Неизв. - Дай Андрей Поводырь в опале. Страница 2

Цесаревич нахмурился и приоткрыл, было, рот, собираясь что-то сказать. Что-то злое и жесткое. Но я его решительно перебил. В отличие от бормотавшего молитвы Германа, не испытывал ни какого пиетета к царствующей фамилии.

Мне ничего не нужно. Я не намерен добиваться для себя каких-либо должностей или чинов. Я и ордена-то не заслужил...

С Рождественского приема в Зимнем дворце я вернулся в дом старого генерала с орденом Святого Равноапостольного Князя Владимира Третьей степени на шее. С черным таким, эмалевым крестиком на красно-черной ленточке, и камер-юнкером двора, впридачу.

И в Петербург бы не поехал, коли Петр Георгиевич бы не настоял. У меня в Томске дел намечено - на две жизни хватит. Вот праздники пройдут, встречусь с... С кое-кем, и уеду. Нужно успевать до распутицы...

Недоимки спешите выбивать? - скривился князь. - Или полы в присутствии перестилать?

Никса фыркнул носом, и полез за платком. Зима вносит свои коррективы. Холодный ветер с моря не у одного цесаревича намочил нос.

Какие недоимки? Какие полы? - удивился я. Откуда мне было знать, что это, по мнению молодых столичных либералов, основные занятия провинциальных губернаторов.

Ну, так похвалитесь своими делами, раз уж изволили воспользоваться приглашением Государя, - Мещерский сам рыл себе могилу.

Извольте, Владимир Петрович. Я расскажу... Осенью я начал готовить три экспедиции...

В пути, в холодном полутемном вагоне, было время подумать. Разложить по полочкам все свои проекты и начинания. Оценить вложения. И в людей и в предприятия. Так что теперь, я мог описывать свои деяния достаточно систематически и связно. Причем совершенно не боялся, что мне не поверят. Не то время, не тот мир. Здесь все еще принято доверять данному слову.

Да и кто же рискнет откровенно лгать наследнику престола Российской Империи?!

Теперь же, коли уж Богу было угодно отметить меня благосклонностью Государя, я тешу себя надеждой заинтересовать столичных банкиров и сибирским металлом, и железной дорогой...

И подсунуть царю свои прожекты, - закончил за меня Вово.

Разве у нас что-то может делаться без его ведома? - парировал я. - Рано или поздно, я все равно должен был бы.

Очень интересно! - приподнял брови цесаревич. - У вас, должно быть, и основания к сим прожектам имеются? Зачем-то же вы почитаете необходимыми эти ваши заводы в недрах Сибири.

Конечно, Николай Александрович. Но это весьма долгий разговор. Я опасаюсь вас застудить...

Никса снова продемонстрировал мне свой обаятельный изгиб губ. Только теперь, в глазах наместника поселилась какая-то хитринка.

К Крещению прибывает принцесса Дагмар, - ему пришлось кашлянуть, чтоб выправить дрогнувший голос. - Мне станет... трудно выделить вам достаточно времени. Однако же завтра... Приезжайте завтра ко мне. Привозите бумаги. Станем обсуждать. Во время моего путешествия, я осматривал множество различных фабрик. И господин Победоносцев так живо...

Победоносцев? Ха! Вот о Консте, как Герочка, и другие студенты Императорского Училища правоведения, звали будущего наставника цесаревича, я и забыл!

Герман Густавович? - Никса насупился. - В чем дело? Что это вы так... Мне кажется, Константин Петрович ничем не заслужил этих ваших... кривляний.

Готов отстаивать симпатичных ему людей? Интересуется промышленностью? Господи, сделай так, чтоб у моего Отечества появился, наконец, путёвый повелитель!

Простите Ваше Высочество. Это нервное.

Ну что там у вас, - процедил не поверивший отговорке Мещерский. - Рассказывайте уже.

Я отправлял четыре письма. Великой Княгине Елене Павловне - и она немедля отправилась в Дармштадт, Князю Долгорукому - и он, мне не поверив, выбросил послание в мусорную корзину, графу Строганову - и он писал Государю о моем предупреждении. А четвертое - профессору Победоносцеву. И что-то я не слышал, чтоб Константин Петрович предпринял какие-либо действия...

Конверт мог затеряться в пути, - с беспечным видом, отмахнулся Вово. Кого он хотел обмануть? Он явно был доволен появлению компрометирующих Победоносцева сведений. Видимо, влияние московского профессора на Никсу, молодого "рынду" как-то задевало. - Скажите лучше - откуда обо всем проведал этот фрондер Мезенцев?

Я позволил прочесть мои послания Томскому жандармскому штаб-офицеру, - честно ответил я. - А тот, скорее всего, доложил по инстанциям.

Зачем? - хором удивились оба молодых человека.

