Илья-царевич и Оська-шут - Ольга Пустошинская Страница 2

Царевич брови нахмурил:

— Пойдём отсюда, Оська. Обманщики они.

Но не успел договорить, как подошёл советник короля, человек важный, щёки красные, орден на груди. Пожалуйте к принцессе, говорит, и к Марте повёл.

— Его высочество царевич Илья, сын царя Еремея!

Поклонился царевич принцессе, ларец с подарком открыл, у её ног поставил.

Улучил Илья минутку, подозвал шута:

— Запрягай коней, Оська. Уедем отсюда.

Они — к дверям, а придворные окружили, приседают, кланяются. Принцесса с царевичем танцевать желает, говорят, извольте идти.

Марта веер отложила, руку Илье протягивает. Царевич ни жив ни мёртв. На принцессу не смотрит, менуэт танцует, как на ходулях ходит, и думает: «Хоть бы музыканты играть перестали».

И вдруг за спиной шепоток пробежал: «Кого принцесса на танец пригласила, того в мужья и выбрала».

Света белого невзвидел царевич, решил уехать этой же ночью. Подозвал Оську и говорит:

— Как бы меня дракону на съедение не отдали. Не хочу жениться на принцессе, не приглянулась она мне.

— А ты приглянулся, она как моя собака хвостом виляет, — заметил Оська.

— Она виляет, я — нет. А ну как рассердятся король с королевой, запихнут меня в подвал, и поминай как звали. Что хочешь делай, но выведи из конюшни лошадей и карету и жди меня за мостом. Марта небось не обидится, вон сколько женихов ещё осталось.

Закивал Оська-шут:

— Будет сделано.

Илья выждал время, вещички забрал — и вон из дворца.

Через ворота повозки с провизией для гостей ехали, а назад порожние возвращались. Царевич вышел, стражники на него не взглянули.

Пробежал Илья мост, а внизу Оська с каретой ждёт, всё сделал, как велено было. Сел царевич на подушки бархатные, достал из-за пазухи портрет принцессы и в обрыв кинул.

— Прощай, принцесса Марта. Бог даст, не свидимся.

— Что-то батюшка теперь скажет… — вздохнул Оська-шут, — ой не похвалит он тебя, Илья Еремеевич! Осерчает как пить дать.

— Осерчает… что ж!

Ехали ночами тёмными, боялись, что король погоню снарядит, днём в лесу отсиживались. Долгонько добирались царевич с Оськой, тридцать раз солнце успело взойти на небо. Но вот острые крыши и купола царского дворца показались.

Слуги увидели карету, во двор высыпали. Плачут, в ноги кланяются — так обрадовались, что живой-здоровый царевич вернулся. Ведь ни слуху ни духу о нём не было.

Царь обнял Илью, прослезился.

— От короля Густава гонцы в сапогах-скороходах прилетали, сказали, что ты пропал, как сквозь землю провалился. Нашёлся! Принцесса тебя в мужья выбрала, теперь весёлым пирком да за свадебку!

— Не будет свадьбы, — покачал головой Илья.

— Это почему не будет?

Как узнал Еремей, что сбежал царевич от принцессы, опечалился.

— Воля твоя. Не хочешь Марту, женись на другой. Вот намедни гонцы были, ещё портреты принесли.

— Нет, батюшка, довольно принцесс заморских.

Еремей глазами сверкнул.

— О государстве ты подумал? Испокон веков мы заморских в жёны брали.

Илья в отказ. Ух, как рассердился царь, ногами затопал:

— Молоко на губах не обсохло! Поди прочь, щенок, вон из дворца, пока дурь из головы не выйдет!

— И уйду!

Схватил Илья шапку соболью и ушёл. Оська-шут за ним бежать хотел, но на царя глянул и заробел.

— Чего стоишь, олух! — напустился Еремей. — Беги за царевичем, чтобы ни один волос с его головы не упал!

Оська подхватил котомку с вещами, догнал Илью, закричал:

— Обожди, я с тобой!

Царевич остановился.

— Зачем со мной, Оська-шут? Идти мне некуда, разве что в берлогу медвежью. Ничего я не умею, только указы разные подписывать и сабелькой махать. Пропадёшь ты со мной.

— Авось не пропаду. В избушку лесничего пойдём. А не найдём избушки, так и берлога медвежья сгодится.

Царевич и шут свернули в лес, отыскали избушку лесничего. Внутри — печка, стол и лавка. Илья на печь забрался, Оська на лавке лёг. Молчат, думы думают каждый свою.

— Вернись к батюшке, Илья Еремеевич, — стал уговаривать Оська.

— Не вернусь. Лучше в лесу жить, чем с драконихой.

— А есть-пить что будешь?

Царевич задумался:

— Колечко у меня есть с драгоценным камешком. Вот ты завтра пойдёшь на торжище и продашь его.

Чуть свет собрался Оська-шут на торжище, колечко царевича в платочек завязал и в карман спрятал, чтобы не потерять. Пришёл и видит: стоит добрый молодец, красавец красавцем, и держит на ремне чёрный ящик. А внутри под стеклом, на синем бархате лежат золотые кольца, броши, цепочки, часы, серьги…

— Мил-человек! — окликнул Оська. — Не купишь ли у меня кольцо? Хорошее кольцо, дорогое.

Развязал Оська платок. Кольцо так и засияло.

Молодец глаза вытаращил:

— Богатое кольцо. Беру, сторгуемся!

Ударили по рукам, Оська деньги в кошель пересыпал. Решил походить, купить чего-нибудь царевичу. Набрал кренделей румяных, огурцов, яблок краснобоких.

Вдруг слышит, что зовёт его кто-то:

— Добрый человек! Купи у меня рушник!

Обернулся Оська-шут и увидел старушку маленькую да горбатенькую с рушником диковинным. Никогда Оська таких не видел: с одной стороны белый, с другой — красный, золотые птицы и цветы по краям вышиты.

Жалко стало Оське старушку. Думает, куплю рушник царевичу утираться.

— Почём продаёшь?

— Золотую монету прошу.

Оська попятился.

— Золотую монету за какой-то утиральник! Да ты что, белены объелась, бабка?

Та смеётся:

— Не белены, а блинов. Это не простой рушник — волшебный. Расстелешь его белой стороной, поставишь блюдо — а на нём блины появятся. И со сметаной, и с икрой, и с мёдом — каких пожелаешь. Расстелешь красной стороной — пирожков отведаешь.

— Да ты шутки шутишь, старая!

— Не веришь? Ну смотри!

Расстелила бабка рушник на коленях красной стороной, блюдо сверху поставила. Оська глазам не поверил: лежат на блюде пирожки румяные, дух сытный идёт от них.

Отведал один — вкусно.

— А давай, покупаю!

Заплатил Оська золотую монету за рушник, блюдо в придачу взял. Только уходить собрался, как рядом старичок словно из-под земли вырос, весь белой бородой зарос. Самовар в руках держит.

— Не нужен ли тебе самовар, добрый человек?

— Самовар-то нужен, — почесал вихры Оська, — а сколько просишь за него?

— Одну золотую монету и одну серебряную, — отвечает старичок.

— Эк тебя! Ищи другого простофилю.

— То не простой самовар, а волшебный. Нальёшь воду — он сам закипит, щепок и шишек не надо. А чай-то какой! Вкусный, душистый, на травах. Пойдём к колодцу и проверим.

Пошёл Оська со старичком к колодцу, плеснул из ведра воды в самовар, и тот безо всяких дров стал носиком насвистывать. Заплатил