Дмитрий Виконтов - Дыхание бури Страница 19

Меня же обрадовала не столько сама пирамидка, сколько то, что где-то поблизости должна быть относительно чистая просека. За прошедшее время она наверняка заросла, но все же лучше бежать по ней, чем по дикому лесу; кроме того, такие просеки обычно выводили прямо к входам в катакомбы. Я поднажал, чуть отклоняясь от выбранного пути – впереди лес был гуще, без малейшего намека на просвет.

Кросс по лесу понемногу давал о себе знать: в груди разливалась давящая тяжесть, с каждым шагом становилось все труднее поддерживать правильное дыхание. Но гораздо хуже были жалящие разум мысли, не дающие полностью сосредоточиться на ритме движений, не позволяющие вложить все силы в бег. Сенаш сама дала мне это… Она сказала: «я хотела попросить тебя об одолжении…» Она была последней, кто находился возле р'руга, когда я вошел в ангар… Она… – я всхлипнул, с яростью ударил кинжалом по свисавшим лианам, отшвыривая в сторону упавший обрубок, разбрызгивающий зеленоватую жидкость. Я не мог ничего понять, не мог, не хотел верить, что это происходит в действительности… Но р'руг сам никогда бы не вышел из строя, просто так я не остался бы без связи, приманка для горроп не оказалась бы у меня… Но почему, во имя Ушедших, ПОЧЕМУ!..

Болеутоляющее прекрасно справилось с ранами и ушибами после крушения, но оно ничего не могло поделать с этим. Кто угодно, но только не Сенаш. Кто угодно… Сознание казалось кипящим сосудом, распираемым изнутри; от гнева и ошеломления после всего перехватывало дыхание гораздо сильнее, чем от усталости.

Я отбросил очередной занавес из лиан, яростно кромсая все, что попадалось на пути. Бешенство мешало думать, я чувствовал, что еще немного – и полностью потеряю над собой контроль, оставшись в полной власти горропы. Наверное, только гордость помогла мне в этот миг удержаться на краю. Гордость Х'хиара, гордость тушд-руала, не проигравшего не одной битвы. Гордость – и самое обыкновенное желание жить стали преградой на пути отчаянию.

Я вломился плечом вперед в сплетение гибких, пружинящих веток, густо усыпанных фиолетовыми и светло-голубыми листьями. Кустарник оказался слабее, поддаваясь, ломаясь под моим напором, но когда я в третий или четвертый раз выбросил вперед руку с кинжалом вперед, вместо привычного более-менее плотного сопротивления диких зарослей, она встретила пустоту.

Это случилось так неожиданно, что я едва не покатился кубарем. Вдобавок доселе идущая под едва заметным уклоном земля вдруг резко ушла вниз, превращаясь в довольно крутой склон. Неровными, неуклюжими скачками я пробежал метров тридцать, перешел на легкую рысь и только после этого оглянулся по сторонам.

Лес, точно обрубленный ударом ножа, фиолетово-черной стеной вытянулся за мною, насколько хватало глаз. А прямо передо мною ввысь поднималась вторая, грязно-серая стена, по которой скользили алые блики восходящей Агда. Хребет над Сейт-Сорра, где меня ждала помощь, где я мог укрыться от горропы.

Я оглянулся по сторонам, успокаивая дыхание, и немного истерически рассмеялся: ну чего мне стоило выбежать хоть на метров двести правее? Там, от опушки леса до скал было буквально рукой подать, а так меня угораздило оказаться у входа в громадное ущелье. Выщербленные ветрами и временем почти отвесные стены равнодушно взирали на меня, одним своим видом отбивая всякую охоту даже пробовать взобраться здесь.

Карты Сейт-Сорра и хребта я помнил не очень хорошо, но здесь большего и не требовалось: такие ущелья можно было перечислить на пальцах одной руки. Если я правильно определил место падения р'руга, то в конце ущелья должна была быть пещера, в которую выводил ведущий из катакомб на поверхность туннель. А там…

Меня словно окатило холодной водой, когда я почувствовал это. Тонкая, едва заметная струя всепоглощающей ненависти заставила против воли содрогнуться. Никогда еще я не чувствовал подобного, ни на одной охоте я не сталкивался с такой воистину звериной яростью и жаждой убийства. Мне показалось, что вторгшиеся в сознание эмоции замораживают кровь, парализуя мышцы, выжигают разум, оставляя жуткую пустоту. Пустоту, за которой едва заметной тенью ощущался чужой разум. Разум, который ни мне, ни кому бы то ни было не суждено понять, с которым нельзя договориться, нельзя умиротворить. Едва дыша, я развернулся… и, сглатывая вставший в горле комок, взглянул на отделившуюся от края ущелья тварь.

