Ким Холден - Оптимистка Страница 20

Его улыбка становится шире и он бежит, чтобы поднять рюкзак.

— Шагом, Габриэль, — сурово говорит Хелен.

Он идет обратно, продолжая улыбаться мне. Я все еще стою на коленях и шепчу ему:

— Ну что, пошли, Улыбашка.

Он наклоняется, берет мою руку в свою и шепчет в ответ:

— Мне бы хотелось стать твоим другом.

У меня в горле нарастает ком размером с мяч для гольфа. Я встаю и улыбаюсь, потому что несколько секунд просто не могу ничего произнести. В его глазах я вижу Грейс.

Мы молча идем по коридору, размахивая руками вверх и вниз. Подойдя к библиотеке, где по расписанию проводятся наши занятия, я говорю:

— Ну, Улыбашка, это твоя школа, а я вроде как новенькая тут, поэтому нужно, чтобы ты показал, где мы будем сидеть.

Он осматривает комнату и с серьезным сосредоточенным выражением лица ведет меня к маленькому столику с двумя стульями, расположенному возле окна.

— Я так рада, что попросила тебя выбрать, потому что это идеальное место. Я бы выбрала столик вон там, — показываю в угол, — и тогда мы бы не увидели этой красоты. — За окном расположена клумба с цветущими маленькими растениями.

Он широко улыбается, гордый за себя. У меня такое ощущение, что ему не часто достаются комплименты.

Показываю на рюкзак.

— Можешь показать мне, чем вы сегодня занимались на математике, Улыбашка?

Пока он открывает сумку, его выражение лица сменяется на озадаченное.

— Почему ты называешь меня Улыбашка?

— Потому что у тебя самая красивая улыбка, какую я когда-либо видела.

Так оно и есть. Она освещает даже комнату.

Он все еще выглядит озадаченным, но не может спрятать улыбку.

— Но мое имя Габриэль. Все зовут меня Габриэль.

Я беру его учебник по математике и кладу на стол.

— Это прозвище. Типа особо имени, которым могут называть только друзья.

По глазам вижу, что ему нравится эта идея.

— Если тебя не нравится Улыбашка, я могу называть тебя Габриэль. Это отличное имя.

Он некоторое время раздумывает.

— Мне нравится Улыбашка.

— И мне.

— Тогда тебе тоже нужно прозвище.

Я согласно киваю головой.

— Определенно мне нужно прозвище. Как бы ты хотел называть меня?

Он в раздумьях качает головой вверх и вниз, с каждой секундой все больше сужая глаза. Габриэль пристально рассматривает мое лицо, удаляя внимание каждому дюйму, а потом произносит:

— Крапинка!

— Крапинка?

Он показывает на мой нос.

— Да, Крапинка.

Только через секунду до меня доходит, что он говорит о веснушках.

— Ах, ну да, потому что у меня на носу крапинки, правильно?

Он с энтузиазмом кивает головой.

— Думаю, что Крапинка будет моим самым любимым прозвищем.

Прямо сейчас я счастлива.

И Улыбашка определенно счастлив.

Пятница, 9 сентября

Кейт

Шелли упрашивает меня всю неделю. Сейчас она это делает, жалобно хныкая по телефону. В своем стиле, конечно же, что больше похоже на указание, чем на просьбу.

— Кейт, ты должна пойти. Это вечеринка по поводу начала учебного года. Тупая традиция, но все идут.

— Шелли, зачем мне туда идти? Уверена, там будут все твои друзья. — На самом деле я слишком вымотана сегодня.

Зуб даю, она недовольно кривит губы.

— Потому, подружка, что с тобой веселее. — Она знает, что мне нравится это слово. Шелли пытается подлизаться ко мне со всех сторон. Это работает. — Ну, правда, Кейт, с тобой веселее. Ты та, кто заставляет меня выбраться из скорлупы.

— Но тебе же это не нравится.

Так и есть.

— Я знаю... но мне так же и нравится.

Это маленькое признанием снимает часть моей усталости.

— А танцы будут? Потому что, если ты дашь мне гарантии, что будешь танцевать со мной сегодня, тогда я пойду.

Шелли выдыхает. Звучит так, как будто она испытывает боль.

— Я буду танцевать, — шепчет она сквозь стиснутые зубы.

— Что? Говори погромче. Не слышу тебя. — Последнюю часть я произношу с напевными интонациями.

— Черт тебя возьми, Кейт. Да, я буду танцевать. Ты хочешь, чтобы я вышла на улицу и прокричала об этом всему миру? Это сделает тебя счастливой? — Где-то между гримасничаньем и угрозами уже проскальзывают отголоски юмора.

— Гм, по правде сказать, сегодня это бы сделало меня самой счастливой девушкой в Гранте. А ты можешь еще покрутить задом, когда будешь кричать? Тогда будет вообще идеально.

