Неизвестно - Сахаров В.И. Воин Яровита. Страница 23

Глава 9.

Новгород. 6651 С.М.З.Х.

Возвращение на Руян было радостным, ведь мы пришли с победой. Но на праздники и гулянки времени не было, потому что имелась одна серьезная причина. До отхода кораблей венедского посольства в Новгород оставалась всего седьмица, а сделать за этот срок надо было очень многое. Во-первых, следовало разделить среди варягов хабар и рассчитаться с экипажем за второй мой шнеккер. Ведь по руянским законам это общая добыча всей ватаги, точно такая же, как захваченные доспехи, оружие, ткани, драгоценности, монеты и рабы. Значит, я имею долю как владелец “Яровита”, как равнозначный Самороду командир и как поставщик оружия для экипажа, то есть мог претендовать на четверть корабля и примерно на шестую часть всех прочих трофеев. И если бы ватага сказала, что “Крес” необходимо продать, а вырученное с этого серебро поделить, мне пришлось бы уступить. Однако люди в моем отряде здравые и не только клинком махать умеют. Поэтому все разрешилось само собой. Шнеккер был оценен в восемьдесят гривен, именно столько сейчас стоят корабли данного класса, после того как на варяжский остров пригнали захваченные в Большом Бельте и Роскилле датские суда, и я честно выдал экипажу шестьдесят гривен. Ну, а Радко Самород, как капитан “Яровита”, уже самостоятельно раскидывал общую добычу и гривны среди живых, раненых и погибших мореходов, а помимо этого выделил положенную “варяжскую” треть храму Святовида. Во-вторых, через Радима Менко я организовал отправку письма Маргада Бьярниссона его сыну в Любек. Кстати сказать, в отличии от трофеев замка Кольгриммсон и шнеккера купец являлся личной добычей Вадима Сокола, поскольку был захвачен на моей земле. Кроме того, попутно я опять одолжил у руянского купца денег, после чего мы подбили общий итог, и мой долг ему составил двести сорок три новгородские гривны. Сумма более чем приличная, особенно если учесть, что я обещал жрецам Яровита возмещение их затрат на корабль и арбалеты, а это еще минимум сто сорок-сто пятьдесят гривен. При этом, конечно, можно было бы так обыграть ситуацию, что они долг мне простят. Однако вокруг двенадцатый век и здесь люди ничего не забывают. Сказал слово, значит, ответь за него. А если ты не смог сделать, что обещал, то доверия к твоим речам уже не будет. И тут совсем неважно, кто у тебя в друзьях и какая у тебя крыша на небесах. Балабол есть балабол, а мне такая репутация была не нужна, и потому свои долги я был намерен вернуть, тем более что проценты не капали и ко мне отнеслись по-человечески и с пониманием. В-третьих, у меня имелось свое уже налаженное производство. Оно постоянно расширялось и выдавало на гора неплохую по сегодняшним меркам бумагу, которую резали на листы формата А4, упаковывали в холстину и складировали в Чаруше. Продавать ее на Руяне смысла не было, ибо потребности острова обеспечивали жрецы Святовида. Поэтому я собирался сторговать бумагу ладожским Соколам и на мелочи не разменивался. Вот и получается, что пока от заводика мне ничего не перепало, а расходы были постоянными, так как клей и сырье надо покупать, а помимо того приходилось оплачивать рабочие руки и постройку производственных бараков. Все это, естественно, стоило денег и мне опять пришлось раскошелиться. Кажется, что там, того производства. Ага! А сорок пять гривен за все отдай и будь готов к тому, что через пару-тройку месяцев еще столько же выложишь. В-четвертых, пару раз пришлось съездить в Аркону. Про опасность со стороны вражеских шпионов я не забывал, а потому нужны были консультации с витязями и членами ОБК. Опять же и с Векомиром насчет предстоящего посольства поговорить следовало. И вроде бы все делалось быстро, поскольку мне практически везде были рады, и закрытых дверей для ведуна Вадима не было. Однако все это отнимало драгоценное время. С одним человеком поговорил, с другим парой словечек перекинулся, у верховного волхва пару часов посидел и политическую ситуацию обсудил. Глядь, а дело-то уже к вечеру и день прошел. А что