Ханна Форд - Взятая Страница 2

— Я больше не порежу себя? — переспросила я недоверчиво, а потом рассмеялась.

— Нет, — ответил он. — Не порежешь.

Он схватил мою сумку и рылся в ней до тех пор, пока не нашёл лезвия и не положил их себе в задний карман. Потом подтянулся, пока не уселся на край письменного стола, а его ноги не болтались в воздухе.

— Всё кончено, Оливия. Я не шучу.

— Ты ведь понимаешь, что это не так просто, правда?

— Это так, — он взглянул на меня снова, и вдоль моего позвоночника пробежала дрожь. — Ты не будешь резать себя снова. Поняла?

Что-то в его тоне, в том, как он командовал, находясь рядом со мной, заставило трепетать бабочек в моём животе. Я думала о том, как он одевал меня в мой крошечный наряд, как держал мои руки по бокам и позволял своим глазам раздевать моё тело.

— Ты не в ответе за меня, — сказала я с вызовом, приподняв подбородок в воздухе, провоцируя его на спор со мной.

— Ох, чертовски уверен, что в ответе, — откликнулся он.

Кольт встал и пересёк комнату, подойдя к бару в углу, налил себе напиток и сделал большой глоток. Он покачал головой, будто не мог поверить, что вынужден иметь со мной дело.

— Нет, — ответила я.

— Господи, Оливия, ты говоришь совсем как ребёнок.

— Я говорю? — переспросила я. — Это ведь ты сбежал отсюда, когда обнаружил, что я девственница. А ещё говоришь об инфантильности и незрелости.

Его рука сжалась вокруг стакана, который он держал, и я увидела, что в его глазах пылало нечто, напоминающее ярость. Но о чём он думал? Что я не буду говорить об этом? Сейчас, когда о моих проблемах со здоровьем, не терпящих отлагательств, позаботились, я была раздражена.

Как он осмелился посылать мне такие ужасно противоречивые сигналы? Он одел меня в этот откровенный наряд, ясно давая понять, что ему нравится увиденное, а потом начал целовать и трогать, сводя меня с ума от желания к нему. И как только я решила дать ему то, что он хотел, остановился. Только потому, что я была девственницей? Это говорит о том, что он облажался.

— Я оказал тебе услугу, — сказал Кольт. Он сделал очередной большой глоток напитка, осушив бокал. — Ты не хочешь, чтобы твой первый раз был со мной. Поверь.

— Почему нет?

— Просто потому, что ты не хочешь.

Он крепко зажмурил глаза, склонился над баром, расставив руки по сторонам, и на мгновение опустил голову. Его широкие плечи казались напряжёнными и узловатыми, поэтому мне пришлось противостоять искушению подойти и утешить его.

Я подумала о том, что ранее видела в офисе, как услышала о драке с его дядей, как Кольт ударил руками по столу. Сейчас он выглядел как потерявшийся ребёнок, а не как сексуальный, уверенный в себе мужчина, державший меня за бёдра, пока я танцевала, говоривший мне, как двигаться, как раздеваться для него.

Я шагнула к нему, более не в силах сдерживаться от попытки дать ему утешение, как он только что сделал для меня.

Но, прежде чем я успела что-либо сделать, Кольт развернулся.

— Хорошо, — произнёс он. — Вот что будет. Ты закончила с работой официантки.

— Как скажешь, — приподняла я подбородок. — Я хочу, чтобы мне заплатили за моё время.

Это было бы справедливо. Я проработала здесь ночь и должна получить деньги, которые мне причитались. Интересно, сколько это может быть? Сотня баксов? Сто баксов помогли бы мне продержаться некоторое время. Ста баксов хватило бы на еду и несколько ночей в дешёвом мотеле, пока я не пойму, что делать дальше.

— Нет.

— Нет? — я уставилась на него с недоверием. — Это противозаконно.

— Ты будешь получать деньги в конце недели за все отработанные дни.

Я покачала головой:

— О чём ты говоришь?

— Ты будешь моим секретарём.

— Что?

— Я не хочу, чтобы ты работала здесь официанткой. Это слишком опасно. Ты можешь работать в офисе со мной. Мне нужен кто-то, кто поможет с бумажной работой.

— Нет.

Я покачала головой. Мне не нужна его жалость. Мне не нужна тупая работа, которую он только что придумал. Бумаги! Кем он меня считает, каким-то бухгалтером?

— Да, — ответил Кольт, проигнорировав мои протесты. — Ты останешься со мной. В моей квартире. Когда ты накопишь достаточно денег, мы поговорим о том, чтобы у тебя было своё собственное местечко.

Мои глаза расширились:

— Мы поговорим о моём собственном местечке?

— Да.

— Я не твоя пленница.

