Семен Кирсанов - Собрание сочинений. Т. 2. Фантастические поэмы и сказки Страница 2

Глава, написанная к сведению библиотекаря. Что читали Пушкин и Чуковский?

Странной силою ведомый, я вошел в гусиный домик.За столом и чашей пунша, в свете карточной игры,под тик-так часов-кукушки ждали Андерсен и Пушкин,Гофман, Киплинг и Чуковский, Кот Мурлыка, Буш и Гримм.И сказал Чуковский: «Сядьте! Мальчик Сеня, ты — читатель,и, конечно, как читатель, без завистливых затей,ты рассудишь, ты научишь, кто из нас, сидящих, лучшепишет сказки для детей!»

Тихо и нерадостноначал сказку Андерсен —маленький, ледащенькийседой старичок:

«Лежали вместе в ящикеМяч и Волчок.

— Души я в вас не чаю,люблю вас горячо…Давайте повенчаемся…—Мячу жужжит Волчок.Но, гордостью наполненный,Мячик говорит:— Я с Соловьем помолвлена,он — мой фаворит.Ему отдам невинность я! —Наутро Мяч исчез,Волчок не в силах вынести…Прощайте, жизнь и честь!Прошло немало времени,но жег любовный яд…— Наверно, забеременелМяч от Соловья.Я видел на „ex-librise“Соловья в очках… —Тут мальчик взял и выбросилчерез окно Волчка.Истерзанный, искусанный,с обломанным плечом,Волчок в клоаке мусорнойвстретился с Мячом.— Любимый мой! Согласна ястать твоей женой!..(Сама ж ужасно грязная,с дыркой выжженной.)Волчок ответил, сплюнувши:— Я был когда-то юношей,теперь же поостыл, —иная ситуация…К тому ж решил остаться янавеки холостым!..»

Тих и нерадостен,кончил сказку Андерсен,и совсем иначеАфанасьев начал:

«В дальнем государстве,в тридесятом царстве,у того царя Додона,у Великого Дона,что и моря синевей,было трое сыновей.Вот идет первый сынмимо черных лесин,а ему навстречу — ишь как! —лезет мышка-норышка,куковушка-кукушка,и лягушка-квакушкаиз озерных глубин:ква-кум-бинь…

А за ними кыш —По-Лугу-Поскокиш,а за ними вишь? —Я Всех-Вас-Давишь.Лесиная царевнаЛиса Патрикевна,из сосновых капищ —Михаил Потапыч,и фыркает кофейникомКот Котофейников».

Тут промолвил Сеня нежно:«Это ж длится бесконечно,это старо, длинно, скучно, ну,а я весьма спешу».«Погодите! — крикнул Гофман.— Пусть на миг утихнет гомон,и прочту, что я пишу:

„В тысяча восемьсот (звездочки) годув Городке Aachenwindeжил Советник fon der Kinder,ростом с Какаду.Знали Жители давно:был der Kinder Колдуном.Ночью Дом стоял вверх Дном,и стоял у Входа Гном.

И была у Колдунадочка малая одна —Kleine Anchen, kleine Anchen,kleine Tochter Колдуна.

И скажу я вам — онав Виртуоза влюблена.Herr Amandus Zappelbaum,вами занята она.

Хочет Anchen под венец,просит Папу наконец:— Herr Коммерции Советник,уважаемый Отец,я люблю Amandus'a Zappalbaum'a.Если я не выйду замуж, то лишу себя Ума!

Как завоет Fon der Kinder:— Эти Глупости откинь ты,Ты уже помолвленас грозным Духом молнийнымChoriambofax'oм!Вытри Слезы, Плакса! —И себя он хлопнул по Лбу,взял, открыл большую Колбу,вынул Пробку Дым пошел,синий, складчатый, как Шелк“».

— Погоди, товарищ Гофман, не довольно ли стихов нам.Нет ли здесь у вас «Известий»? Очень хочется прочесть.Не о том, что вы соврете, а статей и сводок вроде:«Рабселькор, возврат семссуды, резолюцию, протест…»

Врать постыдно и бестактно. Мы стоим на страже факта,здесь наш пост и наша вахта (что рабочим до Камен?).Пыль цветистой лжи рассейте, обоснуйтесь при газете,где (хотите — поглазейте!) что ни слово — документ.

