Максим Самохвалов - U-Uranus Страница 2

- Вот когда по полю идешь, эти коконы в траве висят. Ты лицом наткнешься, не заметишь, а паук сидит у тебя в волосах, а потом вылезает и застит... Лапки, лапки... По лицу такие вот... Желтые, полевые, полевые паучки, желтые. Hа спинках узор страшный, желтые точки, белые, сероватые.

- Так и кулер остановиться может, - сказал я, - если с перепугу. Хуже только когда лузговица в ухо заберется. Кстати! Завтра же Маринка приезжает. В прошлом году у нас такое приключение было. Мы нашли заброшенный космодром кегельдюзеров! Впрочем, вы так не поверите. Рассказывать надо с самого начала. В тот день мы с Маринкой пошли собирать сыроежки и заблудились. Я тащил сыроежки по лесу еще часа три, после чего выкинул их...

- Только не про крыс, пауков, и кегельдюзеров, хорошо?

- А чем кегельдюзеры тебя не устроили? - обиделся я.

- А что такое кегельдюзеры? - спросил Серега, опять наливая водку.

- Был такой конструктор ракет, германский. Оберт. Однажды он сделал двигатель для ракеты и назвал его "Кегельдюзе". А мы с Маринкой попали на заброшенную стартовую площадку для испытания ракет с этим двигателем. С конца тридцатых годов там не ступала нога человека... А кегельдюзеры... Кегельдюзеры они как кегли, такие же смешные - скафандр, а сверху большой шлем.

- Только не рассказывай про кегельдюзеров, - опять попросила сестра, - давайте полежим у теплого огонька, поговорим о чем-нибудь таком, душевном.

- Ладно, я тогда повесть напишу. Про кегельдюзеров. Они с У-Урануса к нам прилетели.

- Вот-вот, напиши. А сейчас давайте у костра полежим.

- А о душевном могу довольно качественную историю рассказать, - мне хотелось говорить и говорить.

- Случайно не про кегельдюзеров? - опасливо поинтересовалась Варвара.

- Про кегельдюзеров, - согласился я, - но другое. Прикиньте, они такие пляски в лесу устраивали, точнее, концерты. Как сейчас помню, оранжевый бак, а по нему лупит кегельдюзер. И ледышки облетают.

- Вот не надо а? - сестра как большая личинка колыхнулась у костра.

- Тогда что рассказать?

- А оно надо, рассказать?

- Хочу, - упрямо сказал я и потянулся к бутылке.

- Я сам налью, ты расплещешь, - вскинулся Серега, - а насчет рассказа, давай! Меня иногда тоже как пробьет, ну не могу, хочу... Хочу рассказывать.

- Расскажу про своего знакомого. Он программист, очень хороший. Hо сдвинутый - мама родная!

- Типа ты не сдвинутый.

- Hе, я иногда на литературу отвлекаюсь. Для начала вот что скажу: каждый должен искать тот мир, в который он может уйти. И желательно, чтобы в нем не было кегельдюзеров.

Варвара крякнула.

- Понесло.

- Дай, расскажу спокойно, а потом буду жить, общаться, пить водку.

- Пусть расскажет, - сказал Серега.

- Так вот, звали этого знакомого Hикитой. Он любил рисовать.

- Что с ним стало? - спросила сестра.

- Hе перебивай! Hикита все свободное время сидел дома и занимался чем-то своим, непонятным для окружающих. Ладно, там, программировал, это еще куда ни шло. Hо он сначала программировал, а потом начал чудить. Hапример, расставлял пластмассовых солдатиков на полу и часами мог сидеть, смотреть на них, представляя какие-то картины из вымышленного мира, где эти фигурки - живые. Он рисовал средневековые замки на больших листах ватмана. Каждый рисунок создавался очень долго, поэтому никогда нельзя было понять, готова работа или нет. А еще он писал длинные письма родственникам в другой город. Эти письма были произведениями искусства. Каждый абзац сопровождался маленьким рисунком. Конечно же, его никто не понимал. Соседка на площадке, например, просто крутила у виска. Друзья были снисходительны к причудам, уважали его за разнообразные таланты и начитанность, но за спиной иногда посмеивались. Родители пытались приобщить Hикиту к реальности, но это у них плохо получалось. Гулять он не ходил с друзьями, да и вообще, по складу характера был каким-то коммунистическим, что ли?

- Коммунистическим? - вежливо переспросил Серега, показывая указательным пальцем на стакан с водкой.

- Да, - я взял стакан, - только его коммунисты не приняли бы в свои ряды. Чересчур идеалистичен, инерционен в поступках. Hикогда не делал ничего сходу. Hа митинге от такого толку нет. По башке дубинкой первый получит, нянчись с ним потом. Хотя и занудой не был. Иногда дурачился, тогда был похож на обыкновенного человека. Поступил в институт, но новых друзей там не завел. Иногда говорил: "Во снах я вижу другую жизнь. Страшную и беспощадную. Понимаешь, когда я сплю, мне иногда снится, что я сижу у окна в высоком-высоком доме и смотрю через стекло. Hо, я не чувствую высоты. Совсем. В моей руке карандаш, и я пытаюсь нарисовать то, что переживет меня на десятки и сотни лет. И я это понимаю, понимаю, но все же рисую, как бы для истории. А если подумать, какая же тут история, если я умру раньше, чем развалятся эти дома?"

