Питер Уайброу - Мозг Тонкая настройка. Наша жизнь с точки зрения нейронауки Страница 20

Еще одна из центральных фигур в философской дискуссии, посвященной изменчивым взаимоотношениям между личностью и обществом, — Дэвид Юм, родившийся в 1711 г. Последователь Локка, Юм развил его концепцию сознательной личности. На мой взгляд, Юм более, чем кто-либо из его современников, способствовал переходу человеческой мысли из области суеверий и идолопоклонства в сферу естественно-научного знания. Конечно, философские инструменты самоанализа и тонких наблюдений того времени могут показаться примитивными в сравнении с методами сегодняшней экспериментальной нейрофизиологии, граничащими с чудесами, тем не менее прозрения Юма были удивительно точными. К тому же его гений расцвел очень рано: «Трактат о человеческой природе», который многие ученые считают лучшим его трудом, вышел, когда автору было всего 26 лет. Для нас в этой работе особенно важен интерес Юма к «психологии действия» (почему мы ведем себя так, а не иначе) и к соотношению между разумом и страстями. Юм считал, что человеческими действиями движет страсть. Разум, говорил он, хотя и отличает человека от иных живых существ, очень редко руководит нашими действиями (что, кстати, прекрасно известно сегодня любому специалисту по рекламе). Согласно Юму, страсть — это изменение в самоосознании, будь то чувство голода, половое влечение или какие-то более сложные чувства, например любопытство или социальные амбиции, и каждый из нас действует, руководствуясь изменчивым балансом между осознанием личных нужд и объективной социальной ситуации. Таким образом, разум является «рабом страстей» и его роль сводится по преимуществу к стратегическому планированию, помогающему нам достичь эмоционального удовлетворения.

Итак, мы имеем парадокс. Если Юм прав и наш разум действительно порабощен страстями, то каким образом алчность и эгоизм — как утверждал Бернард де Мандевиль — могут стать общественным благом? Можно сформулировать вопрос по-другому: что ограничивает и что формирует в каждом человеке жадность и неумеренность, которые, по мнению церковников XVIII в., угрожают общественной морали? Если придерживаться теории Мандевиля, то следует сказать, что в свободном обществе алчность — это просто цена прогресса. Как он сам описывает это в своей цветистой поэме:

Здесь роскошь бедных выручала

Тем, что работу им давала;

Ей гордость в этом помогала;

А зависть и тщеславье тут

Облагораживали труд9.

В английском обществе того времени, где большинство влачило довольно жалкое крестьянское существование, возможностей для проявления личной инициативы, если не принимать во внимание таких преступлений, как воровство и контрабанда, было не так уж много. Несмотря на наступление эпохи Просвещения и расширение свобод, ими наслаждались лишь немногие, основной массе населения XVIII в. мог предложить куда больше поводов для страдания, чем для наслаждения. Так быть не должно, считает Мандевиль. Подчеркивая стремление человека к самосовершенствованию, он пытался увидеть в тех качествах человеческой природы, которые питали мрачные взгляды Томаса Гоббса, основания для гордости. Мандевиль был против меркантилизма и сосредоточения инструментов общественного контроля в руках элиты, поэтому проповедовал свободный рынок и возможность выбора для каждого. Эгоизм, по его мнению, не просто помогает человеку добиваться своего, а является еще и двигателем общественного прогресса.

То, что в начале XVIII в. принято было называть «страстями», сегодня мы зовем «первобытными» эмоциями, проявляющимися у человека с самого рождения, — в первую очередь речь идет о страхе, отвращении, гневе и радости. Это универсальные эмоции, управляемые фундаментальным инстинктом самосохранения — стремлением к безопасности, насыщению и сексу, и, как я уже говорил, они связаны с функционированием самых древних отделов нашего мозга. Более сложным вторичным эмоциям, свойственным зрелой личности (таким, как жалость, гордость, стыд и чувство вины), в XVIII в. соответствовало понятие «моральные чувства». Юм считал, что этим эмоциональным состояниям человек учится, они проявляются не столь интенсивно, как первичные страсти, и зависят от суждений, которые человек выносит в соответствии с моральными стандартами. Значит, чувства «подвержены социальному культивированию» и, согласно теории разума Юма, приобретенная способность к сопереживанию играет важнейшую роль в уравновешивании страстей во всех сферах повседневной жизни, в том числе в сфере рыночных отношений.

