Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута Страница 22

- Побыл я Канурром Радбарссоном, теперь тебе надо устричское имя придумать. Например, Кайдан Мехович из Мошнодна?

- Не пойдет. Во-первых, разве я похож на Кайдана Меховича? Это у тебя вышел кто-то маленький, жирный, с волосатыми ногами, и наверняка на руку нечистый.

- И то, поди, по мошнам чужим шастает, кольца ворует, и в кайданах сидит. А второ?

- А во-вторых, зачем врать, если и правда сойдет? Давай меня переведем. Горм от летучего змея, стало быть, Змей...

- Змей - нехорошее имя.

- А, ну да, Сварог, копье. Будь по-твоему, не змей... А что?

- Курум - хорошее имя.

- Курум?

- Это такой камень большой, старый, заветренный. Сильное имя.

- Хорошо. А с отчеством что делать? Хёрдакнут - крепкий узел.

- Будешь Курум Крепковязович, из Зверина. Посадничий.

- Тогда уж давай не из Зверина, а из-за Старграда. Мы как раз западнее Старграда и живем. И не посадничий, а пестун. Старград вообще лет двести как без посадника.

- Вскую с унотом аркудным сверстан? - удивился Круто.

Найдена подумала и объяснила:

- Бывает, медвежонок остается с матерью на второй или третий год, его тогда пестуном зовут.

- На западе у бодричей да мемличей, пестун - второй сверху в ватаге. Все, Курум я.

- С Кривым вот что делать? - спросил Кнур.

- Да ничего. Куда идет сорокапудовый тролль?

- Куда хочет, туда и идет? Я вот думаю, ему нужно настоящее оружие. Как он третьего дня березу с корнем вырвал и тура ей шуганул, на него, поди, берез не напасешься.

- А, опять я знаю, о чем ты, - Горм вполголоса запел:

Бьет опять троллиный молот -

Брат, еще ему отвесь!

Мозг наружу, шлем расколот -

Тролль и молот тролля здесь!50

- Аже за гранесловие?

- Народное творчество.

Копыта оленей простучали по деревянному мосту через замерзший ров. Во рву валялось несколько мертвых лошадей.

- «Тролль и молот тролля здесь,» да! - повторил Кривой, провожая дохлости взглядом. - Кривой хочет знать, там дальше про тролля есть?

- Скажи лучше, с молотом управишься?

- У Кривого был молот. Кривой обменял его на зимнее пиво.

- Это по-нашему, вочунях пропил. Сработаю тебе новый.

- Я вот еще хочу тебя озадачить, - предупредил Кнура Горм. - Можешь ты мне сковать учебный топор?

- Как это учебный? Деревянный, что ль? Дерево, оно какое-то сильно не ковкое...

- Наоборот, стальной, только вдвое тяжелее настоящего, но чтоб с тем же распределением веса.

- Это смогу. Лезвие надо как у колуна сковать, чтоб тяжелее было, а вдоль топорища железные щеки пустить. А зачем тебе?

- Отец мне говорил, топор силы требует, не только чтобы ударить, но чтобы вовремя удар остановить, а у меня скорость есть, а силы вот не хватает. Сделаешь мне тяжелый топор, буду с ним силу нагонять. Между прочим, стража...

Стража откровенно не впечатляла. Во-первых, охраняемые ей ворота, проделанные в боку четырехугольной белокаменной башни, чтобы дорога простреливалась со стены, вдоль которой шел ее последний участок, были сорваны с петель, судя по повреждениям на створах, страшным ударом изнутри. Во-вторых, одному охраннику было на вид лет сто пятьдесят, а возраст другого определить было невозможно, потому от глаз до рта его лицо было скрыто не очень чистой перевязкой. В-третьих, Горм ждал, что жители Альдейгьи встретят его в белых льняных свитах с золотыми украшениями, а не в овчинных кожухах, которыми, судя по их виду и запаху, сперва трубочисты чистили дымоходы, а потом мясник вытирал пол на бойне. Тем не менее, охранники перегородили проход, скрестив совни51.

- Кто такие? - не очень внятно спросил перевязанный.

- Аз есмь Круто, балий Яросветов.

- А?

- Знахарь он, грамоту везет в свиткохранилище, - объяснила Найдена.

- Ой горе-то, - сказал старый. - Спалил Йормунрек все свитки.

- Вот зараза, - Кнур сплюнул на снег.

- А остальные кто?

- Новики с завечерья, Кнур да Курум, да Найдена-отроковица, сирота, присных нуиты убиша.

- Сварог защити, - сказал старый. - Проезжайте.

- Стой - а это кто на запятках? - докопался перевязанный.

- Леший, тварь навья, - ответил Круто, спрыгивая с коня. - От кального балвохвальства нуитского в явь пригрядеше.

- Так что не прогонишь? - спросил старый.

- Что ты к нашему лешему привязался? - Найдена возмутилась. - Тебе охота - сам его гони!

- А в санях кто, не волколак часом? - перевязанный все не успокаивался.