— Не заговаривайся, Седжвик.

— Но у меня нет подходящей одежды. Я слышала, что это костюмированная вечеринка, а я принципиально не одеваю костюмы.

— Как и я, — соглашается она.

Шелли забирает меня от общежития в десять часов и через две минуты мы паркуемся перед студенческим клубом. Он выглядит как дом с привидениями.

— Что за черт? Где все? — Она выглядит раздраженной. Знаю, Шелли сказала, что это глупая вечеринка, но на самом деле ей очень хотелось пойти. Она замечает, как кто-то выходит из здания через боковую дверь и замирает. В эту минуту она выглядит как лев, готовый к прыжку.

— Подожди здесь. Я пойду проверю, что происходит.

Шелли следует за жертвой и начинает донимать бедного парня вопросами. Так же, как делала это со мной в нашу первую встречу. Я знаю, как она может запугать, когда ты ее не знаешь. (А иногда, даже, когда знаешь.) Парень стоит, согнувшись так, как будто защищает свой живот от возможного удара. Потом она достает из кармана телефон и кого-то набирает. После краткого разговора с размахиванием руками, она возвращается с новостями.

— Двадцать минут назад на вечеринке появились копы. Какой-то пьяный идиот одетый, как Супермен решил выпрыгнуть из окна второго этажа на спор. Он сломал бедро. Так что им пришлось вызвать скорую. Тогда же приехали и копы. Остальное ты знаешь. — Она в раздражении закатывает глаза. Шелли не терпит тупости. — Дебил. — Приношу свои соболезнования. — Прости, подружка. Честно сказать, я рада, что мне не пришлось видеть взрослого парня, выпрыгивающего из окна в костюме Супермена. Я имею в виду, мне жаль, что вечеринку разогнали, но мне совершенно не жаль того, что парень покалечил себя. Хотя это, должно быть, было весело.

— Смешно. — Поправляет она.

Весело. Смешно. Разница едва уловима.

— Я собираюсь дурачиться, пока она не улыбнется. — Они вполне сочетаются и их можно использовать для выражения комичности ситуации, но…

Сначала улыбка загорается в ее глазах.

— Заткнись, Кейт. — Выдыхает она со смешком.

— Серьезно, двадцатиоднолетний парень в колготках, который думает, что может летать? Тебе что, не смешно? Знаю, я девушка простая и меня легко рассмешить, но разве ты не согласна со мной?

Теперь она смеется, даже немного пофыркивает. Я лишь раз слышала, как она фыркает перед тем, как по-настоящему рассмеяться, тогда, в клубе Миннеаполиса. Это пока вершина ее возможностей. Каждый раз, когда я слышу ее смех, то чувствую удовлетворение от осознания того, что могу рассмешить эту серьезную девушку. Она впустила меня к себе в сердце и это прекрасно.

— Спасибо, подружка. Мне это было нужно. — Она выглядит поспокойнее.

— А теперь нам нужно выпить.

— Хорошо. Но обещай остановиться до того, как станешь пытаться изобразить супер-героя и совершишь рискованный прыжок со второго этажа

Мы припарковываемся возле бара «Три Петуньи» и я делаю вывод, что мы собираемся подняться в ее квартиру. Без проблем, я могу дойти пешком отсюда до общежития. Когда она выходит и переходит через дорогу, я прихожу в замешательство.

— Куда мы идем?

— К моему Парню. — Смешно, что она его так называет. Я даже ни разу не слышала его настоящего имени. Всегда только Парень.

— Давай посмотрим, дотащил ли он со своим сожителем свои пьяные задницы до дома. Кода я разговаривала с ним пять минут назад, они были практически у цели.

— А они далеко живут? — Я потираю руки, потому что на мне только футболка и толстовка, а сегодня прохладно. Не хотелось бы идти очень далеко.

— Вниз по улице. Они снимают комнату за «Граундс».

Дорога оказалась недлинной. Мы поворачиваем на углу «Граундс» и заходим с задней стороны здания. Возле дома припаркован гигантский древний Субурбан, светло-зеленого цвета с ржавыми проплешинами и выкрашенной красной краской водительской дверцей. Напротив автомобиля расположена дверь, которая, как я полагаю, ведет в квартиру Парня, или комнату, как назвала ее Шелли.

Она пытается повернуть ручку, но дверь заперта, поэтому она начинает стучаться в нее.

Дверь открывает высокий рыжий парень с густой бородой, вцепившийся в эту дверь так, как будто без нее просто упадет. Он улыбается Шелли такой же глупой улыбкой, которая появляется и на ее лице, когда она говорит о нем. Но если улыбка Шелли едва заметная и сдержанная, то его огромная, во весь рот.

— Дорогая, ты дома! — Никогда не видела, чтобы кто-то с таким энтузиазмом пытался выдавить из себя предложение.

Она целует его в щеку и заходит внутрь.