сделано? Почти ничего. В-пятых, Самород и его бывалые мореходы провели поднаем воинов для “Креса”. В идеале нужно было хотя бы четыре десятка справных воинов, чтобы на обоих шнеккерах находился половинный экипаж. Но в Зеландии варяги понесли серьезные потери, ибо победа в Большом Бельте обошлась только Руяну, без учета павших пруссов и венедов из других племен, в девятьсот погибших и множество раненых. Да и последующий захват Зеландии стоил крови, поскольку не всем повезло, как и мне. Поэтому не мы одни озаботились набором людей, и сейчас на варяжском острове с опытными моряками было туго. Мстислав Выдыбай выгреб все резервы, оставив для охраны прибрежных вод лишь несколько патрульных лодей, а помимо того появилось немало новых вольных капитанов, которые по дешевке купили трофейные корабли, и тоже искали мореходов. Такие вот расклады, в связи с которыми за ограниченный промежуток времени Самород смог завербовать только пятнадцать варягов, в большинстве своем стариков, желающих перед смертью провести в море еще один сезон. Однако этого было мало и мне пришлось всерьез поговорить с верховодом Чаруши старостой Гнатом Лужко и дать ему немножко денег, по сути, взятку, чтобы он от имени общины кинул клич среди местных рыбаков, которые могли бы сходить со мной в Новгород. Кстати сказать, деревенский глава серебро отработал, и люди у меня все же появились. При этом понятно, что будь у нас с Самородом в запасе месяц, то мы набрали бы хоть сотню добровольцев, готовых встать под мое начало. Вот только месяца этого не было, и потратить несколько дней на поездку по островным деревням или путешествие в Волегощ, где можно поднять молодых и дерзких лютичей, я не мог. Поэтому есть то, что есть. Сборные экипажи шнеккеров и капитан “Креса” из своих, бывший старший помощник Саморода. В-шестых, на третий день отпуска (хотя какой это отпуск?) меня навестил волхв Яровита по имени Войдан Лебедян, невысокого роста пожилой брюнет со сломанным носом, который имел поразительную скорость реакции и очень хорошо соображал. Этот варяг, получив в бою инвалидность, ушел на покой и вот уже десять лет подряд возглавлял вервь (общину) нашего общего бога в Коренице и являлся одним из главных хранителей Святовидовой казны, которую туда отправляли из Арконы. Человеком он был более чем серьезным и помимо других своих талантов обладал незаурядными организаторскими способностями. До поры он тихо и мирно сидел в княжеском городе, где занимался своими непосредственными обязанностями, то есть оберегал богатства волхвов. Но в этом году в жизни Войдана произошли некоторые кардинальные изменения. Верховный жрец Яровита волхв Огнеяр, все еще крепкий старик, подумал о будущем, посоветовался с ближними людьми и официально объявил Лебедяна своим преемником, после чего отставной варяг резко зашевелился. Сначала меня навестил и благословил названный в честь Яровита шнеккер. Ну, а когда я вернулся из похода, Войдан прибыл в Чарушу, провел очистительный обряд над “Кресом”, а затем порекомендовал мне поставить на своей земле святилище Яровита. Наверное, ради этого он ко мне и приехал, а поскольку против храма вблизи Рарога в Зеландии я ничего не имел, то согласился. И на обсуждение данного проекта у меня ушла вся минувшая ночь. В общем, беспокойная седьмица пролетела совершенно незаметно, а день сегодняшний начался с того, что я проводил волхва. После чего от посыльного из города узнал, что посольство Арконы покинуло порт и отправилось в путь. Однако я вместе с караваном в пять больших лодей, две из которых были забиты витязями Святовида и руянскими дипломатами во главе с Бранко Ростичем, не пошел. А чего? Маршрут груженого людьми, подарками и товарами каравана мне известен, стандартный путь в Новгород. Компас и опытные капитаны у меня есть, а значит выйду в море ближе к вечеру, благо, погода отличная, и к полудню следующего дня уже войду в состав эскадры. Пока же у меня впереди был весь день, который следовало посвятить делам. Для начала направил Блажко на склады и приказал всю имеющуюся в наличии