Alphard Македонская) - Неделя — и ты моя Страница 18

Увернувшись от несущейся метеоритом Кати, Карина кивнула Саше, которая с некоторым подозрением взглянула на нее. Красноволосая смутно ощущала в Карине какую-то перемену. Если раньше ей показалось, что синеглазая как бы через силу встречается с ее подругой, то теперь тут проскальзывает желание, объяснение которому Саша не желала находить, так как боялась узнать правду.

— Я забыла, прости, — буркнула Катя. На самом-то деле девушка не забыла, а лишь упорно желала добиться своего. — Ладно, Сашк, мы пойдем. Удачи тебе, малышка!

— Не называй меня малышкой! — взбунтовалась было красноволосая, но ее жестоко обломали, а крик возмущения утонул в светлых волосах подруги.

Попрощавшись с кипевшей подругой, девушки двинули в сторону большого сквера. Листья на громадных деревьях уже тронула желтизна, но зеленый цвет пока еще никуда не делся, чему не переставала радоваться сероглазая. Говоря о том, что зеленый — цвет жизни, Катя то и дело обгоняла Карину, останавливалась перед ней и, подкинув носком сапога тот или иной листочек, смеялась и говорила, что осень уже не за горами. На самом деле осень и так уже стояла кругом, но синеглазая разумно молчала.

— Как твоя рука? — внезапно остановилась девушка.

— Хочешь повторить вчерашнее? — усмехнулась Карина.

— Но я же, правда, волнуюсь! Если у тебя из-за меня что-то болит, значит, я несу ответственность за ту боль, которую я тебе причинила!

Теперь внезапно остановилась синеглазая. Какая-то странная тень легла на ее лицо, на миг скрыв то, что было сейчас на нем, и показав миру то, что творилось в действительности у нее на душе. Катя с тревогой следила за этими переменами и молчала, так как не хотела, чтобы повторилось вчерашнее.

Карина закрыла глаза, а затем, медленно открыв, спокойно посмотрела на Катю с едва заметной улыбкой.

— Кто знает, — хрипловатым голосом проронила девушка.

Катя облегченно улыбнулась. Тут у девушки зазвонил мобильный телефон. По мелодии догадавшись, кто ей звонит, сероглазая виновато взглянула на Карину. Синеглазая заверила, что все в порядке и что светловолосая преспокойно может ответить на звонок.

— Да, Арсюш?

Карину аж передернуло.

— Что? Ну… гуляю… — нерешительно протянула девушка. — С… с девушкой… Что значит, с какой? С волшебной!.. Как ты догадался, что это Карина? — воскликнула Катя. — Потому что хочу… потому что не хочу!.. Что? Сюрприз? Правда-правда-правда? Когда, скажи-и-и! Ну скажи! Ну не будь ты бегемотом!.. Через пару дней? Обещаешь?.. А, уедешь… Как приедешь, сразу будет сюрприз?.. Ур-р-ра!!! Хорошо, все пока! Целую!.. Что значит, я забыла что-то сказать? — искренне удивилась девушка. — Ничего я не забыла! Все, до скорых!.. А, стой! Когда ты уезжаешь?.. Хорошо, я приеду! Обязательно! Все, теперь точно пока!

Синеглазая с каким-то нездоровым интересом смотрела на кирпич, а затем, переведя взгляд на Катю, мило улыбнулась.

— Арсений уезжает!

— Какая жалость, — с иронией произнесла девушка.

— Да ладно, всего на пару дней! Так что ничего страшного, я найду, чем себя занять. Например, с Сашкой и Сережей в кино сходим наконец-то. И с тобой могу видеться! Ведь могу же?

— Можешь, — сине-серые глаза не скрывали той коварной радости, которую сейчас испытывала девушка.

«Уехал, и отлично. Мне же лучше», — думала о неожиданном отъезде Арсения Карина.

— Смотри! Там продают сахарную вату! — радостно воскликнула Катя, которая уже и думать забыла о том, что ее парень куда-то уезжает. Девушке казалось, что все это какое-то ненастоящее. — Пойдем туда? Ладно-ладно?

Поражаясь такой быстрой смене настроения, Карина лишь покорно вздохнула и, сказав, что купит сахарную вату им обеим, побрела в сторону ларька. Светловолосая удивленно хлопала глазами, а затем, когда ее лицо осветила живая улыбка, спросила:

— Ой! Ты же шутишь?

— Нет. Я плачу.

— Но ведь это же не свидание! — деланно изумилась девушка, а затем, засмеявшись искренним детским смехом, воздушным и вызывающим улыбку на лицах окружающих, побежала вперед.

— Это поправимо, — улыбнулась Карина, забирая из рук продавщицы две сахарные ваты. — Держи.

— Но ведь если я возьму, точно будет свидание?