- Это мой песик! - пришел Гормов черед возмутиться.

- Вправду, Безнос, что ты к ним пристал, - вступился стопятидесятилетний. - Йормунрековы злодейства - не их вина...

- Тебя-то как величать, отче? - почтительно взыскал Кнур.

- Да величали Селимиром, старым посадником...

Кнур, Найдена, и Круто поклонились, Горм последовал их примеру.

- А теперь зови Селишкой. Какой посад, такой и посадник, - старик прислонил совню к стене и опустился рядом на корточки.

Горм, выбравшись из саней, присел рядом со старым посадником.

- Селимир-посадник, как по отцу тебя?

- Радилович.

- Селимир Радилович, так город Йормунрекова ватага взяла?

- Они, потатчики.

- Но как?

- Черной волшбой. Мертвый бог за них молнии мечет, и дань последним живым дыханием берет.

Горму вспомнилось дерево с повешенными. Старый посадник истово продолжал, словно был рад возможности выговориться: - На шестидесяти ладьях пришли. Гонец из-за Лещина острова их на собаках по берегу опередил, так что ждали мы незваных гостей, стража на стенах, и у камнеметов, мосты подняли, из посада народ кто разбежался, кто за стены спрятался. Но что нас настигло, такой лютой кручины не ждали... В ночи, их ладьи у берегового льда встали. Зима мягкая, озеро почти не замерзло. Я на Тайничной башне стоял, с Векшем, вторым старым посадником. Стоим мы у трубы зрительной, весла в ладьях считаем. Вдруг в одной ладье свет зажегся, навий, багровый, будто вовсе и не свет...

- Пары развели, - кивнул Кнур.

- И она без весел и паруса на Стрелочную башню пошла, напрямую через лед-склянку. С тех пор, как башню построили, озеро поднялось. В давешние годы, как был я молодой, башня на камне стояла, а стар стал, вода прямо до стен дошла. Вот ладья о стену башни и ударилась. И только от удара по дереву треск пошел, башню громом поразило, да не с неба, а будто из-под воды, через ладью, так что та в щепки разлетелась. Тут же вторая ладья, тоже с навьим огнем, за первой вослед, и снова, едва башни достигла, гром с молнией из-под озера грянул, а вместе с ним, весь первый ярус башни на части рассыпался, и саженей тридцать стены. От молнии да от каменьев раскаленных пожары пошли. Тут все остатние ладьи пошли к пролому. Камнеметчики с Тайничной да Раскатной башен четыре или пять смогли утопить. Кабы Стрелочная башня еще стояла, ни одному татю до стен не добраться бы, только та башня, да камнемет, да камнеметчики, да Томило посадник уж по всему городу горелыми кусками раскиданы были. Первые пять ладей рядом к пролому подошли, весла сняли, поверх камней да огня положили, и Ерманарекова ватага прямо по ним, как по сходням, пустилась. Еще четыре ладьи весла осушили, между первыми пятью встали, все канатами перевязались, остальные ладьи за ними впритык, мечи да секиры наголо, да по кораблям тоже в город. А в городе стражи никого - все на стенах! Плоскиня Волегостич, тысяцкий, с отрядом с Раскатной башни первый их успел встретить. Ерманарека на бой вызвал. Только пока он с Ерманареком бился, почти вся нуитская ватага уже по городу разбрелась. В слоновнике ворота подожгли, два слона там было, от огня обезумели, один до Воротной башни добежал, ворота вынес...

Горм переглянулся с Кнуром, потом еще раз подивился на сорванные с петель дубовые створки, окованные железными полосами в руку толщиной, и переломанную надвое затворную балку в два обхвата.

- Второй в озеро бросился. Плоскиня храбро бился, но Ерманарек ему сперва щит топором расщепил, а следующим же ударом правое плечо разрубил почти до пояса. Как раз к концу поединка, наша ватага с Тайничной башни подоспела, ино мы первые копья в Ерманарековых лиходеев бросили, нуиты, что раньше в город вбежали, сзади на нас насели. Безносу через щеку нёбо копьем проткнули, Векшу Ерманарек сам голову срубил, а меня его ватажник так топором по шлему огрел, что последний глузд едва насовсем не отлетел, - старый посадник снял сильно подпаленную шапку с почерневшими остатками то ли куньей, то ли собольей оторочки, и показал шишку размером с кулак.

- Даждь позорути, - Круто прислонил булаву к стене рядом с совней, снял варежки, и пальцами легко пробежал по голове старика. - Цел череп. Дублий еси, старче!

Горм вполголоса спросил Кнура:

- Ты понимаешь, что он говорит?

- Местами.

- Он вообще по-венедски говорит?

- Если он по-венедски говорит, то я на Само, - Кнур пожал плечами.

- Эн уско синуа52, - прошептал Горм.

- Ах так? Синула сопули хоусуиса, - прошипел в ответ Кнур.

- Сопули? Хейкко... Виттуйен кевят йа кирпиен такаталви, - злорадно шепнул Горм.