Михаил Поляков - Нам бы день продержаться. Дилогия Страница 20

– Чисто, полно ящиков, – шепотом говорит на ухо. Я показываю ему в сторону здания на окна второго этажа и тыкаю вилкой указательного и среднего пальцев в его автомат и свои глаза и вновь показываю на черные проемы окон без стекол – держи этаж и прикрой, говорит ему мой жест.

Швец достает из брезентового кармашка обтекаемый кругляш ВОГ-25 и показывает мне его, кивая в сторону здания. Я отрицательно верчу головой. Мы слишком близко к постройке, а щелчок вставляемой гранаты в трубу «Костра» нежелателен. Пирмухаммедову нужно время, чтоб разобраться с БТРом. Он уже внутри машины и нагло включил свой ФАС-фонарь, нарушая мою инструкцию. Я аж шиплю от такой демаскировки. Светлое пятно в люке и лучи света, двигающаяся тень прекрасно будут видны из здания. Но в ответ на мою вскипающую злость раздается громкое чириканье стартера, с усиливающимся чух-чухом довольно рокочет схвативший старт дизель. Муха жмет на газ. Движок победно ревет. Я лезу в БТР, оставляя Иванова в паре со Швецом. Солдаты, взмокшие от напряженного ожидания вдоль стен и в укрытиях, начинают действовать. Те бойцы, что у окон, вытягивают крест-накрест чеку у гранат в руках и по очереди кидают оба подарка в «свои» окна первого этажа. Тут же прячутся в проеме, пропуская взрывную волну и осколки, вылетающие в окна от взрывов. Пять ГП-25 пухкают по второму этажу здания. Не попасть в огромные окна постройки начала пятидесятых годов с расстояния в пятьдесят-семьдесят метров невозможно. Да, еще не додумались противогранатную сетку ставить. Мы не соби-раемся брать здание и зачищать его «вживую». Я лучше завалю его ручными гранатами и выстрелами из «Костров», чем лезть в темноту и дым развороченных взрывами помещений, рискуя попасть под пулю чудом выжившего противника или подрыв гранаты в узости коридора. Швец заряжает и бьет снизу в потолок помещений через окна второго этажа со своей стороны от зеленого борта БТР. По его разумению, от разлета осколков реактивной гранаты в этом случае все, кто находится на полу комнаты или у стен, гаран-тированно получат, как минимум, контузию, несколько ранений и полную дезориентацию в пространстве. Солдаты, забросавшие гранатами первый этаж, разумно сосредотачиваются за обоими торцами трехэтажки и, не заглядывая, добавляют в коридор первого этажа по паре гранат с обоих концов здания. Четыре автоматчика делают ножницы, вдоль фасада высунувшись из-за своего правого угла дома. Один, лежа, держит окна первого этажа, а второй наводит свое оружие вдоль окон второго из положения для стрельбы – стоя. В окна коридора высовываться остальным строжайше запрещено, туда летят, через десятисекундные промежутки, оставшиеся гранаты, в том числе и в коридор второго этажа. Может, это и лишний перерасход, скажет мне кто-то, но вот это меня не волнует, я лучше лишнего туда под страхом смерти прикажу накидать еще, чем оттуда какое чмо выползет недобитое и моего бойца ранит или, не дай бог, укокошит. А гранаты пусть эти партизаны экономят, если выживут. И потом, лишняя проверка и контроль не помешают.

Спрятались. Дождались разрывов. Снова запустили ВОГи, а потом перезарядили и ударили из подствольников вторым, третьим, четвертым залпом. Затрещали автоматы, ломая редкие фигуры, которые вываливались из обреченного дома. Повторили залп из «Костров» по окнам. Гранаты не жалели. Жизни моих солдат важнее круглых и обтекаемых железяк. А «КамАЗ» и «УАЗ» уже мчались к месту столкновения, не дожидаясь развязки ночного боя, по асфальту, ощетинившись двумя пулеметами и РПГ в кузове. Место наводчика в бронетранспортере пришлось занять мне самому. С удивлением обнаружил, что попал не в ручной БТР-82, а в «автоматизированное» кресло наводчика с электроприводом и цифровым двухплоскостным стабилизатором вооружения башни. Ибрагим надавил на газ, и более чем тринадцатитонная машина снесла, как невесомый, импровизированный шлагбаум на выезде из автопарка, расчищая путь к хранилищу ревущему дизелем «КамАЗу» на въезде.

Вместо вырвавшегося на шоссе броника в ворота парка влетели «УАЗ» и «КамАЗ» во главе со старшиной. Горящее здание в рассветной свежести угрюмо дымило в выбитые еще раньше окна. Старшина добавил гранат во все окна и коридор «от себя лично» и послал на стражу здания боевую тройку. А сам с остальными резво начал загружать «КамАЗ» тяжелыми ящиками с боеприпасами.

– Пирмухаммед! Газуй к школе! – заорал я сквозь грохот непрогретого мотора. Совершенно забыл про внутреннюю связь, которая, как ни странно, была в рабочем состоянии. А шлемофоны лежали на сиденьях водителя, наводчика и командира. Дизель БТР плюнул черным дымом выхлопных отверстий эжектора наружу. И мы покатили по дороге. Пирмухаммедов пару раз оглянулся на то, как я двигаю пультом управления вертикальной и горизонтальной наводки, соответственно перемещая башню и стволы пулеметов влево-вправо и вверх-вниз. Электромоторы надежно жужжали, двигая вооружение. Лицо солдата в сумраке боевого отделения сверкает улыбкой обожания за то, что в его руках таки оказалась обещанная ему техника.

