User - i dfee46a8588517f8 Страница 2

Какой же механизм осуществлял на практике эту самостоя­тельность и какой характер эта практика носила? Таковым была

правящая бюрократия. Именно она в глазах общества выступала в качестве самодовлеющей силы, пользующейся огромной и бес­контрольной властью, где преемственность и целеустремленность в осуществлении внутренней политики с учетом меняющихся социально-экономических условий, способность ориентироваться в сложной обстановке и двигать страну вперед органически со­четались с произволом, отсталостью политического мышления, крайним консерватизмом и прямой азиатчиной. Характеризуя бю­рократию, В. И. Ленин писал: «Особенно внушительным реак­ционным учреждением ... является отечественная бюрократия, которая de facto и правит государством российским. Пополняясь, главным образом, из разночинцев, эта бюрократия является и по источнику своего происхождения, и по назначению и характеру деятельности глубоко буржуазной, но абсолютизм и громадные политические привилегии благородных помещиков придали ей осо­бенно вредные качества. Это — постоянный флюгер, полагающий высшую свою задачу в сочетании интересов помещиков и бур­жуа» 8.

Эта оценка бюрократии как института, видящего свое высшее назначение в сочетании интересов двух верхних классов страны, данная ей В. И. Лениным еще в 1894 г., последующими собы­тиями была подтверждена самым убедительным образом. Осо­бенно наглядным в этом отношении был послереволюционный период, когда царизм перешел к политике бонапартизма, т. е. к политике прямого союза с определенными политическими тече­ниями, социальными слоями и группами и лавирования между ними.

Бонапартизм, указывал В. И. Ленин, неизбежен для абсолю­тизма, перешагнувшего порог, отделяющий феодализм от капи­тализма. В условиях буржуазного развития в силу буржуазной эволюции классов, феодальных по своему происхождению, он те­ряет целиком или частично свою прежнюю социальную опору, что вынуждает его искать новую опору (или опоры), притом часто в классах и социальных группах иной — нейтральной и даже чуждой ему природы. В этом состоит его основная отличительная черта, характерная для всех стран, где бонапартизм имел место. Вместе с тем бонапартизм есть логическое завершение политики «надклассовости», которую всегда пытался демонстрировать ца­ризм, орудием которой и была его относительная самостоятель­ность. «Бонапартизм,— писал В. И. Ленин,— есть лавирование монархии, потерявшей свою старую, патриархальную или фео­дальную, простую и сплошную опору,— монархии, которая при­нуждена эквилибрировать, чтобы не упасть,— заигрывать, чтобы управлять,— подкупать, чтобы нравиться,— брататься с подон­ками общества, с прямыми ворами и жуликами, чтобы держаться не только на штыке» 9. История русского черносотенства, всех этих «союзов русского народа» и им подобных образований, их теснейшей связи с царизмом наглядно показывает, что послед- ' ний по части братания с подонками общества побил все рекорды.

Бонапартистская политика царизма имела два основных ас­пекта: аграрный и думский. Смысл первого состоял в создании класса сельской буржуазии, который, будучи целиком обязанным своим появлением на свет божий и обогащением за счет осталь­ной крестьянской массы именно царизму, должен был стать но­вой и верной социальной опорой ему. Аграрная политика Столы­пина, подчеркивал В. И. Ленин в этой связи, не могла бы даже' родиться, если бы сама община не развивалась капиталистически. Всякая оценка этой политики будет ошибочной вне учета «с одной стороны, ее бонапартистских приемов, с другой стороны, ее бур­жуазной (либеральной) сущности»10.

Второй аспект был направлен на создание третьеиюньской политической системы как организованного во всероссийском масштабе в лице третьеиюньской Думы контрреволюционного союза помещиков и буржуазии с царизмом, противостоящего рево­люции и революционному народу, в котором царизму обеспечи­валась возможность лавировать между этими классами, оставаясь хозяином положения. Ключом к созданию такого союза был | избирательный закон 3 июня 1907 г. Черты бонапартизма, под- j черкивал В. И. Ленин, «совершенно наглядно обнаруживаются и на современном избирательном законе» ". Особенность этого за­кона состояла в том, что он создавал в Думе не одно, а два боль­шинства, и именно это обстоятельство обеспечивало царизму возможность лавирования между двумя господствующими клас­сами страны.

