Гянджеви Низами - Лейли и Меджнун Страница 2

Просьба о прощении за свои жалобы

С тех пор, когда мое возникло «Я»,Не обижал я даже муравья,

Жемчужин не искал в чужих морях,Помехой не служил в чужих делах.

Сам недругов порочить не мастак —Я не хулил завистливых собак.

С достоинством и выдержкою льваЯ слушал поносящие слова.

Я знал, что ярость лучше затаитьИ лучше о врагах не говорить.

Но доблестью считать я не привыкСносить насмешки, прикусить язык.

Купец, видавший не один базар,Оценит и похвалит наш товар.

Враг, вздумав руку на меня занесть,Сам враг себе, свою пятнает честь.

Пусть сердце вздор докучный не гнетет,Достанет сердцу собственных забот.

Ты, сердце, — роза, нежен твой цветок,Лобзай того, кто рвет тебя не в срок.

Хлеб собственною кровью добывай,Коль безголовый, шапку не снимай.

Уж лучше униженье испытать,Чем с торгашами дружбу затевать.

Об отказе от служения царям

Стань тем лучом, что согревает мир,Не для тебя Джамшида пышный пир.

Тебе царей подачки не нужны,С бесчестием они сопряжены.

С опаской в царский заходи чертог,Царь — пламень жаркий, ты — соломы стог,

И от огня, пускай дает он свет,Подальше лучше быть, таков совет.

Был мотылек огнем свечи прельщен,Но, прилетев на пир, испепелен.

О виночерпий, я с трудом дышу,Вина благословенного прошу.

Того вина, что чище серебра,Того, что открывает мир добра.

О том, что не следует отнимать у людей насущный хлеб

Будь счастлив долей собственной своейИ посягать на хлеб чужой не смей.

Заносчиво надев чужой халат,Сам пред судьбою будешь виноват.

Коль птица к солнцу устремит полет,Ее за дерзость солнце обожжет.

Колеса переедут ту змею,Что пред арбою ляжет в колею.

Бряцающий оружием захид,Вступая в драку, будет сам избит.

Бессмысленно лисе бороться с львом,Гранитных стен не расшибают лбом.

Друг кравчий, восклицая: «Пей до дна!»Налей мне искрометного вина,

Чтоб, эликсиром радости объят,Я стал счастливым, словно Кай-Кубад.

О радости служения народу

Коль ты не камень — действуй и живи,Коль не хромец — дороги не прерви.

Отряхивая пыль с усталых ног,Шагай вперед по войлоку дорог.

Пляши, коль надо, не сходя с тропы,Пусть на пути колючие шипы.

Отдай коня, пешком иди вперед,С лицом открытым, не страшась невзгод.

Устав в пути, себя не береги,Груз донести другому помоги.

Знай, если будешь немощью объят,Тебе поможет в трудный час собрат.

О, виночерпий, наполняй бокал,Налей вина, чтоб дух мой воссиял.

Блаженный ток в крови моей бурлит,Лаская душу, сердце обновит.

Начало повести

Сказитель, перед тем как начинать,Стал жемчуг слов сверлить и подбирать.

Жил некогда в Аравии одинВеликий муж, арабов властелин.

Стараньем шейха амиритов крайПоистине расцвел, как божий рай.

Земля, его дыханьем вспоена,Была благоуханнее вина.

Муж доблестный всем обликом своимНи с кем другим на свете несравним.

Он украшал Арабский халифатИ, как Гарун Аджамский, был богат.

Как в скорлупе таящийся орехСудьбою огражден от бедствий всех.

Но милостью других не обделя,Сам был свечой, лишенной фитиля.

Он жаждал сына, так ракушка ждет,Что в ней волшебный жемчуг расцветет.

Так хлебный колос клонится пустойБез полновесной силы золотой.

Шейх тщетно уповал, что, сжалясь, рокДозволит древу новый дать росток:

У кипариса на закате днейПобег взрастет из свившихся корней.

И на лугу фазан в палящий деньПод молодой листвой обрящет тень.

Счастливец тот, с кем рядом сын растет,В потомках он бессмертье обретет.

Шейх к милосердью высшему взывал,Дирхемы щедро нищим раздавал.

«Родись, мой месяц, мой желанный сын!»Жасмин сажал он, но не рос жасмин.

В пустой ракушке силился опятьЖемчужную он завязь отыскать.

Не знал он, тщетно вознося мольбу,Что слезной просьбой искушал судьбу.

Не ведал он, печалью угнетен,Что в ожиданье каждом свой резон,

Что связано все тесно на земле,И смысл особый есть в добре и зле.

