Джули Престсатер - Без тебя Страница 20

На этот раз Эван не остановил меня, когда я потянула его за рубашку. Он скинул обувь и стянул носки, в то время как я расстегнула его рубашку и стащила её с плеч. Его тело все еще обтягивала белая майка, но, так или иначе, мой рот наполнился слюной. Эван никогда не был сильным, мускулистым мужчиной, но это не мешало его подтянутому телу выглядеть чертовски сексуальным. Особенно впечатляли плечи, грудь и руки Эвана. Из-за игры на фортепиано и бренчания на гитаре, верхняя часть его торса выглядела нешуточно. Руки музыканта на моём теле были столь же талантливы, как и на клавишах или струнах.

– Ты потрясающе выглядишь сегодня, Мэдди, – он схватился за бретельки моего платья и стащил с плеч. – Но это нужно снять.

Эван нежно развернул меня к себе спиной, оторвав мои руки от своих штанов. Сильные руки принялись за застежку-молнию моего маленького черного платья. Медленно и осторожно он расстегнул его и коснулся теплыми руками моего тела. Освобожденное платье упало на пол.

– Господи, Мэдисон. Ты голая. Слава Богу, я не знал об этом раньше, иначе бы мы никогда не добрались до вечеринки.

Мне понравилась реакция Эвана на моё голое тело. Я повернулась, и Эван прошелся по мне затуманенным взором. Сначала он не прикасался ко мне, лишь тщательно изучал глазами, при этом покусывал пухлую нижнюю губу. Он был сексуален. От наблюдения за ним, изучающим меня, между моими бедрами становилось жарко. Я раскалилась от возбуждения. Всё, что ему нужно было сделать – поцеловать меня, и я тут же взорвусь.

Больше не раздумывая ни секунды, я занялась поясом Эвана. После того, как он был расстегнут, быстро разобралась с пуговицей и молнией его штанов, стянув их с него. Всё, что осталось, черные боксеры и майка.

– Снимай, – сказала я ему, указывая на оставшуюся одежду.

Он вопросительно приподнял бровь, что вышло адски сексуально.

Заведя руки за голову, Эван ухватился за майку и одним молниеносным движением стащил ее через голову. Взору предстала татуировка. Она была новой, и мне захотелось рассмотреть её получше.

Я остановила его, не дав снять боксеры. Прижавшись ладонями к груди, изучала чернила, которые покрывали его левую грудь от соска до плеча.

– Она прекрасна, Эван, – сказала я, детально рассматривая восходящее над нотным станом солнце. Я не смогла прочесть ноты, но уверена, они символизировали нечто особенное для него. А солнце было символом нас. Нашей любви. Я на это надеялась.

– Как ты, – сказал он. – Когда ты не могла быть рядом, я поместил тебя над сердцем. Лучи солнца – символ тебя, Мэдди.

Мои глаза наполнились слезами. Когда одна упала, он быстро смахнул ее пальцем.

– Она черно-белая, но я никогда не терял надежду, что мы снова будем вместе. Я сказал себе, когда это произойдет, я добавлю цвет. Как ты добавляешь свет в мою жизнь.

Эван всегда знал, что сказать, но я осознавала, что это искренне. От его слов мое сердце переполнилось любовью, и я так надеялась, что сделала то же самое для него.

– Что насчет музыки? – спросила я.

Он посмотрел на свою татуировку.

– Это начальные ноты первой песни, написанной мной.

Эван улыбнулся, зная, что я вспомню. Это была по-настоящему мрачная песня о любви, которую он написал в средней школе. Она была ужасной, но его.

Пройдясь кончиками пальцев по скрипичному ключу, изображенному на татуировке, прижалась губами к груди Эвана, чувствуя, как эмоции от того, что она означала, переполняли мою душу. Он заклеймил себя символом меня. Слова не смогли бы описать, какие чувства во мне это вызывало. Так что вместо того, чтобы что-то сказать, я решила показать ему.

Вцепившись пальцами за пояс его боксеров, я потянула их вниз по бедрам, пока они не упали на пол. Эван оказался окончательно обнаженным. Как и я. Обвив руками его талию, я притянула его ближе к себе. Он положил руки мне на плечи, после чего переместил их на шею и запутался в моих волосах. Я снова поцеловала его татуировку и всё, что она означала.

– Займись со мной любовью, Эван.

Он повел меня обратно к кровати и откинул одеяло. Я легла, переместившись в центр кровати, удобно устроившись на подушках. Эван последовал за мной, медленно взбираясь по моему телу, попутно целуя разгоряченную кожу. Прежде всего, он осыпал поцелуями мои бедра, чтобы после небольшой паузы провести влажным языком по животу. Затем перешел к моей груди. Эван посмотрел на меня, и наши взгляды встретились. Не сводя с меня глаз, опустил рот на затвердевший сосок, лаская сначала нежно, а затем со страстью, прострелившей прямиком в мой чувствительный центр. Я выгнула спину, и его колено уперлось в чувствительное местечко между моих ног.

