Питер Сингер - Освобождение животных Страница 2

стремилась говорить о животных.

«Я люблю животных, — начала она, — у меня есть собака и две кошки и вы не

представляете, как им вместе хорошо. Вы не представляете, как им замечательно! И мы

имеем даже небольшой госпиталь для любимцев». Она помолчала, пока накрывали на

стол, и взяла большой сендвич с окороком. Затем она спросила, какие же любимые

животные есть у нас. Мы сказали, что не имеем никаких любимых животных. Она

посмотрела на нас несколько удивленно и откусила от своего сендвича.

Наша хозяйка закончила к этому времени сервировку и встретила нас словами: «Вас

конечно интересуют животные, не правда ли, мистер Сингер?».

Мы постарались объяснить, что заинтересованы в прекращении страданий и несчастий

животных, что мы протестуем против их жестокой дискриминации, и что мы считаем

недопустимым бесконечно увеличивать страдания других существ, даже если это

существо не является представителем нашего вида, и что мы уверены в том, что

животные безжалостно и жестоко эксплуатируются человеком и мы бы хотели, чтобы

это было изменено. А в других отношениях, сказали мы, у нас нет особенной

заинтересованности в животных. Ни один из нас не занимается содержанием собак,

кошек или лошадей, подобно тому, как многие люди делают это. Мы не испытываем

какой-то «любви» к животным. Мы просто хотим, чтобы с ними обращались как с

независимыми существами, которыми они и являются, а не как с предметами целей

человека или как со свиньей, мясо которой сейчас находится на сендвиче нашей

хозяйки.

Нет, эта книга не о баловнях судьбы, не о болонках-любимицах. Не похожа она и на

приятное, удобное чтиво для тех, кто думает, что для любви к животным достаточно

погладить кошечку или покормить птичек в парке. Книга, скорее, предназначена для

людей, которые своей целью поставили покончить с эксплуатацией и притеснением

животных, где бы они не происходили, и покончить с произвольным ограничением

прав одного вида в пользу своего собственного, чем нарушается основной

нравственный принцип равнозначного подхода. Обычно считается, что для того, чтобы

быть интересным собеседником в таких вопросах, самому надо быть этаким любителем

«диких зверушек», и уже это само по себе отводит животным жалкий удел «миленьких

спутников» человека, на которых не принято переносить моральные стандарты,

применяемые среди человеческих существ. Ни один из притеснителей, исключая разве

что расистов, всегда готовых наклеить своим оппонентам ярлык «негролюбов», не

утверждал, что для того, чтобы добиваться равенства для попираемых ногами расовых

меншинств, вы обязаны обязательно любить эти меншинства и обязательно обниматься

с ними. Так почему же выдвигается такое предположение о людях, посвятивших себя

работе по облегчению невыносимых условий жизни животных?

Изображение тех, кто протестует против жестокости к животным, некими

сентиментальными, эмоционально возвышенными чудаками, «любителями животных»

создает в обществе нежелательный эффект, приводя к тому, что целый пласт

общественно-нравственного бытия человечества — попирание ногами животных

нечеловеческой природы — выводится из серьезной политической и нравственной

дискуссии. Нетрудно увидеть, кто и почему делает это. Если мы подвергнем этот

вопрос серьезному рассмотрению и взглянем на условия, в которых находятся

животные на современных «фермах-фабриках», производящих для нас мясо, то станет

неудобно есть сендвичи с окороком, или говядину, или жареных цыплят и все прочие

блюда нашей мясной кухни, чтобы не подумать перед этим о смерти этих животных.

Эта книга не стремится вызвать сентиментальное сочувствие к симпатичным

«миленьким» зверькам. По-моему, нет разницы в том поругании прав живых существ,

резать ли на мясо лошадей или собак, или резать свиней для этой же цели. И я не

успокоился и не почувствовал облегчения, когда США под давлением общественности

приняли решение о замене собак в тестировании ядовитыми газами, крысами.