бумагу, а это пятьдесят тюков по сорок листов в каждом, грузить на шнеккеры. Потом велел Самороду собирать варягов, которые отдыхали в Чаруше. Хватит местных девок зажимать, пора тащить на корабли воду и припасы, да еще раз проверить все снасти. После поймал за шкирку князя Игоря и обрадовал его тем, что, наконец-то, он покидает мой дом и возвращается на родину, а затем передал его под охрану Немому, и отправил обоих на “Яровит”, козырные места занимать. Далее дополнительно проинструктировал Славуту Мха, который должен высматривать чужаков и при малейшем подозрении на то, что они шпионы, вызывать из острога витязей Святовида, уж они-то разберутся, кто есть кто. И когда двор терема опустел, я поднялся к себе и стал собираться в дорогу. Пара рюкзаков с боковыми карманами-клапанами у меня имелась, пошив на заказ, и в них я стал укладывать все, что мне могло пригодиться. Несколько пар носков с пяткой (нововведение). Нижнее белье. Брезентовая горка серого цвета (брезент известен со времен римлян). Пара свободных повседневных штанов и пара рубах с вышивкой по вороту. Толстый бумажный дневник с кожаной обложкой, куда с недавних пор я стал записывать разные мыслишки. Пара поясов. Куртка с капюшоном. Запасные ботинки и кожаные сапоги. Бритвенный набор в коробочке и в комплекте с небольшим зеркальцем. Пятнистый полотняный маскхалат для леса (опять таки мой заказ). Вязаную шерстяную шапочку, а так же черную кепку и черный же мундир, который мне пошили. Одеяние, конечно, для двенадцатого века несколько странное, но сейчас и не такое носят. Вон, бывалые люди поговаривают, что некоторые бояре в Киеве, даже летом в соболиных шубах по городу гуляют, а на европейцев я уже насмотрелся, либо словно индюки расписные в дутых камзолах и вязаных чулках, да с петушиными перьями в головном уборе, либо словно крысы монастырские, серые и неприметные. Так что мой мундир (пока еще без погон и эполетов) на общем фоне, да еще и в многонациональном Новгороде, куда, бывает, арабы в чалмах-халатах и византийцы в позолоченных сюртуках наведываются, никого не удивит. Наконец, два походных рюкзака, которые легко переделывались в ковровые сумки для перевозки на лошади, были утрамбованы. Я оглядел свое личное пространство, наверняка ведь что-то забыл, и точно. Дневник взял, а чернила оставил. Непорядок. Толстая трехсотграммовая склянка спряталась среди поклажи. Рядом в продолговатом деревянном пенале положил перья, еще раз осмотрелся и присел на широкую лавку, где пару раз, не имея сил добраться до кровати, ночевал. В этот момент в комнату вошла Нерейд. Жена, волосы которой сегодня были заплетены на затылке в тугой узел, подошла ко мне. Я протянул ей свою руку, и она доверчиво вложила в нее свою ладошку. Молча, я потянул ее на себя, усадил любимую на колени и вдохнул аромат ее волос, а она прижалась ко мне. После чего моя свободная от женской талии рука скользнула вверх и замерла на ее полной груди. Сквозь тонкий шелк светло-синего платья я ощущал набухающий сосок и, как это бывает, захотелось любви. До спальни идти было далеко и, плюнув на приличия, я стал раздевать жену. Нерейд, словно ждала этого или просто понимала, что время дорого, а потому не ломалась, мол, день на дворе и рядом слуги, а стала мне помогать. В порыве страсти я шептал извечные слова, про нерушимую любовь и верность. Обещал ей, что все у нас наладится, надо только немного потерпеть, а она отвечала, что верит мне, и будет ждать своего непутевого муженька столько, сколько понадобится. Но вскоре мы разделись, и нам стало не до разговоров. Я уложил Нерейд на лавку. Встал у края и развел белые бедра жены. Затем наклонился к ней, губами поочередно прикоснулся к ореолам грудей моей любимой и вошел в ее влажное лоно. Нерейд охнула и обхватила мое туловище ногами. После чего пошло сопровождаемое страстными поцелуями движение двух молодых горячих тел и стоны моей ненаглядной. И сколько времени мы пробыли в этом безумно приятном равномерном движении, я не знаю, ибо в такие моменты минуты и даже часы пролетают очень