Трудно описать горропу. Точнее, трудно передать словами весь тот ужас, что внушала она своим видом, описать невообразимое сочетание огромной силы и грации, сквозящее в каждом ее движении. И еще труднее было представить, как мои предки на Граастах'ха смогли, глядя на пятнадцать тысяч подобных тварей, устоять против вала смерти и ярости, устоять – и победить!

Приплюснутое сверху и снизу овальное двухметровое тело… шесть лап, заканчивающихся десятисантиметровыми когтями, по прочности мало уступавшим стали… беспрерывно двигающийся хвост, способный одним ударом расколоть камень… увенчанная костяной «короной» массивная голова на гибкой, полуметровой шее… И темно-синяя ромбовидная чешуя, покрывающая каждый сантиметр ее тела, словно настоящая броня. Но самым главным было не это: страшный, непереносимый взгляд узких бледно-желтых глаз, цепко следящий за каждым моим движением. Взгляд горропы, казалось, пронзал насквозь, выворачивал наизнанку душу. И если в доносившихся до меня чувствах твари разум едва угадывался, то в этих глазах он пылал, рвался желтым пламенем из узких щелок. Даже расстояние не могло пригасить этот блеск.

Она не стала гнаться за мною, почувствовав зов приманки. Вместо этого тварь бросилась напрямик к скалам, и затаилась здесь, сумев даже погасить собственные чувства, чтобы не спугнуть добычу. Горропа ждала и дождалась. Теперь ей не нужно было скрываться. И теперь она могла позволить освободить свои чувства, дать мне возможность почувствовать их во всей полноте.

Я отступил на два-три шага назад, не отрывая взгляда от горропы. Нас разделяло около пятисот метров, но для нее это не было препятствием. Равно как и бесполезный кинжал в моей руке или посох на поясе.

Горропа медленно отвернулась от меня – и словно между нами лопнула незримая нить, когда ее глаза прошлись по ущелью. Мгновение-другое горропа смотрела туда, а потом так же неторопливо перевела взгляд на меня. На сей раз, кроме неослабевающей ненависти, я ощутил вполне понятную насмешку. Перевод мне не требовался: все, что хотела она сказать этой пантомимой, я понял прекрасно.

Лязгнув, кинжал скользнул в ножны. Я повернулся и бросился бежать так, как никогда раньше не бегал. Под ногами дрогнула земля, сзади послышался леденящий кровь вой горропы; я не оглядывался. Все силы, всю волю я гнал в стонущие от напряжения мышцы ног, моля Ушедших не оставить меня, дать добежать до края ущелья.

Я мчался, жадно хватая обжигающий утренний воздух. Все вокруг сливалось в сплошные ало-коричневые полосы. Я не считал шаги или секунды, не прислушивался к нарастающему топоту за спиной, упрямо гасил вторгающиеся в разум чувства догоняющей меня твари, терпел засевшую еще с катастрофы боль в груди и боку. Все мое внимание было сосредоточено на уступе, опоясывающим на высоте полутора-двух метров вздымающийся ввысь утес, внутри все сжималось, готовясь к одному единственному прыжку. Второй попытки у меня не будет!

Перед глазами мелькнула опутавшая подножье утеса сеть мелких трещин. Карниз был совсем рядом, мне казалось, что я вижу каждую трещину на нем, вижу крохотные крупицы пыли, оседающие по краям. Но я уже чувствовал горячее дыхание горропы на спине, гул от вонзающихся в землю лап раздавался буквально над ухом. Сквозь стиснутые зубы я вдохнул воздух, потекший в легкие точно кипящая лава, и прыгнул, вскидывая руки к уступу, всю волю, жажду жить, весь страх концентрируя в едином ментальном порыве.

Время словно остановилось. Стена медленно-медленно надвигалась на меня, все ближе был карниз; одновременно с этим, краем глаза я видел, как за мною вздымается темная громада с пылающими глазами, выбрасывая вперед одну из передних лап. Нестерпимо долгое мгновение я смотрел, как на ней медленно складываются вместе когти, превращаясь в чудовищный бронированный кулак, как он несется ко мне, расталкивая воздух, как на грани слышимости зарождается пронзительный визг, огненным буравом ввинчивающийся в мозг… А потом пальцы коснулись холодного камня, застонавшие мышцы швырнули тело вверх – и времени вернулся его привычный ход.

Скала подо мною брызнула тысячью крохотных осколков, когда горропа врезалась в нее в считанных сантиметрах от моих глаз. Опрометью я вскочил на ноги, отшатнулся от края – и весьма вовремя: не прекращая оглашать воздух жутким визгом, она неуклюже подпрыгнула на месте, вытягивая во всю длину шею. Взметнувшаяся над карнизом костяная «корона» чиркнула по тому месту, где я был секундой тому – и с грохотом горропа рухнула на россыпь валунов внизу. Не могу поручиться, но мне показалось, что дрожь от удара прошла через скалу, к которой я прижимался.