В этой книге делается попытка обдумать осторожно и содержательно вопрос, как мы

должны обращаться с животными нечеловеческой природы. В процессе этого

высвечиваются и выходят наружу предрассудки, лежащие позади нашей нынешней

позиции и образа действий. В главах, где описывается, что этим позициям

соответствует на практике, в реальности, как страдают животные от тирании

человеческих существ — действительно имеются пассажи, могущие вызвать прилив

эмоций. Я надеюсь, что это будут эмоции гнева и осуждения, соединенные с решением

сделать что-нибудь для исправления этого.

Когда имеются болезненные, неприятные вещи, было бы нечестно описать их

нейтральным образом, прикрывшись спасительной созерцательной объективностью,

это спрятало бы их реальную неприятность. Вы не сможете написать созерцательно и

объективно об опытах нацистских «врачей» в концлагерях, которые они проводили с

представителями «низшей расы». Подчеркиваю — написать, не всколыхнувшись от

эмоций! Так вот тоже самое сегодня можно написать об опытах на существах

нечеловеческой природы в лабораториях Америки, Британии и где бы то ни было. И те,

кто находит оправдание этим двум видам опытов, руководствуются далеко не

эмоциональными аргументами. Эта книга взывает к основным нравственным

принципам, которые мы всегда учитываем, и принесение этих принципов в жертву

обоим видам экспериментов на живых существах было востребовано отнюдь не по

причине эмоций.

В заголовке этой книги скрыт серьезный подтекст. Освободительное движение

содержит требование положить конец предвзятости и дискриминации, основанных на

произвольных оценках, подобно цвету кожи или сексуальной ориентации.

Классический пример этому — движение за освобождение чернокожих. Прямые и

немедленные призывы этого движения и его инициативы и успехи могут служить

моделью для других групп сопротивления. Мы, например, скоро собираемся

рассмотреть линии общих направлений с движениями за освобождение геев, за

освобождение американских индейцев и испаноязычных американцев. Когда

большинство женских групп начинало свою кампанию, то многие считали, что мы

пришли к концу нашего пути. Дискриминация на основе сексуальной ориентации,

можно сказать, есть последней формой дискриминации. Чтобы быть повсеместно

признанной, она практически срывала тайну с сугубо личного, распространяясь даже в

таких либеральных кругах, которые издавно гордятся свободой общества и отсутствием

предвзятого отношения к расовым меншинствам.

Мы должны быть очень осторожными, говоря: «Это последняя оставшаяся форма

дискриминации». Если бы мы изучили прошлый опыт освободительных движений, мы

бы убедились, как трудно бывает распознать наличие скрытой предвзятости в наших

позициях к новым, необычным группам до тех пор, пока эти предубеждения, набрав

силу, выплескиваются из нас черными свастиками, горящими крестами или городскими

живодернями.

Освободительное движение требует расширения нашего нравственного кругозора.

Практически то, что ранее считалось естественным и неизбежным, в новом

рассмотрении должно быть увидено как результат тенденциозной предвзятости, не

имеющей никакого оправдания. Кто может сказать даже по секрету, что ни одна из его

или ее позиций не может быть подвергнута сомнению в законном порядке? Если мы

желаем избежать участи неоднократно оказываться в рядах притеснителей, мы должны

быть готовыми пересмотреть все наши позиции по отношению к разным группам,

включая самые фундаментальные из них. Нам необходимо рассмотреть наше

отношение и точку зрения тех, кто страдает, и тех, кто следует за ними. Если мы хотим

такую необычную ментальность перевести на другой путь, мы должны создать модель

в наших теоретических позициях и практической деятельности, чтобы оперативно и

содержательно помочь таким даже спонтанным группам, особенно группам, к которым

мы сами принадлежим, и вселить надежду в другие группы. Так мы сможем прийти к

видению того, что имеются просыпающиеся от 100-летнего сна причины для новых

подходов, новых освободительных движений.

Цель этой книги заключается в том, чтобы научить вас, как перевести такую нередко