быстро. Водоворот страсти накрыл нас обоих с головой и очнулся я лишь тогда, когда жена задохнулась, а затем вскрикнула, да так громко, что, наверняка ее услышали все домочадцы. Но это мелочь, дело-то житейское, тем более что я подошел одновременно с Нерейд. Резко подался вперед, дернулся и излил в жену все, что во мне накопилось. Спустя минуту, ко мне вернулась способность здраво соображать, и я посмотрел на Нерейд. Глаза жены были закрыты, и на ее губах гуляла улыбка довольной кошки, которая получила то, что хотела. Я поцеловал Нерейд в слегка пересохшие губы и помог ей встать. После чего, словно юные неофиты любви мы еще некоторое время покрывали друг друга поцелуями и в наших душах царили тишина и покой. Однако все имеет свое начало и закономерный конец. Страсть схлынула, и за окном раздался громкий шум. Мне пришлось встать и посмотреть, что же происходит во дворе, и сквозь мутноватое окно я разглядел останавливающихся перед крыльцом терема двух всадников. Первый, молодой и высокий парень с темно-синим подкрашенным чубом, Будимир Виславит. Второй, слегка полноватый седой крепыш, волосы которого были подстрижены под горшок, Авсень Беридрагович. – Кто там? – спросила меня Нерейд, поднимаясь с лавки. – Американцы, – ответил я. – Не знаю таких, – ее голова с растрепанной прической забавно склонилась набок, словно у любопытной птички, которая разглядывает нечто неизвестное. – Капитаны варяжские, – поправился я, – ты их знаешь, они у нас зимой гостили. – Так бы сразу и сказал, – Нерейд усмехнулась и слегка хлопнула меня по оголенной заднице. – Вадим, одевайся. Или ты гостей голышом встречать будешь? – Да, ты права, – согласился я. Мы стали собирать разбросанную по полу одежду. При этом на ходу помогали друг другу, успели пару раз поцеловаться и даже посмеяться над собой. Впрочем, несмотря на всю несерьезность момента, мы оделись быстро. После чего спустились вниз, и пока Нерейд руководила накрытием обеденного стола, я занялся гостями. То, что Будимир и Авсень прибыли не просто так, было понятно сразу. Поэтому к серьезному разговору я перешел без промедления: – Бояре, я вскоре отбываю, знаете, наверное, что в Новгород иду. Так что давайте говорить о деле. Вы люди прямые, а значит, меня поймете. Варяги переглянулись, и беседу повел Авсень: – Знаем, Вадим, что ты человек занятой, да и у нас времени тоже мало, через десять дней пойдем в Винланд. И ты прав, мы тебя понимаем, так что давай говорить всерьез. У нас с Будимиром появились некоторые вопросы, вот мы к тебе и поспешили, пока ты в море не ушел. – Слушаю вас. На краткий момент мы прервались, так как принесли свежий взвар. Напиток сразу же разлили по кружкам, и мы сделали по паре глотков. Затем я посмотрел на Авсеня, а он возьми и брякни: – Вадим, сифилис, про который ты говорил, в самом деле, настолько опасная болезнь, как написано в твоих записках? От такого вопроса, который был для меня полной неожиданностью, да еще и за столом, я подавился и закашлялся. Однако вскоре отдышался, рушником обтер рот, посмотрел на капитанов, которые ожидали ответа, и кивнул: – Да. Это болезнь очень опасная, настолько, что если ее в Европу привезти, всем плохо будет. – Так нам что, с местными бабами постель не делить? – Наверное, это невозможно, – я пожал плечами. – Ведь вы не на один месяц в поход идете. Просто остерегайтесь и женщин на ночь берите здоровых, а когда будете возвращаться, всем своим варягам устройте телесный осмотр. Кто болен, а про струпья и наросты я вам все расписал, того на дикий остров высаживайте или за борт кидайте. Сами смотрите, ведь опытные мужи, а не отроки юные, и значит, все понимать должны. А еще лучше волхвов, которые с вами в поход пойдут, к делу приставьте. Пусть за здоровьем воинов присматривают. Сколько с вами жрецов идет? – Четверо. Два от храма Святовида, один из святилища Поренута и еще один служитель Велеса. – Авсень задумчиво покивал головой и продолжил: – Вадим, ты про семена и ценные растения в Винланде еще что-нибудь вспомнил? – Нет. Что знал, рассказал. Единственное, что