Таким образом, и это важно подчеркнуть, российский бона­партизм имел принципиальное отличие от бонапартизма Напо­леона 111, лавировавшего между буржуазией и пролетариатом. Поэтому В. И. Ленин, говоря о российском бонапартизме, ссылал­ся для аналогии не на племянника Бонапарта, а на Бисмарка, говорил о перенимании царизмом приемов бонапартизма, а не о бонапартизме классического типа.

Поражение революции 1905—1907 гг. и переход к аграрному и думскому бонапартизму создали для царизма и буржуазии теоретическую возможность победы прусского пути развития капи­тализма в России, т. е. победы контрреволюции над революцией. Это обстоятельство имеет весьма важное значение для правиль­ного понимания третьеиюньской эпохи прежде всего как периода, когда объединенная контрреволюция получила и пыталась исполь­зовать свой последний шанс. Характеризуя значение новой аграр­ной политики царизма, В. И. Ленин подчеркивал: «В истории бывали примеры успеха подобной политики. Было бы пустой и глупой демократической фразеологией, если бы сказали, что в России успех такой политики „невозможен". Возможен!» 12 В дру­гом месте он выразился еще более категорично: «Окончательный переход правительства царя, помещиков и крупной буржуазии (октябристов) на сторону новой аграрной политики имеет ог­ромное историческое значение. Судьбы буржуазной революции в России — не только настоящей революции, но и возможных в

дальнейшем демократических революций — зависят больше всего от успеха или неуспеха этой политики» |3.

Тем не менее В. И. Ленин был абсолютно уверен в том, что эта теоретическая возможность не осуществится, что бонапар­тистский курс кончится крахом и новой революцией, как это и случилось в действительности. Эта уверенность базировалась на убеждении, что, несмотря на видимое торжество реакции, упадок революционного движения, массовое бегство в аполитизм и рене­гатство попутчиков революции, тяжелый кризис и развал рево­люционно-демократических партий, включая и кризис революци­онной социал-демократии, страна тем не менее переживает не конституционный, как думали либералы и меньшевики, а рево­люционный кризис. Анализируя думские дебаты о расширении бюджетных прав Думы, В. И. Ленин делал следующий весьма определенный вывод: «Бросим же лицемерие и признаем, что мы ] переживаем не „обычный ход“, а гражданскую войну; что пра- ( вительство не управляет, а воюет, что состояние России есть 1 состояние с трудом сдерживаемого восстания» 14. Это было напи- ■ сано в феврале 1908 г., т. е. в момент, казалось, полного торжества реакции и контрреволюции. Главным доказательством того, что на­род и в то время продолжал оставаться воюющей, а не покоренной стороной, является сохранение им революционного настроения, которое один рабочий выразил в приведенных В. И. Лениным известных словах: «Погодите, придет опять 1905 год».

В таких условиях путь реформ исключался, ибо он привел бы к обратному результату: не к утверждению «конституционного пути», не к «обычному ходу», а, наоборот, способствовал бы ско­рейшему преодолению полосы затишья и возобновлению массо­вого рабочего и революционного движения. В результате третье­июньская Дума превратилась из орудия укрепления царизма, как это было задумано, в дополнительный фактор его дальней­шего ослабления. «Самодержавие,— писал В. И. Ленин,— отсро­чило свою гибель, успев соорганизовать такую Думу, но оно не укрепляется этим, а разлагается от этого» |5.

Уже с первых шагов деятельности Ш Думы обнаружилось ее бессилие по части «реформ», поскольку царизм выступил против них под знаменитым столыпинским лозунгом «сначала успокоение, 'ч' потом реформы». Кадеты, прогрессисты, октябристы, особенно последние, вопреки очевидности, демонстрируя предельную готов­ность удовлетвориться самым малым, хотя бы видимостью при­ступа к «реформам», все же вынуждены были открыто признать, что «реформ» не будет. К началу работы IV Думы такое настрое­ние стало не только всеобщим, но и исходным в поведении не только либералов, но и правых фракций Думы.

«Недовольны (IV Думой.— Д. Д.), писал В. И. Ленин,— не только либералы, не только „ответственная" (перед помещи­ками) оппозиция. Недовольны и октябристы. Недовольны правые.