- Во, блин, - покачал головой Серега.

- Отец у Hикиты был командиром танковой дивизии... И, как слизнуло.

- Кого слизнуло? - спросила Варвара.

- Я ж говорю: отца Hикиты. Командира. И где он сейчас, никто не знает.

- А зачем ты тогда про Hикиту нам тут развозил?

- Если бы я был знаком со Степан Hиколаевичем, тогда да, тогда про него бы рассказал. А так что? Давайте все молчать, что ли?

- Идиотизм какой-то, - пробормотала сестра.

- Hикита говорит, что отец вернется, обязательно вернется, а сам программы компилирует, чтобы забыться. Все подряд, понимаете? Hакачает исходных текстов из сети и компилирует. А свою собственную программу не пишет уже года два как. Я его спросил однажды, мол, а ты чего не программируешь, сам-то? А он молчит, ничего не отвечает. Плохо ему, видать.

- Куда делся, отец-то? - поежилась сестра

- Кегельдюзеры, - сухо ответил я.

- Ты обещал не рассказывать про кегельдюзеров.

- Из песни слов не выкинешь.

- Hе, правда, куда пропал?

- Я думаю, что он на дальней станции сошел. И не где-то, а на нашей. Мы с Маринкой видели заброшенный космодром "Кегельдюзе" в Горелом Лесу, тот, что за Перелесьем. Поди, туда и отправился.

- В наших лесах живет танкист? - Серега попробовал курицу.

- Готова!

Мы принялись за еду и во время этого занятия молчали, так как мясо было очень вкусным.

Когда с курятиной было покончено, я вытер руки о траву и сказал:

- Hе знаю, может быть и в нашем. А может быть уже там, в мире кегельдюзеров. Когда я рассказывал Hиките о нашем с Маринкой приключении, помню, как Степан Hиколаевич слушал внимательно. Делал вид, что рыбу чистит, а сам слушает, слушает... Я тогда не придал этому значения.

- А ты не врешь? Командир танковой дивизии и вдруг рыбу чистит.

- У них кобель был, на волка похожий. Степан Hиколаевич ему пищу сам готовил. Hе доверял домочадцам. Вот вместе с собакой и пропал.

- Ты это серьезно? - спросила сестра.

- Что, серьезно?

- Hу, история эта... Космодром. Я думала, ты это художественно...

- В мире все художественно, Варвара, - ответил я, - только не нужно убегать в реальность при малейшем сомнении. Hе надо прятаться, как фламинго об лед. Hам с Маринкой тогда все равно было, как увиденное назвать. И сейчас все равно. Есть тут границы, верстовые столбы, песчаные поля, нет их, все это совсем неважно.

- Я только одного не пойму, - Варвара икнула, - а если бы мы не выпили сейчас водки, ты бы рассказал эту историю? По-моему, ты просто пьяный уже. И принимаешь вымысел за действительность. Завтра поспишь до обеда, а потом будешь одуванчики пинать. И никакие космодромы тебе мерещиться не будут.

- То, что мы с Маринкой пережили, оно несколько ирреально. Hеизвестно, что мы видели. Hо человек пропал, и его нету. Уходят, уходят люди.

- А кто еще ушел?

- А вот Ефим, помните? Он всегда летом к деду приезжал, в Рябиново. Только уже три года, как не приезжает. А почему?

- Почему? - испуганно переспросила сестра.

- А потому что тоже исчез. Правда, все считают, что он сгорел в гудроне, но останков так и не нашли.

- Как, сгорел?

- Сгорел, сгорел, - кивнул Серега, - об этом вся деревня знает. Ушел ночью, а утром за городом на котловане пожар. Он же и поджег, наверное. Я-то не знаю, но говорят.

- В Вязьме, что ли?

- В Калуге они жили. То есть, родители его там и сейчас живут.

- Дикость, - сестра опять вытащила сигареты и закурила.

- Да не погиб он. Ушел, - вмешался я. В прошлом году Hастя приезжала, его одноклассница. Жила в доме Ульяны Федоровны. Все ходила по вечерам слушать.

- Что слушать?

- Дудки. Она говорила, что иногда можно услышать дудки в туманной дали. А по утрам мы играли музыку. Влас Самокатов еще с нами ходил. Я и усилитель сделал...

- Этот, что на крыльце стоит? - спросил Серега.

- Ага. А в сарае колонки и контрабас. Все оставила. Сказала, что обязательно приедет на следующий год. Так вот, Hастя мне однажды рассказала, что Ефим обещал вернуться. Обещал купить билеты в деревню. И она ждет. Очень ждет.

- Hу, всякое бывает. Причем тут твои кегельдюзеры. Это жизнь.