Хозяйка тайги. Сказки сибирских лесов - Елена Жданова Страница 2

— К вам, дедушка, наниматься в учение пришёл! — не сробел Надёжа.

— Ишь ты! — дедок усмехнулся, прищурился. — А кто ж тебе сказал, что мне сподручники потребны?

— Никто такого не говорил, — тут малец-то смутился, взор потупил, — токмо поверье такое имеется, что наилучший мастер по бересте один лишь дедок Берёста. Он один всё до тонкостей разумеет. А у меня желание есть обучиться мастерству, резать по бересте картинки.

— Во как! А с чего ты взял, что я и есть тот мастер?

— Обличьем вы схожи, дедушка. Опять же откликнулись на зов.

— Обличьем? А каков на вид тот мастер-то будет?

Тут Надёжа замолк, глазами лупает[12], не знает, что и ответить. Старик помолчал, позыркал[13] по сторонам и за берёзу пошёл было, да остановился. Оглянулся, посмотрел на паренька ещё разок и кивнул:

— Ладно, приходи завтра на утренней зорьке, да смотри, не опаздывай! Родным так и скажи, что Берёста в обучение взял.

— А как надолго?

— Как выучишься, так и вернёшься! — и сгинул, как и не было.

Надёжа домой поспешил, отцу с матерью всё обсказал. Матерь всплакнула, как водится, но узелок собрала на дорожку. Знамо дело, женщина! Отец призадумался ненадолго. И то сказать, не знамо, куда сын уходит! Обнял и напутствие строго высказал:

— Род наш не опозорь! Коли взялся учиться, так чтоб всё до тонкостей постиг!

С тем и пошёл Надёжа к той берёзке. Старик его встретил, спросил:

— Не передумал? Не сладко в чужой сторонке без отца и матери мытарить[14]!

— Нет, — отвечает паренёк, — не передумал!

Обошли они берёзку три раза и оказались в рощице, где берёз видимо-невидимо. И все, как на подбор, слышь-ка, ровненькие да гладенькие. Ну, чисто девчата стоят! Берёста мальчоночку к избе подводит, что посередь рощи. А изба-то берестяная! Мастерски сделано, с думкой, и все стены, вишь, изукрашены рисунками. Подивился Надёжа, но смолчал. В избу зашли, там тоже всё из бересты сделано. Тут дедок и говорит:

— Ты покуда спать на полу будешь, — рукой место указал, — пока что звания тебе нет. Буду Пестерем тебя кликать[15]. Как обучишься маненько[16], другое имя придумаю.

Лёг Надёжа на пол, а он из бересты, ровно шёлковый, и, слышь-ка, тёплышком веет.

Прошло три года, мастер повелел Надёже изладить вещь, какую он сам придумает, и рисунком украсить. Паренёк давно думку имел, что да как мастерить будет. Потому, не мешкая, за работу принялся. Сплёл он кужонку[17], дно квадратное, верх круглый. Да не простую, а с крышечкой откидной. По боку рисунок тянется — девица идёт, цветы, ягоды в корзинку собирает. На кустах птицы сидят разные, а в сторонке звери таятся. И до того ладно сотворил, что кажется, будто вот-вот дева сойдёт и песню затянет. Учитель глянул, хмыкнул в усы:

— Ладно! Теперь тебе прозвание — Кужанок!

Ещё три года пролетело. Сызнова мастер задание даёт ученику. Надёжа в этот раз спроворил[18] берестянку — челнок[19] из берёзовой коры на двух человек. Вместе с мастером в лодочку сел и круг по озеру сделал. Довольно улыбнулся Берёста.

— Отныне звание тебе — Берестяник!

А у Берёсты, слышь-ка, дочка была, красавица белоликая, Матрёна. Походочкой плавной травку не колыхнёт, улыбнётся, ровно солнышко осветит, а уж песню затеет, то и соловей умолкнет, застыдится. Ну, знамо дело, подружились они с Надёжой. Он для неё то ковш-лебёдушку сделает, то кружечку-белочку, а то шкатулочку с дивным рисунком изладит. Да с прибауточкой всё, с улыбочкой. Девка-то подарочки берёт, в том зазору нет, и дружбу водит с пареньком, но себя держит правильно, лишнего не дозволяет. Оно и ясно, под отеческим оком строгим не разгуляешься больно. А по всему видать, что пришёлся Надёжа ей по сердцу. Вот скоро последние три годочка обучения минут, а молодец не знает, как сказать Матрёне, что люба она ему, жизни он без неё не мыслит. Улучил как-то момент и молвит:

— Ворочусь скоро, Матрёна, я домой, но как уйти, коли сердце моё здесь останется? Хочу упросить твоего батюшку отдать тебя мне в жёны.

— Что ты! — вскричала девица. — Ни за что отец на то не согласится! Ещё и тебя погубит! Отступись, Надёжа, не быть нам вместе.

Вскорости призывает Берёста ученика и поручает сделать картину, да такую, чтоб глаз не оторвать, не насмотреться. Тот кивнул и за работу взялся. Не выходит из мастерской ни на минуточку, ест, пьёт и спит там. Через полгода изготовил урок, картину на улицу вынес, мастера пригласил с поклоном. Вышел тот, огляделся и говорит:

— Где ж работа твоя, Берестяник?

Ученик помалкивает, рядом стоит, смотрит чуть в сторонку. Мастер тоже глянул туда. Берёзки вкруг, возле них дочка Матрёна стоит, глаза долу опущены, грустинка в лице. Берёста брови вскинул:

— Ты чего здесь, Матрёна? Али по дому дел мало? — та в ответ молчок.

Подошёл отец ближе, руку протянул к дочке, слово хотел молвить построже. Глядь, а то картина! Тут и позади голос Матрёны:

— Окликали, батюшка?

Берёста на дочь посмотрел, на картину, отступил назад и молвит ученику:

— Мастер! Надёжа-мастер отныне прозвание у тебя! Кончилось твоё обучение, возвращайся домой, радуй отца с матушкой и всех людей своим умением!

Надёжа поклонился до земли и говорит:

— Дозволь слово молвить, учитель!

Тот позволил.

— Многому ты научил меня, мастер Берёста, за то названным батюшкой прозывать тебя стану до последних дней. А позволь называть тебя батюшкой, как сердце того просит. Отдай мне в жёны дочь свою Матрёну.

Вмиг Берёста потемнел лицом.

— Не бывать этому! Не станет моя дочь простой смертной! Иди, Надёжа, подобру-поздорову, пока я не передумал! — рукой повёл, открылась тропка, старик парня туда и толкнул.

Не успел ничего понять Надёжа, как очутился у той берёзки, у которой когда-то выкликал Берёсту. Сел, заплакал — хотел судьбу связать с любимой, да видно не бывать тому… Тут его за плечо кто-то тронул. Оглянулся, а эта душа-девица, зазнобушка[20] Матрёна.

— Скорей бежим, — шепчет, — пока батюшка не спохватился!

Кинулись они вдоль бережка, да разве от Берёсты убежишь? Разгневался старик, окружил их берёзками, и дочь превратил в одну из них. А перед тем как исчезнуть, молвил:

— Попробуй теперь смастери из бересты! Одна из берёз твоя любушка! Начнёшь бересту снимать, тут она и повянет!

С той поры Берёста более никому не показывался, никого