Семен Кирсанов - Собрание сочинений. Т. 3. Гражданская лирика и поэмы Страница 2

Германия (1914–1919)

Уплыл четырнадцатый годв столетья — лодкою подводной,печальных похорон фаготпоет взамен трубы походной.

Как в бурю дуб, война шумит.Но взмаху стали ствол покорен,и отшумели ветви битв,подрублен ствол войны под корень.

Фридрих Великий,подводная лодка,пуля дум-дум,цеппелин…Унтер-ден-Линден,пружинной походкойполк оставляетБерлин.

Горчичный газ,разрыв дум-дум.Прощай, Берлин,и — в рай!..Играй, флейтист,играй в дуду:«Die Wacht, die Wachtam Rhein…»

Стены Верденав зареве утр…Пуля в груди —костеней!Дома, где Гретхени старая Mutter, —кайзер Вильгельмна стене…

Военный штаб.Военный штамп.Все тот жеФриц и Ганс,все та же цепь:— В обход, на степь!В бинокледым и газ.

Хмурый старик,седина подбородка —Людендорф:— Испепелим! —…Фридрих Великий,подводная лодка,пуля дум-дум,цеппелин…

Пуля дум-дум…Горчичный газ…Но вот: — Ружье бросай! —И вот, как тормоз Вестингауз,рванул — конец — Версаль!..

Книгопечатня! Не найтишрифта для перечня событий.Вставайте, трупы, на пути,ноздрями синими сопите!

Устали бомбы землю рвать,штыки — в кишечниках копаться,и снова проросла травав кольце блокад и оккупаций

Спят монументына Зигес-аллее,полночь Берлина —стара…И герр капельмейстер,перчаткой белея,на службу идетв ресторан.

Там залу на частирвет джаз-банд,табачнаявеет вуаль,а шибер глядит,обнимая жбан,на пляшущуюэтуаль…

Дождик-художник,плохая погодка,лужи то там,то тут…Унтер-ден-Линден,пружинной походкойкрасные сотниидут…

Дуют флейтистыв горла флейт,к бровиприжата бровь,и клятвойна старых флагах алеетКарла и Розыкровь!

Баллада о неизвестном солдате

Огремлите, гарматы,закордонный сумрак,заиграйте зорюна сребряных сурмах!Та седые жемчуги,слезы Запада-края,утри, матерь божья,галицийская краля.

Да что тебе, матерь,это гиблое войско?Подавай тебе, мать, хоруговьда мерцание войска!Предпочла же ты, матерь,и не дрогнувши бровью,истеканию воском —истекание кровью.

Окровавился месяц,потемнело солнцепо-над Марною, Березиною,по-над Изонцо.Люди шли под изволокперемогой похода —на Перемышль конница,по Карпаты пехота…

Пела пуля-певунья:«Я серденько нежу!Напою песню-жужелицусолдату-жолнежу[1]».(Под шинелью ратника,что по-польски «жолнеж»,тихий корень-ладанка,зашитая в полночь.)

Винтовка линейнаяу тебя, солдате,во всех позицияхумей совладать ей.Котелок голодовки,шинель холодовкида глоток монополькиу корчмарки-жидовки.

Ныла война-доля!Флаги радужней радуг.По солдату ходилопять сестер лихорадок.Сестрица чахоткада сестрица чесотка,милосердный платоктрясовицей соткан…

тебя в селе маткада невесто-младо(а в полях палатка,лазарет-палата).Лазаретное утро,госпитальный вечер.Аспирин да касторка,сукин сын — фельдшер!

А кто ты есть, жолнеж,имя свое поведай?Слово матки исполнишь —обернешься победой.А тебе за победу,або крест на пригорке,або костыль инвалидный,або медный «Георгий».

О, шумите, рушницы,невелика потеря.Артиллерия, вздрогни!Упади, инфантерия!Пролети, пуля-пчелка,попади, золотея,в лошадиную челку,в человечье темя.

Покачнись, брате жолнеж,умирая рано.Под могилкой репейногозатянется рана.А слезы матки с невестой,позолотой играя,утрет божия матерь,галицийская краля.

Баллада о мертвом комиссаре

Снарядами белых рвало и кромсалозащитную зону.Уложила на месте шрапнель комиссараN-ского дивизиона.

Завалила земля, влажна и грязна,ни черта не видать круглым счетом.«Умирать бы не жаль бы, лежал, кабы знал:чья берет, — что там?»

Раскопать бы курган, посмотреть суметь,чье правительство, чья свобода?Комиссару неможется — смерть не в смерть!так четыре года.

И еще протаяло, кто его знает,сколько лет?Гимнастерка истлела — ряднина сквозная.Только скелет.

Слышит: лошадь копытами плюх да плюх,заскрипело, — кажись, пашут.Неглубоко берет — по-бедняцки — плуг.«Кабы знать: чью землю пашут?Чужую или нашу?..»

Надо лбом комиссара волк провыл, —ну и горе!Прямо в сердце ему заразихи-травыопустился корень.

И не косит никто, и скота не пасет.Тихо… Недобро…Чернобыльник степной, полынь и осотпросквозили белые ребра.

Корни пулю обвили у гладких костей,перепутались пальцы с осотом.Комиссару не спится. Выйти бы в степь!Посмотреть — что там?

Через несколько лет загрохало так,будто пушку тянут по тракту…«Може, снова британский движется танк?Нет, скорей — трактор…»

Стала светом проскваживать ночь черна,голове просторней.Чует — рвут из земли когтистый сорняк,повылазали острые корни.

Стала тяжесть ложиться, будто камень кладут(сам был каменщик, из рабочих).Голоса наверху, как в двадцатом году,только смысл голосов неразборчив.

Примерещилось мертвому — кончился бой,с песней войско шагает просторами,будто сам он, из камня, встает над собойв каменной воинской форме!

И пшеничным дыханьем, отрадой степной,сон прополз по глазным пустотам.Мысль, как шорох, прошла в белизне черепной«Знаю… что там…»

Он стоял, ладонь положив на бинокль,как стоял в заварухе дымной.И лежал у гранита красный венокот завода его имени.

Вся округа у памятника собралась,шапку снял участник похода.— Кабы знал наш товарищ, какая власть:чья победа и чья свобода!..

Закавказье