— Пока я не буду убеждён в твоей безопасности, моя.

— Почему? — спросила я. — Почему ты так непреклонен в принятии решений за меня?

Он пересёк комнату в два длинных шага. Взял мои руки в свои и повернул запястьями вверх, пробежавшись пальцами по повязкам.

— Потому что ещё никогда в своей жизни я не был так испуган, как тогда, когда увидел тебя на полу. И потому, что по какой-то грёбаной причине я, кажется, не могу держаться от тебя подальше. У меня потребность защищать тебя.

Эмоции заполнили мою грудь, и я заставила себя не смотреть на него. Я знала, что, взглянув на него, не смогу сказать «нет». А я обязана сказать «нет». Не сделав этого, я буду бояться того, что может произойти.

— Оливия, — выдохнул он. — Оливия, посмотри на меня.

Я была бессильна. Подняла глаза от пола, Кольт протянул руку и убрал волосы с моего лба.

Он прижался своим лбом к моему, и наши губы снова были в миллиметре от соприкосновения.

— Скажи «да», — прошептал он, в его голосе я могла слышать отчаяние и желание, настолько сильно он хотел, чтобы я ответила согласием на его план.

— Да, — произнесла я, даже не подумав.

Его губы растянулись в улыбке всего на полсекунды, прежде чем снова вернуться к напряжённой линии.

Я закрыла глаза, потому что не могла это больше выдержать, мы были так близки, смотрели друг другу в глаза. Это было очень интимно и сбивало с толку. Как я могу чувствовать такую глубокую связь с Кольтом, если мы только познакомились? Было ли это всего лишь вожделением, сводившим меня с ума?

Я почувствовала, как его ресницы коснулись моих щёк, когда он тоже закрыл глаза, и в этот момент кто-то в клубе решил сделать музыку громче, и бьющие басы начали отдаваться эхом в комнате, пульсируя через беспроводную акустическую систему.

Звук был раздражающим, но ни один из нас не сдвинулся.

«Поцелуй меня, — подумала я. — Пожалуйста, поцелуй меня и закончи то, что начал».

Я хотела, чтобы его руки были на мне: на заднице, на спине, на груди. Хотела его рот у меня между ног, его пальцы — внутри. Я хотела ощутить, как его твёрдый ствол врывается в мой рот, хотела знать, каково пробовать на вкус мужской член.

Ритм музыки стал интенсивнее, темп был похож на биение сердца. Я положила руку на мускулистую грудь Кольта, чувствуя настоящее сердцебиение, размеренное и сильное.

Он сделал то же самое, и оттого, что его рука была на моей груди, у меня перехватило дыхание.

Мы были связаны воедино, музыка вокруг нас закрутилась в торнадо.

«Поцелуй меня, — кричало моё нутро. — Поцелуй меня».

Я немного наклонила голову, пока мои губы едва не коснулись его. Это не было поцелуем — по сути, до него было далеко. Я вряд ли даже ощутила мягкость его губ на своих, прежде чем он отстранился, словно обжёгшись.

— Оливия… — начал Кольт, убрав мою руку с груди и удержав её в своей.

Но я не хотела слышать этого. Не хотела знать, почему он был не для меня, почему мы не могли сделать это, почему это было плохой идеей. Потому что одно из того, что я усвоила спустя годы, был тот факт, что если люди подыскивают отговорки и оправдания, почему они не сделали чего-то, то это обычно показуха. Поскольку всё сводилось к одному простому факту: люди делают то, что хотят делать.

Кольт не хотел меня.

Стремление резать себя снова накрыло с головой.

«Господи, Оливия, ты облажалась. Ты уже уничтожила свои запястья и теперь хочешь причинить себе ещё больше боли? Ради чего? Ради какого-то мудака, который даже не хочет тебя? Разве ты недостаточно узнала о вложении своих эмоций в людей, которым наплевать на тебя?»

Я не могла принять это.

Я не могла продолжать слушать его извинения. Это слишком больно.

И хотя это было мелочно и по-детски, я сделала единственную вещь, которую могла придумать, чтобы удостовериться.

Я сорвалась.

— Наша сделка ещё в силе? — спросила я, вырывая свою руку из его.

— Какая сделка?

— Деклан, — ответила я. — Если я буду работать твоим секретарём, ты всё ещё поможешь мне найти Деклана?

Я надеялась, мои слова причинят ему боль, надеялась, они как-то подействуют на него хотя бы на секунду.

На его шее пульсировала вена, а челюсть сжалась в твёрдо очерченную линию.

Но потом Кольт пожал плечами, как будто Деклан был чем-то второстепенным, о чём он забыл, а не единственной причиной, по которой я вообще согласилась на этот сумасшедший план.

— Если хочешь.

— Хочу.

— Ладно, — согласился он.