– Ибрагим! На дорогу смотри! – прикрикнул я и поводил раструбом ствола башенного пулемета по курсу машины.

– Школа! – заорал, довольный своей ролью, механик, разумно притормаживая. Впереди показалось то, что осталось от здания школы. Постройка была старая. Стены чуть не полметра, но крыши все же не было. От школы в нашу сторону бежали, на ходу застегиваясь и поправляя одежду, человек двадцать. Они растянулись на промежутке от школы до поворота, за которым Ибрагим спрятал большую часть корпуса БТРа. До них было метров четыреста. Я прицелился, выбрал упреждение и нажал большим пальцем левой руки на кнопку электроспуска ПКТ, а потом повел штурвалом горизонталки влево и вправо. Две тысячи патронов из штатного боезапаса давали мне возможность не экономить на усмирении пыла бегущих борцов за «самообеспечение за счет других».

Человек пять, попавшие на первую длинную строчку из «семерок», завертелись, падали и ломались, хватаясь за прошитые пулями места. Не нужные им автоматы бились об асфальт. Остальные на мгновение опешили и, резко затормозив на бегу, замерли в нерешительности. Ну да, свой карманный броник вдруг лупит стальными шарами в собственные «ворота» и щедро выбрасывает наружу дымящиеся стреляные гильзы, стукающие по броне с лязгом невидимого механизма ненасытного молоха. Есть от чего опешить с утра пораньше. Самые умные, из тех, кто бежал к нам, упали на асфальт и шустро поползли к завалам у обочины. Они не знали, что у меня ПКТ самое любимое оружие в училище, тем более что пострелять вдоволь никогда не приходилось, а тут такой боезапас! И что мне нужно было еще больше – ошарашить их так, чтоб ни о каких ответных действиях, пока мои парни набивали боеприпасами кузов «КамАЗа», эти отморозки даже и подумать не могли. Самим бы уцелеть. Поэтому четыреста патронов к крупняку я берег для усиления эффекта, для расстрела здания и оставшихся в нем боевиков. А осколки камней, отлетающие от кирпича кладки старой постройки, будут крошить всех вокруг не хуже самих крупнокалиберных пуль главного оружия бронетранспортера. Сотню патронов к крупняку из возимого боекомплекта эти «партизаны-паразиты», наверно, отстреляли, опробуя оружие боевой машины. Во всяком случае, импульсный счетчик показывает мне наличие четырех сотен боеприпасов калибра четырнадцать и пять миллиметра. Шевеление тел на дороге окончательно прекратилось под воздействием щедрых очередей танкового пулемета. По носу БТРа застучали автоматные и пулеметные очереди, выпущенные из окон школы. Ибрагим не терял времени зря и наладил связь с группами.

– Мухой – прячь колеса! Прячь, мля нах – назад! Назад! – заорал я Пирмухаммедову. Машина покатилась на задней передаче, сбивая прицел у редких стрелков, которые попытались осторожно высунуться после того, как четыре окна соединились в одно из-за обвала трех кирпичных промежутков стен между ними, развороченных шестидесятичетырехграммовыми пулями КПВТ.

– Старшина – Первому! Посылку отправил! Прием! Старшина – Первому! Посылку отправил! Прием! – услышал я в наушниках радостный и повторяющийся голос Грязнова в громком долбеже моего КПВТ по зданию. Теперь я бил в дыры окон, превращая пространство внутри помещения в осколочный дождь щебенки. Дождался паузы.

– Первый – Старшине! Вас понял! Домой! Пять человек с «КамАЗа» оставить на повороте. Снайперов, РПГ и ПКМ! Прием! Мухой-мед – газу! – Броник рванулся с места задним ходом, как взбесившийся мустанг. Развернулся, расшвыривая мешающие ему на дороге стволы, камни. И как корабль, погнал, разгоняясь и плавно покачиваясь на торсионах подвески. Башня, развернутая назад, выискивала цели стволами пулеметов, но на такой скорости точно что-то выцелить было невозможно. Сзади вспыхнули огоньки басмаческих очередей. Я выстрелил, примерно в их сторону, короткой очередью из «владимирова» и закрутил башней вправо, осматриваясь. Больше по нам никто не стрелял. «УАЗ» во главе со старшиной таки остался нас прикрывать на повороте на грунтовку вместе с восемью бойцами. В кузове «УАЗа» оказались две машинки для заряжания лент к обоим пулеметам броника и по пять ящиков патронов к ним. Пирмухаммедов счастливо улыбался, лихо тормознул и качнул в поклоне и пыли машину нашим парням и старшине возле «уазика». Благодарил, Шумахер пограничный, за подарок. БТР присел перед «уазиком» в реверансе торможения и выпрямился, погасив скорость, нагнав впереди пыльное облако догнавших его завихрений. А к Пирмухаммедову Ибрагиму приклеилась после этой стычки кличка – Муха. Коротко, ясно и в точку. Маленький, проворный, шустрый, вредный, бесстрашный и неуловимый.