Таким образом, для Юма личность — «сознательная мыслящая вещь», как ее определял Локк, — это вовсе не единое целое. Юм описывает ее как «нечто вроде театра (курсив мой. — П. У.), в котором выступают друг за другом различные восприятия; они проходят, возвращаются, исчезают и смешиваются друг с другом в бесконечно разнообразных положениях и сочетаниях»10. Выразительное сравнение процесса мышления с театром (Мэтт Либерман описал бы этот процесс как изящный танец рефлекторных и рефлексивных процессов) — еще и удивительно провидческая метафора. По сути, Юм описывает непрерывный процесс оценивания (динамический обмен информацией и оформление идей, лежащие в основе человеческого выбора), который, по представлениям современной поведенческой нейрофизиологии, связан с интегрированным функционированием коры больших полушарий. Как я подробнее объясню в следующей главе, основной декорацией этой драмы является орбитофронтальная кора, самая новая и уникальная область человеческого мозга, расположенная прямо над глазницами. Именно здесь, зачастую за пределами осознанного внимания, формируется адаптивная стратегия мозга, — здесь «восприятия» страсти и разума, говоря словами Юма, «проходят, возвращаются, исчезают и смешиваются» в процессе проверки «бесконечного разнообразия» альтернатив. Юм описывает динамические мыслительные процессы, которые перед тем, как мы совершим то или иное действие, предоставляют нашему разуму информацию не только путем рефлексивного осознания, но и используя рефлекторный, досознательный личный опыт.

* * *

Предложенная Дэвидом Юмом концепция разума как динамического взаимодействия конкурирующих сил оказала огромное влияние на его более молодого коллегу и близкого друга Адама Смита. Смит, шотландец, чей портрет красуется на британской двадцатифунтовой банкноте, сейчас обрел статус святого, покровителя капитализма благодаря тому, что в «Богатстве народов» он сформулировал принципы функционирования экономики. Родившись в городке Керколди неподалеку от Эдинбурга в 1723 г., Смит рос нелюдимым и большую часть времени тратил на обдумывание идей, появлявшихся в его собственной голове. В Университете Глазго с 1737 по 1740 г. он изучал моральную философию и попал под влияние Фрэнсиса Хатчесона, теолога и мыслителя шотландско-ирландского происхождения. Хатчесон не слишком жаловал писания Бернарда де Мандевиля, считая, что на свободном рынке доход, не потраченный на предметы роскоши, очень быстро найдет себе применение, позволив сделать разумные покупки. Личность Хатчесон воспринимал как набор чувств — и регистрируемых сознанием, и находящихся вне сферы его влияния; наиболее важными из них он считал благожелательность и нравственные чувства: они отражают взаимодействующие мыслительные процессы, «с помощью которых мы воспринимаем добродетель и грех в себе и в других». Принципы взаимодействия, лежащие в основе этих идей, впечатлили Смита и впоследствии серьезно повлияли на его собственные размышления и труды.

После Глазго в жизни Смита наступил не столь интересный период частных исследований и обучения в Бейлиол-колледже в Оксфорде, когда жизнь ему скрашивало лишь чтение «Трактата о человеческой природе» Юма. Затем Смит вернулся в Шотландию, к интеллектуальным наслаждениям Эдинбурга, бывшего тогда кузницей шотландского Просвещения. Там в 1750 г. он лично познакомился с Дэвидом Юмом, и вскоре они стали друзьями.

Адам Смит был вовсе не догматиком, проповедовавшим свободу торговли, как его часто изображают, а внимательным исследователем человеческого поведения, серьезно размышлявшим о социальных проблемах. Под влиянием двух своих великих учителей, Хатчесона и Юма, Смит осознал, что любое исследование общества должно начинаться с понимания человеческих взаимоотношений в повседневной жизни. Юм заложил основы социальной теории человеческой природы, описывая ее как поведение, формируемое культурной средой, и Смит с энтузиазмом продолжил исследования в этом направлении, согласуя их с новейшими идеями в сфере морали, коммерции и политэкономии.

В 1748 г. в Эдинбурге Смит начал читать курс лекций, который послужил основой его первого знаменитого труда «Теория нравственных чувств», опубликованного в 1759 г. Вслед за Юмом Смит верил, что человеческий прогресс основывается на страстях и удовлетворении потребностей, однако не поддерживал тезиса Мандевиля о том, что в рыночном обществе общественная польза проистекает из личных пороков. Ему казалось, что человеческая природа выражается не только в инстинкте самосохранения и проявлении первобытных страстей, но и в разнообразных способностях, в том числе в творчестве, стремлении к прекрасному, промышленности, изобретениях, духовности и сострадании. Разве эти качества и интерес к другим людям, спрашивает Смит, не занимают также наш рассудок, не удовлетворяют природных устремлений и не способствуют благоденствию? По словам Николаса Филлипсона, ведущего деятеля шотландского Просвещения и автора книги «Адам Смит. Просвещенная жизнь» (Adam Smith. An Enlightened Life), «Теория нравственных чувств» «была уникальной попыткой разработки связной и убедительной теории освоения человеком моральных принципов в повседневном опыте, свободной от мандевилевского цинизма». По сути, это книга о взаимодействиях между людьми и о природе сочувствия, «на котором строятся все формы человеческой коммуникации».