Бочонок меда - Павел Ха Страница 2

– Ладно, – говорит ворона. – Выручу. Предоставлю тебе работника. Только уговор – ёжика не обижать, за службу расплатиться сполна.

– О чём речь! Всё будет честь по чести, – заверил пасечник.

Столковались.

Повеселел старик. Пошёл, песни запел.

А ворона к ёжику полетела.

Ёжик в это время под липой сидел и малину кушал. Ягоды крупные, сладкие, в соку. Он возьмёт одну, покрутит, полюбуется, да в рот и положит. Глазки зажмурит, почмокает от удовольствия, поднимет другую, поглядит, как она на солнышке светится – и съест.

Тут ворона объявилась.

– Сидишь! – накинулась на ёжика. – Баклуши бьёшь? Ягоду кушаешь?

– Угум, – ответил ёжик. – Кушаю. И ты угощайся.

– Вот ещё! – возмутилась ворона. – Пока ты тут малиной услаждаешься, я тебя на работу определила. Вставай, хватит бездельничать!

– Я, ворона, от работы и не отказываюсь, – сказал ёжик. – Но ты толком объясни: что, где и как?

– На пасеке трудиться будешь. Работа сдельная. Харчи хозяйские. Отработаешь – бочонок мёда получишь.

– Мёд – это хорошо! – обрадовался ёжик. – Мёд нам в самый раз! Чай будем с мёдом пить.

Побежал ёжик на край леса, нашёл пасеку, нанялся на службу.

Пасечник ему сказал:

– Живи. Работай. Поить тебя будем молоком. А кормить – не взыщи. Мышами питайся.

Ёжик согласен.

Стал он у пасечника жить. Днём спит, а ночью на охоту выходит. Службу несет справно, мышей ловит не за страх, а за совесть. Мыши-то и присмирели. Кто поумнее был – в бега подался, остальные на собственную погибель остались. Старики рады: и ульи целы, и в кладовых порядок. Ёжика жалуют, трижды в день парным молоком потчуют. Вечером зовут пить чай. Старик мёдом угощает, старуха – пирогами. Собаки ёжика уважают, по имени-отчеству величают.

– Этот из наших, – говорят. – Из служивых.

Ворона иногда прилетала друга проведать. Посидят, поговорят, чайком побалуются.

Три недели прожил на пасеке ёжик и всех мышей вчистую извёл. Пасечник доволен. Смастерил он для ёжика бочонок – не маленький, не большой, а в самый раз – налил его мёдом душистым, вручил торжественно.

– Спасибо тебе, – говорит, – за добрую службу. Получай плату, как условились.

Поблагодарил ёжик пасечника, поплевал на лапы и покатил бочонок по тропинке.

Тут бы и сказке конец, да на беду вынесло на тропинку медведя.

Был тот медведь лодырь и грубиян, и стонал от него весь лес. Сильных задирал, слабых обижал – где кого ни встретит, съесть норовит, а не съест, так наорёт, нагрубит. Гнёзда и муравейники разорял. В малинник забредёт – все кусты сомнёт да потопчет, орешник нагнёт и все ветки пообломает. Хам, да и только.

Вот пыхтит ёжик по тропинке, бочонок толкает, ничего за бочонком не наблюдает. А медведь поперек тропинки стал, лапы в бока упёр да как рявкнет:

– Что за груз?! Куда катишь беспошлинно?

Ёжик – он не робкого десятка был – а тут испугался от неожиданности, оробел.

– Вот, – пролепетал. – Мёд… домой… с чаем чтобы…

– Мёд? – обрадовался медведь. – Вот это славно, это хорошо! Я медок уважаю. Дай-ка сюда!

Нагнулся, подхватил бочонок, взвалил на плечо.

– Отдай! – закричал ёжик. – Отдай! Мой это мёд!

– А ну, цыц! – грозно рявкнул медведь. – Не то, как двину – и дух вон!

– Отдай, – заплакал ёжик. – Я его честно заработал.

Ухмыльнулся медведь:

– Заработал – молодец! Так ведь кому заработал? Думаешь, себе? Нет – мне! Я ведь кто? Медведь! Значит, мёд кому? Мне! А вам, ежам, мёд вообще не полагается. Жуйте грибы, мышей ловите и лягушек на болоте.

