Доминик Ливин - РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ И ЕЁ ВРАГИ Страница 2

Проще всего признать право государства называть себя так, как ему заблагорассудится. Государство Бокассы было империей, потому что он так захотел. Советский Союз не был империей, потому что его правители решительно отвергали этот термин. Но такой подход не слишком перспективен.

Дж. А. Хобсон - английский историк и политолог начала XX века, один из основателей доктрины «нового либерализма»,

Бокасса Жан Бедель (1921-1996J - с 1966 по 1977 год президент Центрально-Африканской Республики. В 1977 году объявил себя императором. Большой друг Л.И. Брежнева и один самых жестоких и кровожадных диктаторов в истории человечества.

Гораздо интересней проследить, какие образы и оценки слово «империя» вызывает в обычном (то есть не академическом) англоговорящем мире. У старшего поколения британцев «империя» прежде всего ассоциируется с конкретным государством - Британской империей. Оно вызывает ностальгические воспоминания о том времени, когда британцы были самой сильной и цивилизованной нацией, которой завидовал весь мир, и оживляет родственные и дружеские чувства к многочисленной родне и друзьям за океанами. Кроме того, в памяти встают воспоминания о том, как в 1940 году одинокой, героической и беззащитной Британии пришли на помощь отряды добровольцев со всех концов империи. В современной Британии до сих пор еще живы отголоски былого могущества - от сети индийских ресторанов «Колониальные сказки» до тяжелой на подъем монархии, соглашающейся со своим съежившимся постимперским статусом куда медленней, чем народ, который она символизирует и представляет.

Для молодого поколения даже в Британии, не говоря уже о Северной Америке, слово «империя» имеет совсем другие оттенки, уходящие корнями в межгалактические войны и научную фантастику. Детские книги и видеофильмы (особенно в Северной Америке) предлагают преимущественно современную трактовку этого понятия. Их герои борются, чтобы освободиться от владычества «империй зла», чье авторитарное правление зиждется на коварстве и безжалостном применении силы, чья алчность не знает границ, чьи должностные лица выглядят, как космические варианты нацистских штурмовиков, чьи лидеры похожи на английских колониальных правителей или прусских аристократов. Авторы книг и видеофильмов, которые расширяют детское воображение, отсылая читателей в отдаленное межгалактическое будущее, довольно ловко подбирают имена для своих персонажей из почти столь же отдаленного имперского прошлого. Так, Саргон I, правитель древнего Аккада* и, возможно, первый император на земле, теперь возрожден в межгалактическом облике. Подобные образы формируют мнения не только широкой публики, но и некоторых протяжении тысячелетия внутри западной традиции термин «император» приобретал разные оттенки, но его военная составляющая никогда не ослабевала, а с восемнадцатого века стала набирать новую силу. Последние германский и русский императоры редко изображались без военной формы и больше всего любили фигурировать в мундирах командиров своих самых престижных полков (чаще всего -тяжелой гвардейской кавалерии) - со шлемами, разукрашенными орлами, которые должны были символизировать прямую связь с Римом.

Саргон 1 - царь Шумера и Аккада, правивший в 2568-2513 годах до н. э. Создал государство, простиравшееся от Персидского залива до Средиземного моря, и стал основателем Аккадской династии, просуществовавшей до 2470 года до н. э. «Саргона» - международный клуб по распространению компьютерных и ролевых игр.

Когда Япония эпохи Мейджи решила «вестернезироваться», чтобы вступить в клуб «цивилизованных» великих держав, именно эти государства она выбрала образцом для подражания. И вполне логично, что именно имперская Германия оказалась наиболее предпочтительной ролевой моделью. Японский монарх назвал себя императором, потому что быть чем-то меньшим значило признать статус, подчиненный по отношению к статусам ведущих европейских правителей, - в конце концов даже британская королева провозгласила себя императрицей (Индии) в 1876 году. Он надел современный военный мундир, сделал смотр своим войскам и провозгласил себя верховным главнокомандующим; оставаясь в то же время - конституционно - главой государства и правительства. Причем ни одной из этих функций Тенно 8 фактически не выполнял, будучи по своему действительному положению гораздо ближе к верховному священнику, чем к монарху в западной традиции. Даже после реставрации Мейджи японские монархи не назначали министров и не определяли политику страны в тех масштабах, в каких это делали (и в некоторых странах продолжают делать до сих пор) европейские монархи. Но когда император

Революция Мейджи, произошедшая в 1868 году, когда Токугава Кейки, последний Сёгун, отказался от своей политической власти в пользу императорского трона Мейджи, принесла в Японию не только возврат идей имперского превосходства, но и европеизированный образ культурной, политической и экономической жизни.