– Я хочу кончить с тобой внутри меня, Эван. Больше никаких игр. Я хочу тебя, сейчас.

Он перегнулся через меня, чтобы дотянуться до тумбочки, но я остановила его.

– Я не фанатка, Эван. Я хочу тебя. Если ты доверяешь мне – я доверяю тебе.

Устроившись между моих ног, он взял моё лицо в свои руки, убрав прядь волос с глаз.

– Всегда, Солнышко.

Одним нежным толчком Эван вошел в меня. О, Боже. Наконец-то. Наши тела творили собственную музыку, пока мы занимались любовью. Когда он раз за разом погружался в меня, и наши бедра соприкасались, я чувствовала, как моё тело пульсирует и вибрирует, а затем яркой вспышкой разбивается на тысячи осколков. Это было изумительно, и я не хотела, чтобы заканчивалось. Каждая частичка меня чувствовала себя живой. Каждая. Частичка. Эван всегда так воздействовал на меня. Наши занятия любовью всегда были пылкими, наполненными теплом и любовью. Это не изменилось. Ощущение его гладкой, едва покрытой волосками кожи, двигающейся вплотную с моим телом, вызывало дрожь. Фрикция. Он полностью заполнил меня. Снова. Вошел и вышел. Вошел и вышел. Твою мать, это было чертовски приятно! Его глаза выражали вожделение, любовь и страсть. Обнаженные чувства, все они были для меня.

Я больше не могла сдерживаться, чертовски долго ждала этого. Вцепившись в Эвана, руками обвила его влажную от пота шею, а ноги переплела вокруг мокрой поясницы. Когда мы дошли до кульминации, укусила за плечо. Мне не нужна была ласка, чтобы кончить. Все мои чувства оголились для его прикосновений. Его движений. Его страсти. Его толчков. Просто него. Стоны, всхлипы и тяжелое дыхание были единственными слышимыми звуками, когда Эван медленно терся об меня, все еще пытаясь выжать из меня то, что осталось. Это было столь невероятно, что хотелось кричать. Или плакать. Но я просто держалась, посасывая его грудь, пока его тело не успокоилось. Он заключил меня в объятия, прижавшись к моей груди. Нежно целовал мне шею и плечо, когда слеза скользнула по моей щеке. После этого поднял глаза, пристально глядя в мои. Мы застыли в таком положении на несколько минут – соединенные друг с другом – глядя друг другу в глаза, чувствуя любовь, льющуюся сквозь тесную связь наших тел и душ. Эван должен быть моим, а я – его. Черт возьми, осознание подобного даже меня заставило поверить в рок. Безусловно, это помогло мне поверить в нас. Снова.

Поразительно. Эван приподнял своё скользкое тело и посмотрел вниз на меня. Я, как и он, все еще пыталась отдышаться. Он наклонился, чтобы поцеловать меня, его язык касался моего, наполняя любовью, пока я не оказалась переполнена нею и удовлетворена. Затем повернулся на бок и притянул меня к себе, плотно прижимаясь, пока мы не уснули.

ЭВАН

Прежде, я никогда не был на предсвадебном обеде, так что не был уверен, чего ожидать. Но точно не того, что получу удар с силой тяжеловеса под дых. Когда Мэдди шла к алтарю, держа в руках свернутый в трубку журнал, никакая другая женщина не выглядела так же прекрасно. И это была только репетиция. Она была одета в джинсы и толстовку, и я не представлял, как буду чувствовать себя, когда она разоденется в день свадьбы. Но в чем я был абсолютно уверен – вскоре, в один прекрасный день, она будет делать это по-настоящему для нашей собственной свадьбы.

Остаток репетиции прошел, как в тумане, когда Дженна прошлась к алтарю со своим отцом. Были слезы, «уууу» и «оооо», несколько приступов смеха, но я не мог отвести взгляд от Мэдди. Она собиралась стать великолепной женой, на которую уповал бы любой мужчина. Я, возможно, торопил события, но, черт возьми, собирался быть тем мужчиной.

После того, как Люк и Дженна произнесли свои фальшивые «согласен/согласна», мы отправились к ним домой на предсвадебный обед. Несмотря на просьбы большинства, Дженна отказалась провести его ресторане. Она была непреклонна в том, чтобы провести его в собственном доме, где гости могли свободно встать и пообщаться друг с другом. Дженна аргументировала это тем, что в ресторане все должны сидеть на своих местах, и ты мог бы общаться только с несколькими, окружающими тебя, людьми. Мне казалось, это целесообразно, хотя, на самом деле, там был только один человек, с которым мне хотелось общаться.