Я подумал, что начальник штаба Жандармского Корпуса, даже если не поверить в мое предупреждение о заговоре, тем не менее, не преминет проверить. А самый простой способ это сделать - устроить вам, Николай Александрович, врачебный консилиум. На всякий случай, я даже указал имена наиболее знающих докторов, мнения которых якобы опасаются заговорщики. Я не предполагал, что Николай Владимирович устроит настоящий кавалерийский налет на Дармштадт...

Да уж, - непонятно чему обрадовался цесаревич. - Генерал Мезенцев достаточно решительный и отважный офицер. Надеюсь, этих качеств окажется достаточно для ограждения Нас от различного рода недоброжелателей. Вы, Герман Густавович, знаете, что Мезенцев испросил у папа чуть ли не полмиллиона? Собирается внедрять агентов в радикальные организации и оплачивать осведомителей.

Дай-то Бог, чтобы этого оказалось достаточно.

Что опять не так? - чуть ли не прорычал Владимир.

Вово! - одернул князя цесаревич. - Мне холодно.

И тут же, гораздо более мягким тоном, обратился ко мне.

Приходите ко мне завтра часам к четырем. Будут интересные люди. Я Сашу позову...

Можно подумать, я имею возможность отказаться! На следующий день у меня были намечены две важных встречи. С генерал-майором в отставке Чайковским, и с красноярским купцом Сидоровым, прикатившим в столицу следом за нами. В своем доме на Сергиевой, Михаил Константинович устраивал "северные" вечера. Угощая гостей морошкой, клюквой и редкой речной рыбой, пропагандировал, таким образом, развитие северной Сибири. Жители столицы угощения принимали, но деньги в тундру вкладывать не спешили. Вот, чтобы в приватной беседе попытаться обсудить причины такого пренебрежения, мы и сговорились встретиться.

Илью Петровича же Чайковского, как выяснилось - действительно отца всемирно известного в будущем композитора, я хотел пригласить к себе в Томск на должность управляющего металлургического комбината. Старшие его дети были уже достаточно взрослые, чтобы иметь возможность самим позаботиться о себе. А младшие, близнецы Анатолий и Модест, вполне могли окончить гимназию и в столице моей губернии.

И теперь мне нужно было отменить один из этих визитов. Даже если отправиться к Илье Петровичу на окраину города с самого раннего утра, что вообще-то в праздничные дни несколько неприлично, к Сидорову я уже никак не успевал.

Vous par quelque chose кtes prйoccupйs, mon ami? - тончайшие струйки парфюма вперед голоса предупредили меня о приближении хозяйки Михайловского дворца, Великой Княгини Елены Павловны. - Nikolay est parti dйjа?

Кстати сказать, путешествие по германским княжествам пошло вдове на пользу. Герочка, пользуясь тем, что его никто кроме меня не слышит, высказался несколько более цинично и конкретно. Но что позволено ишаку, не дозволяется падишаху. Кому интересно мнение партизана моего мозга? Тем более, что княгиня ничем не заслужила такое к себе отношение.

Да, Ваше Высочество. Цесаревич со своим другом уехали. Мне кажется, у Николая снова боли в спине.

Бедный-бедный юноша, - покачала головой пожилая покровительница наук и искусств. - Поверь мне, милый Герман, это совершенно мучительно - наблюдать боль наших детей. Бедная-бедная Маша... Мы ездили с ней в Хайлигенберг, ты знаешь, она провела там детство... Плакали на груди друг у друга...

Очень жаль Ее Величество Императрицу Марию Александровну. Но ведь теперь все непременно станет хорошо. Никса в руках отличнейших докторов, не так ли?

Ах, Герман. Материнское сердце не обманешь! Маша молит Господа каждый день о здоровье своего старшего сына... Но...

Но?

Господин Пирогов признался, что болезнь наследника не поддается лечению. Они со Здекауэром в силах лишь сдерживать ее течение какое-то время. Бедную Машу это просто убивает! Мадемуазель Тютчева поделилась секретом платков Императрицы...

Что, мадам? Платки?

Ах да! Прости. Ты не знаешь... Она кашляет, и прикрывает рот платочками. Нюрочка Тютчева однажды увидела на ткани кровь...

Княжна сделала знак замолчать. Мимо, особо не торопясь, проходили какие-то господа и дамы, не преминувшие остановиться подле хозяйки и похвалить святочный прием.

Ты ведь так и не был представлен Императрице Марии Александровне, - продолжила Елена Павловна, когда навязчивые гости отправились, наконец, в сад. - А она ведь спрашивала о тебе. Императрица - много умнее чем может показаться. И она ничуть не поверила этому Ольденбургскому. Петр Георгиевич замечательно умеет заботиться о детях и юношах, но его вмешательство в это дело было совершенно излишним. И даже поставило его в несколько двусмысленное положение. На самый главный вопрос Государя, кузен так и не нашелся чем ответить...