Хирохито на белом коне делал смотр своим победоносным войскам, он вел себя по западным имперским канонам и таким образом демонизировал себя в глазах западного общественного мнения, которое, безусловно, истолковало импортированные западные имперские символы на свой лад. Не будет большим преувеличением сказать, что японская монархия пала жертвой переноса слов и концепций в чуждую культурную среду, где они приняли другие значения, замаскированные похожей терминологией и символикой.

Тенно (небесный господин) - древнейший титул японских императоров.

Император Хирохито (1901-1989) - предпоследний японский император, правил в 1926-1989 годах, В 1921 году первым из японских принцев посетил Европу. Первые годы правления Хирохито отметились ростом военной мощи Японии, усилением влияния милитаристической группировки в правительстве. После поражения Японии во Второй мировой войне Хирохито практически отошел от управления страной.

Римские концепции империи

ПАМЯТУЯ О ВЕРОЯТНЫХ ОШИБКАХ и стараясь по возможности оставаться в рамках нашего проекта, продолжим исследовать слово «империя» и эволюцию его значений. Imperium римского магистрата было правом руководить и требовать повиновения от своих подданных. Со временем это понятие расширилось и по аналогии стало означать право Рима требовать повиновения от покоренных народов. Как и следовало ожидать от римлян, их концепция империи была так хорошо сформулирована юридически и политически, что до сих пор сохранила свое значение и в западной истории, и среди западных историков. Разумеется, гораздо удобней пользоваться концепцией, если держать ее в строгом ошейнике четких юридических и политических определений. Согласно концепции римлян империя - это государство с точно обозначенной территорией, осуществляющее суверенное управление своими подданными, в той или иной форме находящимися в его прямом административном подчинении. Это не гегемония политических деятелей. Когда Рональд Рейган назвал Советский Союз «империей зла», это, безусловно, было отчасти навеяно научной фантастикой и, естественно, нашло отклик у людей, привыкших к ее терминологии. Что дает лишний повод подчеркнуть абсолютную ложность представлений Рейгана о постсталинской России.

Чтобы понять многообразие значений и нюансов слова «империя», необходимо проследить его эволюцию на протяжении тысячелетия. Хотя у такого подхода есть свои опасности. «Империя» происходит от латинского слова imperium, которое точнее всего переводится как «законная власть» или «суверенное право». Другие ключевые слова, такие как «император» (imperator), «колониализм» и «колонизация» (colonia), также имеют латинские корни. На протяжении веков эти слова эволюционировали внутри латинской христианской традиции и использовались преимущественно по аналогии и для обозначения понятий, весьма удаленных от первоначального латинского значения. Тем не менее проследить эволюционную логику использования термина «империя» в западной традиции представляется возможным.

Но этот термин применялся не только учеными, но и западным обществом в целом, когда речь заходила о политических системах, не укладывающихся в латинскую традицию. Во многих случаях аналогии довольно прозрачны, и использование термина «империя» оправданно и полезно- Однако и здесь требуется известная осторожность. Даже когда законы, институты и политические системы кажутся очень похожими на имперские, они хотя бы в какой-то степени отражают культуры и цивилизации, в которых они существуют. Институты могут формально совпадать как две капли воды, но ментальность и амбиции тех, кто участвует в них, могут отличаться как небо и земля. Одно и то же слово, использованное в различных культурных контекстах, может дать совершенно неверное представление о реальности.

К примеру, слово «император» в его первичном римском значении переводится как «успешный полководец». И хотя даже в римские времена это слово должно было обозначать монарха, оно всегда сохраняло совершенно недвусмысленный военный оттенок. Римские императоры оставались в первую очередь и преимущественно полководцами. В еще меньшей степени это магнетическая привлекательность великой культуры или давление глобальной экономической системы. И уж менее всего это просто одна из форм чуждого и навязанного извне воздействия.