За видимой детской невинностью скрывалось томительное волнение, происхождение которого сероглазая никак не могла понять. Что-то очень важное было в этом моменте. Здесь дорога делилась на две, и выбор пути зависел лишь от одной Кати. Возьмет вату — даст дорогу чему-то новому. Катя смутно чувствовала, что томительное ожидание будет разрастаться. Не возьмет вату — ничего не изменится. Только волнение, будоражащее неоскверненную душу девушки, исчезнет. Светловолосая догадывалась, что за этим последует сожаление.

«И чего это я колеблюсь? — про себя усмехнулась Катя. — Тоже мне вопрос жизни и смерти: съесть или не съесть. Развела тут всякую всячину без повода».

— Спасибо большое, — наконец произнесла светловолосая и взяла вату.

— Полвека не прошло, — усмехнулась Карина.

Девушка не знала, что безобидная шутка и малозначимый для нее жест, который и не был предварительно спланирован, возымеют такой неоднозначный эффект в душе светловолосой, пошатнут ее и заставят сомневаться в том, что раньше казалось незыблемым. А Катя, словно слепой щенок, теперь видела точку света, которая, взволновав светловолосую, неотвратимо влекла к себе. По мере того, как точка расширялась, все яснее и яснее становилось то, что девушка слепо брела на верную смерть, но она пока этого не замечала и не знала, что точкой света был всепожирающий жар мести.

========== Глава 8. Третий день. ==========

Карина устало прислонилась спиной к холодной бетонной стене здания и, закрыв глаза, молча застыла на месте. Головная боль вновь накатила так же внезапно, как и обычно, словно друг, который врывается в гости без приглашения. Синеглазая давно смирилась с тем, что каждый день и каждую ночь ее будет преследовать боль. От нее невозможно было скрыться. Таблетки лишь немного умаляли давящее чувство, хотя немного — это уже что-то. Когда Глафира или Катя была рядом, девушка старательно скрывала свою боль за маской прохладного равнодушия. Когда рядом был кто-то другой, равнодушие оборачивалось ледяной отстраненностью.

В последнее время приступы — про себя Карина называла это именно так — участились и усилились. А ведь прошла всего неделя с того момента, как Туман вышла из комы.

Сжав челюсти так, что противно зазвенело в ушах, Карина не выдержала и подала первый признак того, что боль становилась невыносимой: ладони поднялись прямо к лицу и, закрыв, сильно надавили на него.

Боль ушла так же внезапно, как и появилась. Утомленная девушка облегченно вздохнула и смахнула с ресниц проступившую слезу — второй признак того, что боль стала еще сильнее. Поднявшись — Кара не заметила, что присела на корточки, — девушка медленно перевела взгляд на небо и вспомнила о том, что произошло с ней сегодня утром.

«Моросящий дождь стал уже привычным, так что Карина, просто накинув на голову капюшон и засунув руки в карманы куртки, спокойным и размеренным шагом брела на работу. Она работала семь дней в неделю, так что не было ничего удивительного в том, что в воскресение она поднялась достаточно рано для обычного человека.

Спускаясь в подземный переход, Кара бросила мимолетный взгляд на одиноко стоявших старушек, которые продавали небольшие, но очень милые букеты цветов.

Не замедляясь, девушка побрела дальше, но тут ее словно ударило в живот. Туман чуть сбавила шаг и, пытаясь обнаружить причину такого внезапного ощущения, огляделась по сторонам. Кроме бабушек, которые продавали цветы, да редких прохожих в подземном переходе никого не обнаружилось. Карина уже собиралась было вздохнуть и подумать, что всякое ей мерещится с утра пораньше, как внезапно застыла и посмотрела прямо перед собой.

Невдалеке, возле бабушек-торговок, стояла еще одна старушка. Ее седые волосы покрывал черный платок с прихотливым узором. Старая, поношенная, но чистая одежда была сухая, что свидетельствовало о том, что бабушка здесь уже давно. Синеглазая пристально посмотрела на старушку, пытаясь понять, что же заставило ее остановиться посреди перехода. И поняла. Рука, покрытая морщинами, была протянута к прохожим ладонью вверх. Казалось бы, эта бабушка не отличалась от сотен других, стоявших в точно такой же позе, но что-то неуловимое было в этих потускневших голубых глазах, в спокойно сомкнутых губах, в покорно сгорбленной спине. Карина никогда не была внутренне нежным человеком. Но ведь люди меняются? Девушка молча вложила старушке в ладонь небольшую сумму денег — все, что было в кармане. Она уже собиралась было пойти дальше, как услышала тихий голос:

— Сохрани тебя Бог, деточка.

— Я не верю в Бога, — остановившись, но не повернувшись, тихо, но достаточно резко произнесла Карина.

— Зато он верит в тебя, — спокойно ответила бабушка.