Лишь раздался звук «газету» — дым пошел по кабинету,зашептали сказотворцы:— Брик! Брик!— Бог избавь! —И во время речи Сени сквозь трубу исчезли тени,стало ровным сновиденье и растаяла изба.

Глава хроматическая,

посвященная симфоническому воздуху консерватории и радиопередатчикам (-цам).

Зелено, сыро в тихой долине,долине Лени,и слабо звенит в голубом отдаленьезвон мандолиний.

В росной траве стоят пианино,домры и скрипки,и пролетают мимо и мимозвоны и скрипы.Все музыка занозила.Сеня пьяный.Заиграло сонатинуфортепиано.Это ведь сентиментальность,это ж Диккенс!Я и слушать не останусь,это ж дикость!Ах, кончайся, ах, кончайся,сонатина,ты семейной скуки Чарльзапаутина.Мышь летучая летаетв пелеринке,где-то мерзнет, холодая,Пирибингль.Кринолиновые ангелыза лампою —замерзающая Англиясомнамбула.Тише, тише, тише, тише, — домовые на педалях, сонатину оборви,оборви же, расплети же, вот завыли, напевая — Копперфи-и-и

Сон сам сел в сонм сов.Синь.До ре ми фа соль ля си.

Кринолиновые ангелы за лампою,замерзающая Англия сомнамбула…Ты семейной скуки Чарльза паутина.Ах, кончайся, ах, кончайся, сонатина…В этот тихий, в этот зыбкий ход музыкинежной ленью наплывает утомленье.Сеня спит, и, словно громы урагана,набегает грохот пальцев барабана…Зашумели долы свинцовой вьюгой,выскользнула флейта тонкой гадюкой.Пулемет татакает, то здесь, а то там он,фортепьяно топчется гиппопотамом.А медные трубы бросили игры —желтые львы и когтистые тигры.И снова долина, и Сеня в долине,бредет по долине по колени в глине.

Молодым элегантам со складочкой эту неглаженую главу посвящает автор.

Щиплет, щиплет ноги снег(башмаков у Сени нет!).Сене слышен тихий смех.В снеговой белизнекачаются со смехуелочки и сосенки,сдерживают колики:— Голенький, голенький!Как тебе не стыдно?Все у тебя видно! —Сеня сдерживает прыть(Хоть листочками прикрыть!),и мечты башку роят,мыслями выласканы,вся Петровка мимо в рядпролетает вывесками.

Вот на полках легкий ситец.Покупайте и носите,и колосья чесучижните, руки засучив.Смотрит Сеня, рот разинув,на сатин и парусину.Издает восторга стон,поглядевши на бостон.А хозяин — чародей не чета Мосторгу:никаких очередей и без торгу!— Отдаю без интереса,одевай, галантерейся,шалью шелковой шаля,соболь, котик, шиншиля.Надевай, малыш, корсет,надевай белье жерсе! —Тащат ловкие гарсоныдве сорочки и кальсоны.Неглиже, дезабилье.Сеня в егерском белье,на белье — четыре майки,а на майке — две фуфайки.— Мы сейчас увяжем васв файдешипный самовяз!Денег нечего жалеть, —сверху вязаный жилет,цепь с брелоками на брюхе,черный фрак, на шлейках брюки,туфли лак, а сверху ботыизумительной работы. —Тут хозяин лопнул — пафф!Сеня стукнулся, упав.Пуфф!.. — и магазин растаял,в небесах платочков стая…Сеня встал, едва дыша:невозможно сделать шаг,к тесноте суконных путнесомненно десять пуд.И рукав нельзя поднять…— Западня! —Хлоп! И стукнулся об камень…— Я в капкане! —Сеня в плач (хгы-хгы). Сеня в рёв:— С горя лягу я в темный ров.И во рву, и во рвуволосы изорву.По каменьям кап-кап,легонький и тощий,на цыплячьих лапкахзагулял дождик.Расцепил кнопкиСениной обновки,тихо и без шумураспустил шубу.— Сеня, не пугайся:пусть цилиндр взмокнет,развяжу галстук,отнесу смокинг. —Стало легче Сенебежать по шоссейной.Сене сны сталисниться яснее…Голубы дали,широки снеги.

Глава игральная,