Захохотал медведь – и в чащу. Ёжик было кинулся за ним, да медведь обернулся, нахмурился, лапой погрозил.

«И дух вон!» – вспомнилось ёжику.

Заплакал он горько и побрёл домой.

А дома под липой ворона сидит, дожидается. Уже и чашки расставила, и воду вскипятила. В пузатом чайничке заварила душистый липовый цвет, сахарку щипчиками наколола. Увидала ёжика, обрадовалась.

– Здорово, колючий! – кричит. – Ну, где твоё жалованье? Давай-ка сюда медок, я уж и плошку расписную приготовила!

А ёжик стоит, лапками слезинки утирает.

Посерьёзнела ворона, принахмурилась.

– Что случилось? – спрашивает. – Где мёд? Неужто обманул пасечник, за службу не расплатился? Вот я ему!..

– Что ты, что ты! – испугался ёжик. – С дедушкой у нас всё по совести, без обиды. Он мне во-от такой бочонок мёда дал. Я его домой катил, да медведь по дороге отнял.

– Медведь?! – вскричала ворона, – Этот разбойник косолапый? Ну, погоди же, я его проучу, я ему покажу, как мёд отбирать! Он у меня ещё попляшет!

Совсем уже собралась ворона лететь на медведя войной, да опомнилась.

– Чего это я? – говорит, – Косолапого мы всегда наказать успеем, а давай-ка прежде чайку попьем, пока не остыл.

Сели они чай пить. Ёжик из чашки, а ворона в блюдце налила и потягивает, сахарок – вприкуску. По две чашки выпили, ёжик маленько приободрился, повеселел. Да и то сказать: лучшее утешение в беде – надёжный друг рядом.

– Ты не плачь, не тужи, – ободряет пернатая. – Всё образуется. Вот помяни моё слово: медведь сам тебе убыток возместит.

Подумала и добавила:

– Даже сверх того.

Ёжик не верит:

– Да как же он возместит? Сам не станет, а чужой не заставит. Медведь – самый сильный в лесу. Так что плакал, ворона, мой медок.

– Ничего, – посмеивается ворона. – И на его силу сила найдется.

– Разве что слона приведёшь?

– Обойдемся без слонов, – говорит ворона. – Есть кое-кто и поближе. Говорю тебе: всё вернёт нам косолапый!

– Да кто ж его заставит?

– Я и заставлю. Не будь я ворона.

– Да как же ты это сделаешь?

Усмехнулась пернатая, сощурилась лукаво.

– Это, – говорит, – моя забота. Ты сиди себе дома и жди.

Допила ворона чай, кусочек сахара расщёлкала.

Повторила:

– Жди.

И улетела.

Вздохнул ёжик, собрал чашки и пошёл посуду мыть.

А ворона отправилась медведя искать. Искала-искала, всех птиц порасспросила. Наконец, сороки вездесущие указали: в ельнике обжора засел.

Полетела ворона в ельник, видит, и впрямь – развалился медведь на полянке, толстым задом зелёный мох придавил, бочонок лапами тискает. Ещё бы, редкий случай выпал – медком позабавиться.

Он, Топтыгин, как все медведи, охоч был до мёду, а вот добывать его не умел. Дикие пчёлы высоко живут, в дупле. Стало быть, за мёдом лезть надо, а косолапый, ужас как этого не любил. Однажды всё же пересилил свою лень, полез. Добрался, морду в дупло просунул, а пчёлы, даром что дикие, вежливо так жужжат:

– Ж-ж-драштвуй, куманёк! Ж-ж-жаходи, ж-ж-жаходи!

Уважили они Топтыгина. Загудели, налетели, жала в нос вонзили. Косолапый с дерева мешком бухнулся, подскочил и пошёл лапами перебирать! Да так шустро, что со стороны не поймёшь, сколько их у него – четыре или восемь?

А пчёлы следом летят, смеются:

– Не ж-ж-жабывай нас, куманёк! Ж-ж-жаходи ещё!

Проскакал Топтыгин с версту, плюхнулся в ручей и до самой ночи в холодной воде распухший нос отмачивал.

А мёду-то хочется!

Решил медведь пасеку обворовать. Ночью через ограду перелез, к улью подкрался, крышку приподнял, рамку когтями подцепил и тащит. Ну, думает, полакомлюсь! Да куда там! Собаки услыхали, всполошились –