могу дополнить – растения, томаты, картофель и маис, ищите к югу от того места, где пристанете к материку. – А про скрэлингов что-то новое скажешь? “Вот как! – мелькнула у меня в голове мысль. – Уже не индейцы, а скрэлинги на скандинавский манер. Раньше капитаны это обозначение не использовали, потому что не знали о нем, а теперь оно само вырывается. И что это значит? А это значит, Вадик, что варяги все же нашли того, кто знает о Винланде немного больше, чем все остальные местные мореходы. Интересно”. – Про индейцев ничего нового не расскажу. Названия племен не знаю. Государств в северных широтах Винланда пока нет. Однако драться туземцы умеют неплохо и у них имеются шаманы. Да, у местных жителей нет железного оружия, доспехов и больших кораблей. Но если вы их заденете, они вас всех перебьют. Налетят и отступят. Дождутся подхода подкреплений и шаманов, а затем снова нападут, и так до тех пор, пока вы не уйдете или не погибнете. Поэтому будьте осторожны и если не получается договориться, то двигайтесь дальше. Ваша задача разведка и составление карт, а не война. Кстати, откуда про скрэлингов узнали? Авсень покосился на своего молодого напарника и кивнул на него: – У Будимира, оказывается, в Братталиде, что в Гренландии, родня есть. Бабушка у него норвежка, мудрая женщина, которая еще жива. Ну, а при ней пара слуг, которые родились в Исландии, и по молодости бывали в Братталиде. – И что, много они рассказали? – Так, кое-что. В основном слухи и рассказы о чудесной земле за Большой Водой, где живут воинственные скрэлинги, которых викинги грабят, а потом удивляются, с чего это дикари на них нападают. Короче, кое-что нам поведали и теперь мы точно знаем, где находятся поселения норвежцев в Гренландии. – Вот и хорошо, варяги, – я усмехнулся. – Видать, удача с вами, коль вам с самого начала везет. Да и в Гренландии, если там еще кто-то обитает, вам помогут. Не чужаки ведь. Правильно, Будимир? Благородный Виславит слегка смутился, все же молод еще, и согласился: – Да, ведун. Верно, говоришь. Было, хотели мы еще несколько мелких вопросов обсудить. Но появился Самород и матерый косматый варяг Корней Жарко, который делом доказал, что в состоянии водить корабли, и из десятников поднялся до капитана “Креса”. Они про Винланд ничего не знали, ибо им это не нужно, а выгонять товарищей из-за стола, разумеется, никто не стал. Поэтому мы все вместе пообедали, поговорили о захвате Зеландии, обсудили пару островных новостей, а затем Будимир с Авсенем засобирались, и я пошел их провожать. Во дворе мы с Беридраговичем еще немного поговорили и, наконец, варяги поднялись в седла. Капитаны стали поворачивать лошадей в сторону ворот, и я окликнул Авсеня: – Беридрагович! – Ась! – морской волк придержал повод и оглянулся. – Спросить хочу, а как вы собираетесь мимо данов проскочить? – Все решено, – ответил он. – Князь Мстислав хочет в ближайшее время по Северной Ютландии ударить, а мы с ним. Братья будут данов бить, а мы мимо пройдем. – Ну, счастливого вам пути, варяги! – И тебе того же, ведун! Пусть синяя птица не оставит тебя! Будущие первопроходцы направились в Аркону, а я проводил их взглядом и обернулся к дому. Из терема выходили Жарко и Самород. Они остановились на крыльце и помолчали. Вокруг тихо и нет никакой суеты. Весна. На деревьях набухают почки, а на крыше терема видна пара аистов, которая свивает гнездо. Благостно. Вот только дело не ждет и капитан “Яровита” спросил меня: – Вадим, когда выступаем? Я прикинул время. Сейчас примерно три часа пополудни. Пора выдвигаться, а то пока все проверим, да пока шнеккеры на воду столкнем, вот тебе и вечер. Поэтому мой ответ был очевиден: – Сейчас, Ранко. Вещи возьму, с женой попрощаюсь, и в путь. А вы меня не ждите, ступайте. – Добро. Мореходы, на ходу что-то обсуждая, пешком направились к морю, идти всего-то метров пятьсот, а я тяжко вздохнул, поправил ножны, в которых покоился Змиулан, велел Торарину запрягать лошадь и вошел в дом. Полчасика у меня в запасе есть, так что попрощаться с сердешной подругой еще разок успею.