоре, я выковал молот. Он стал моей лучшей работой, шедевром, с тех пор мной не превзойденным. Но я его так и не отдал. Наша вторая встреча прошла не очень хорошо. Я почувствовал что-то вроде того необъяснимого, не признающего аргументов, неискоренимого «зла», о котором говорил Керз. Тогда я не мог объяснить, почему передумал преподносить дар — я сделал это, потому что Гор вызвал у меня тревогу. Я не задумывался об этом до сих пор, и сейчас открытие заставило мороз пробежать по коже.

— Ты предал нас, — сказал я Керзу. — Феррус мертв.

Но не смог удержаться и взглянул на его истлевающий труп, ухмыляющийся мне из теней.

Керз криво улыбнулся.

— Правда? — и добавил, постучав пальцем по виску: — Но не в твоем больном разуме, судя по всему. С кем ты там беседуешь в темноте?

Значит, он следил за мной. И слушал. Все это время. Что он надеялся узнать?

— Ты предатель, — сказал я ему. — Робаут так это не оставит.

— Вечно этот Гиллиман… Что в этом боевом бухгалтере такого величественного? Русс или Джонсон хотя бы умеют быть пылкими. Робаут же сражается счетами.

— Он достаточно силен, чтобы победить Гора. Его легион…

— Робаут пропал! С этим официозным ничтожеством покончено. Не надейся, что он тебя спасет. Дорн тебе тоже не поможет. Он слишком занят на своей должности императорского садовника и прячется за стенами дворца. Волк увлечен отрубанием голов в роли отцовского палача, а Лев чахнет над своими тайнами и не испытывает к тебе особой любви. Кто еще может прийти? Явно не Феррус. И не Коракс. Подозреваю, в этот самый момент он мчится к Освобождению. Сангвиний? — Керз жестоко рассмеялся. — Ангел проклят еще больше, чем я. Хан? Он не хочет, чтобы его нашли. И кто же остается? Никого, Вулкан. Никто из них не придет. Ты попросту не настолько важен. Ты один.

— Не я тут боюсь остаться один, Конрад.

Керз не поддался на провокацию. Он долго ждал этой встречи и продумал каждое слово и каждое ядовитое замечание. Он вздохнул.

— Причины не важны, Вулкан. Важно лишь то, что здесь и сейчас, и то, что будет дальше.

— И что же будет дальше?

Я не испытывал ни страха, ни смятения, только жалость к нему.

— Вынужден признать, что ты продержался дольше, чем я рассчитывал, — ответил Керз. — Я очень сильно тебя недооценил.

Я попытался скрыть непонимание за маской пренебрежительности. Керз любил говорить. Он не был проповедником, как Лоргар, и не имел обыкновения произносить речи, как Гор, но умел играть словами и любил смотреть, как верно подобранные фразы сеяли страх и неуверенность. Из моих братьев Керз лучше всех знал, что творится в разуме и как обратить его против владельца. Психология для него была послушным клинком, ранящим не меньше, чем обычный нож или пистолет.

Я сказал:

— Я по-прежнему твой пленник.

— Да, и в этом ты тоже превзошел все мои ожидания.

И опять я не знал, что он имеет в виду, но скрыл это. Я чувствовал, как его клинок ищет слабости, нащупывает трещины в моей ментальной броне. Он мог сломать мое тело, убить меня, если хотел. Но почему-то держал живым. Только я не понимал, почему.

Керз улыбнулся, и форма его изогнутых губ напоминала кривой кинжал.

— Одиннадцать убитых, из них шесть смертных, — легкий кивок выдал его восхищение отвратительным поступком. — Как ты прихлопнул эту девку! — Керз присвистнул и оскалился. Заточенные зубы на свету блестели, как наконечники стрел. Смотреть, как явно он этим наслаждается, было омерзительно. — Она сломалась, как тростинка, Вулкан. Как тростинка, — он разочарованно рассмеялся. — А я-то думал, что все те слова Коракса о твоей силе — пустая лесть. Ведь… ты силен, брат, правда? Должен быть силен, чтобы это сделать.

— Чтобы убить женщину? И какая же великая сила для этого нужна? — я нахмурился. — Убийства слабых и беспомощных превозносишь только ты, жалкий трус.