Беспощадный Лёд (ЛП) - Тейлор Фицпатрик Страница 22

Неожиданно в замке поворачивается ключ. Майк не встает, понимая, что это либо мать, либо брат. Тяжелые шаги подтверждают последнее.

— Добро пожаловать в мой дом, — приветствует Майк, не поднимая глаз. — Спасибо, что постучали, прежде чем войти, как делают цивилизованные люди.

— Ты ведешь себя как болван, — говорит Том, и Майк, оторвавшись от книги, сердито смотрит на него.

— Я тренировался, — парирует Майк.

— А что у тебя в руках? — спрашивает Том.

— Это книга, — отвечает Майк. — Я читаю, Том.

— Ты ведешь себя как болван, — повторяет Том и добавляет: — Сегодня вечером собирается наша банда.

— Я занят, — возражает Майк.

— Ты ведешь… — начинает Том.

— Отвали, — перебивает Майк.

— Пошли со мной. Ты никого не видел с прошлого августа. Они скучают по тебе.

— Ага, как же, — хмыкает Майк.

— Они скучают по тебе, так как ты покупаешь всем пиво.

— А вот это похоже на правду, — говорит Майк.

Тому удается уговорить его в основном потому, что книга была неинтересной и, честно говоря, ему не помешало бы повидаться с людьми, с которыми он не связан кровными узами.

По дороге братья покупают несколько упаковок пива, потому что Майк всегда приносит пиво. Но он не жалуется. Он может быть и на дне списка «Ойлерз» с точки зрения зарплаты, получая чуть больше минимума лиги, но это все равно больше полумиллиона долларов в год, наверное, это больше, чем зарабатывают все остальные вместе взятые. Он может позволить себе сходить за пивом. И, по крайней мере, так он сможет убедиться, что никто не пьет Будвайзер.

— Майк здесь! — кричит Кейди, когда он протискивается через калитку ее заднего двора, таща пару ящиков пива. — Он принес пиво!

— Я что в первый раз приношу пиво? — спрашивает Майк.

— Перестань выпендриваться и поставь упаковки, — говорит Рич. — Не устраивай персональное шоу твоих мускулов, Майк.

— А я буду смотреть, — парирует Бриттани, и Майк удивленно поднимает бровь.

— Еще не надоело? — спрашивает он.

— Нет, — отвечает она и улыбается, безошибочно предлагая себя.

Майк и Бриттани никогда не «встречались», но если он одинок в межсезонье — а это всегда так — и она в это время одинока — чаще всего так — то, как правило, попадают в одну в постель. Так было уже по крайней мере пару раз. Возможно, чем ближе становишься к кому-то, тем меньше его ценишь, зато учишься виртуозно доводить того до оргазма.

Бриттани почти ничего не спрашивает, кроме традиционного «как прошли последние девять месяцев твоей жизни», которое задают все, с кем Майк хреново, но поддерживает связь. Вот с Томом он разговаривает каждые две недели, но у брата нет привычки сплетничать об общих друзьях.

Периодически болтая, Бриттани большую часть вечера торчит в его личном пространстве, а когда разговаривает с кем-то другим, все равно мелькает на периферии. Сразу вспомнилось, как Лиам держался его, когда только приехал в Эдмонтон; как был близко, дотрагиваясь каждый раз до него; и как хотелось легко поддаться искушению, независимо от того, кто наблюдал.

— Я пойду, — говорит Бриттани, когда люди начинают расходиться — в основном те, у кого маленькие дети, с которыми остались беби-ситтеры. Она бросает на Майка взгляд, который невозможно истолковать неправильно. Да, с ней легко поддаться искушению.

Интересно, Бриттани все еще живет в своей дерьмовой квартире: матрас, который скрипит так, будто вот-вот лопнет, крошечный балкон, на котором они едва могут поместиться оба; она курит после, он делает затяжку или две (сигареты под запретом, в отличии от секса).

Чаще всего Майк оставался ночевать, потому что они оба были пьяны. По утрам Бриттани разогревала ему замороженные вафли, и он думал о том, какой была бы его жизнь, если бы все еще жил в Дулуте. И Майк ценит каждый гребаный шаг, который сделал, чтобы уехать, и каждый шаг, чтобы возвращаться каждое лето. Конечно непонятно, как можно чувствовать обе эти вещи одновременно, но чувствует.

— Майк? — спрашивает она, думая, что он не понимает намека.

— Я еще побуду немного, — отвечает Майк.

Она оставляет его в покое, понимая, что до его отъезда они увидятся еще с полдюжины раз, и Майк не захочет снова исполнять эту песню и этот танец — каждый раз, когда она просит, а он отказывает.

— У меня есть кое-кто в Эдмонтоне.

Бриттани выглядит удивленной, но только на секунду. Она быстро скрывает эмоцию, на что его эго отвечает благодарностью.

— Что-то серьезное?

— Черт его знает, — отвечает Майк.

— Значит, серьезно, — говорит она, дружески похлопывая Майка по плечу.

— Поздравляю, не думала, что ты на такое способен.

— Отвали, Бритт, — ворчит Майк, и она смеется, сжимая его плечо один раз, а затем исчезает в ночи, сверкнув зубами и помахав на прощание.

Майк подходит к Тому и произносит:

— Не знаю, зачем я это сделал.

— Не знаю, что ты сделал, — отвечает Том, — но я почти уверен, что тебе не помешает выпить.

— Звучит неплохо, — соглашается Майк.

И Майк выпивает.

Майк выпивает много.

На следующее утро он не помнит, как добрался до дома, и гораздо более отрезвляюще на него действует исходящий звонок Лиаму в два часа ночи. Звонок, который длился чуть больше семнадцати минут.

Он смутно надеется, что просто поэтично наплел о заднице Лиама, а не рассказал о своих пустых поисках в Гугле о том, сколько времени займет поездка в Галифакс (тридцать часов), есть ли туда прямой рейс или, на худой конец, с одной пересадкой (нет).

Лиам звонит ему через два дня, рассказывает о своих тренировках, не упоминая о звонке, и Майку остается только надеяться, что это хороший знак.

Майк поддерживает связь с Лиамом так же, как и со всеми остальными. Лиам посылает ему поток сообщений, делясь захватывающими новостями из Галифакса, как будто для Майка это имеет хоть какое-то значение. Хоть Майк и отвечает время от времени, но сказать особо нечего. Он не занимается ничем интересным и в отличие от пацана не чувствует необходимости посвящать других в скучные детали.

Сообщения от Лиама становятся эпизодическими, а к июлю совсем прекращаются.

Он все еще жив.

Глупо ухмыляется на фотографиях со свадьбы Роджерса, которые всем массово разослали по электронной почте. Майка пригласили, но дорога выходила слишком длинной. Такой же длинной, как и для Лиама, но тот жил с Роджерсом