Что если кем-то был отыскан клад,То лучше не найти его в сто крат!

И в списке дел, что будут на пути,Иные лучше вовсе обойти.

Ведь счастья не находят люди те,Что пребывают в вечной суете.

Ключ к тайне ищут, к той, что на замке,Не ведая, что ключ у них в руке.

Шейх, чтоб родился столь желанный сын,В глубинных копях свой искал рубин.

Моленьям слезным внял благой творецИ первенца послал он наконец.

На розовый бутон похож сынок.Не роза, нет! — манящий огонек.

Жемчужинка блестящая. При немСменилась ночь неугасимым днем.

Весть разошлась по всем концам страны,Отец сорвал замок своей казны.

Он роздал все. Так роза наземь в срокЗа лепестком роняет лепесток.

Чтобы недугов мальчик не знавал,Он добрую кормилицу призвал.

Не мать, а время нянчилось с сынкомИ благостным поило молоком.

Был молока священного глотокКак преданности будущей залог.

Та пища, что вкушал он, с каждым днемЛюбовь и стойкость укрепляли в нем.

Индиго, окропившее чело,Восторженные чувства в нем зажгло.

И, проливаясь, капли молокаРосой казались в венчике цветка.

Кто глянет в колыбель — произнесет:«Соединились молоко и мед!»

Сиял младенец в люльке вырезной,Покоясь двухнедельною луной.

«Талант любви ребенку богом дан!»И наречен был Кейсом мальчуган.

Год миновал, и убедились все,Что мальчику в пленительной красе

Сама любовь, благословляя в путь,Вложила перл в младенческую грудь.

До трех годков, играя и шутя,Резвясь в садах любви, росло дитя,

В семь лет кудрявый, прелестью живой,Тюльпан напоминал он огневой.

А в десять лет — твердили все уста,Что легендарной стала красота.

При виде лучезарного лицаМолились все о здравии юнца.

Родитель, восхищен и умилен…Был в школу мальчик им определен.

Наставник мудрый отыскался в срок,Наук обширных истинный знаток.

Он с лаской обучал, как истый друг,Способнейших детей пытливый круг.

Желал учитель, чтобы каждый могДобра и прилежанья взять урок.

В те времена, преданье говорит,Для девочек был в школу путь открыт.

Из разных мест, стекаясь в знанья храм,Совместно дети обучались там.

Талантов кладезь, несравненный лал,Кейс знаний суть мгновенно постигал.

С ним вместе обучалась в школе той,Жемчужной ослепляя красотой,

Дочь племени соседнего одна.Была она прелестна и умна,

Нарядней куклы и луны светлей,И кипариса тонкого стройней,

Мгновенный взгляд, скользящий взгляд ееБыл, как стрелы разящей острие.

Газель с невинной робостью в глазахВластителей земли ввергала в прах,

Арабская луна красой лицаАджамских тюрков ранила сердца.

В кудрях полночных лик ее сиял,Казалось — ворон в когти светоч взял.

Медвяный ротик, сладость скрыта в нем,Был чуть приметным оттенен пушком.

И эту восхитительную сласть,Чтобы никто не смел ее украсть,

Отец Лейли и весь достойный кланОберегали словно талисман.

Той красоте волшебной надлежитШахбейтом стать в звучании касыд.

И капли слез, и проступивший потПоэт влюбленный жемчугом сочтет.

Не нужны ей румяна и сурьма, —Была природа щедрою сама.

И родинка на бархате ланитСердца и восхищает, и пленит.

Не потому ль с любовью нареклиЕе лучистым именем Лейли.

Кейс увидал и понял, что влюблен,И был в ответ любовью награжден.

Мгновенным чувством он охвачен был,И путь любви им предназначен был.

Им первая любовь, фиал налив,Дала испить, сердца соединив.

О первая любовь, один глотокДурманной силой сваливает с ног.

Пригубив вместе розовый настой,Они влюбленной сделались четой.

Любви вручив бестрепетно себя,Кейс сердце отдал, душу погубя.

Но сколь любовь Лейли ни велика,Была она застенчиво-робка.

Друзья вникали в трудный смысл наук,Не размыкали любящие рук.

Друзья над арифметикой корпят,Влюбленные словарь любви твердят.

Друзья уроки учат, как и встарь,А у влюбленных свой теперь словарь.

Друзья зубрят глаголы день за днем,Влюбленные воркуют о своем,

Отстав в науках, бросив все дела.Любовь их вдохновляла и вела.

О том, как Лейли и Кейс полюбили друг друга