Кирилл Бурносов - Балканы. Дракула Страница 23

— О, я вижу, я вижу, благородный господин, что это чрезвычайно дорогие и красивые вещи! Но позволь мне немного осмотреться, чтобы я мог выбрать себе что-нибудь такое, что не стало бы и для тебя большой потерей, и мне пришлось бы впору.

«Глупый смерд уже мечтает о том, как он, разодетый в шелк и парчу, появится на своем деревенском базаре», — подумал Влад. Ему стало весело.

— Я же сказал — ты можешь выбирать, — ухмыльнулся он. — А я пока немного отдохну.

И с этими словами он направился к кровати, которая манила своими мягкими перинами не столько самого княжича, сколько его больную ногу. Но отдохнуть ему так и не удалось. Не успел он устроиться на подушках, как в комнату влетел запыхавшийся Хама.

— Молодой господин! — заверещал он с порога. — Вас зовет к себе его высочество принц!

Влад выругался на своем родном языке.

— Куда зовет? — спросил он, морщась и осторожно опуская ногу на пол.

— Его высочество ведет заседание Малого дивана, — затараторил Хама. — Он велел... а кто этот человек, молодой господин?

Сириец подозрительно уставился на горшечника, который самозабвенно рылся в недрах платяного шкафа.

— Уж не вздумали ли вы взять нового слугу?..

При всей своей лени Хама очень боялся потерять место слуги знатного заложника. Это была единственная угроза, которая действовала на него и могла заставить хоть немного заботиться о своем хозяине.

— Да, Хама, — нахмурившись, сказал Влад. — Это мой новый слуга Али, который, в отличие от тебя, любит и умеет работать. Видишь, как он ловко складывает мои вещи?

Сириец схватился за голову и принялся раскачиваться из стороны в сторону.

— О, бедный, бедный Хама! Только сегодня он собирался убраться в покоях молодого господина, привести все в порядок, достойный друга самого его высочества, протереть все бархатной тряпочкой и возжечь ароматические палочки, чтобы молодой господин мог вдыхать достойные его носа ароматы! И какая злая насмешка — Хаме не дали этого сделать люди наследника престола, велевшие разыскать и привести к его высочеству молодого господина Влада... А молодой господин тем временем нашел какого-то прощелыгу, какого-то жулика, деревенщину неотесанную!

— А ну, закрой свою грязную пасть, сын маймуна и собаки! — завопил Али, оторвавшийся от своего увлекательного занятия. — По какому праву ты оскорбляешь меня, кусок тухлого мяса? И почему, господин, вы назвали меня своим слугой?

— Я пошутил, — сказал Влад, отсмеявшись. — Успокойся, Хама, ты пока еще у меня на службе. Но если ты и дальше будешь так относиться к своим обязанностям, этому скоро придет конец!

Сириец тут же перестал раскачиваться и принялся сноровисто поднимать разбросанные по полу вещи.

— А чтобы ты запомнил этот урок хорошенько, — продолжал княжич, — ты поможешь этому достойному человеку выбрать наряды, которые я ему подарю. Он может взять все, что захочет, но не больше, чем наденет на себя. И проследи, Хама, чтобы он не надевал три кафтана один на другой!

Слуга остолбенел.

— Вы... подарите ему ваши прекрасные одежды, молодой господин?

— Ты слышал меня, Хама! — резко ответил Влад. — Я обещал Али, что он сможет выбрать любой наряд и даже туфли, если они на него, конечно, налезут.

— Это вряд ли, — пробормотал сириец, разглядывая огромные ноги горшечника. — Однако не слишком ли это щедро?

— Ты должен гордиться, что служишь такому щедрому и благородному хозяину! — воскликнул Али, умильно глядя на Влада. — Теперь Али всем будет рассказывать, что христиане тоже бывают добрыми и справедливыми!

— Прощай, горшечник, — сказал ему Влад. — Надеюсь, к тому времени, как я вернусь, ты уже будешь на полпути к своей деревне.

Ковыляя на распухшей ноге, княжич добрался до Палаты Солнца и Луны, где проходили заседания государственного совета — дивана. Перед покрытыми изящной резьбой дверями ему преградили дорогу одетые в парадную форму стражники.

— Никто не имеет права входить в палату, когда там заседает диван, — сказал один из них. Влад немного знал его — это был янычар родом из Сербии, всего лишь на три года старше самого княжича.

— Но принц сам послал за мной! Он разгневается, если узнает, что вы меня не впустили.

Янычар-серб покачал головой:

— Я не получал на этот счет никаких указаний.

— Ты издеваешься надо мной, что ли? — рассвирепел Влад. — А кто же тогда послал за мной моего слугу, толстого сирийца?

— Не знаю, — пожал плечами серб. — Возможно, Тункай Парс — адъютант его высочества. Но он некоторое время назад ушел исполнять поручение принца, а когда вернется — мне неведомо. Может быть, вам стоит его поискать?

Влад зарычал от досады. Ногу жгло так, что ее хотелось отпилить тупым ножом.

— Нет уж! Я никого искать не стану. Я сяду здесь и буду ждать Мехмеда. А потом расскажу ему, что тупой здоровенный серб не захотел меня к нему пускать.

— Все, что я могу для вас сделать, — сказал янычар, — это попробовать передать принцу, что вы здесь. Иногда кто-нибудь из визирей покидает палату, чтобы удовлетворить свои природные нужды. Если вы напишете записку, я попрошу визиря, когда он будет возвращаться, передать ее его высочеству.

— Ничего писать я не стану, — огрызнулся Влад, у которого с собой не было ни пера, ни бумаги. — Визири, кажется, еще не разучились говорить. Вот ты и попросишь визиря шепнуть принцу на ухо, что его друг уже давно прибыл на его зов.

Заседания дивана, в чем не раз убеждался Влад, могли продолжаться по полдня и даже больше. Визири и беи возлежали на мягких подушках, потягивали из хрустальных чаш холодный шербет и без конца обсуждали скучнейшие вопросы: как поднять тот или другой налог на десять акче в год, нужно ли выделять средства на прокладывание новых оросительных каналов в засушливых областях Анатолии, где поставить новый маяк — на левом берегу пролива или на правом... Отец Влада, конечно же, тоже был вынужден заниматься государственными делами — нельзя же вечно воевать да охотиться, — но он принимал решения быстро и не тратил времени на пустую болтовню. А самое главное — ему никогда не пришло бы в голову советоваться с шумными и глупыми боярами по каждому пустяку. В этом, как он не раз объяснял Владу, и заключался секрет сильного правителя.

— Я не вмешиваюсь в управление хозяйством нашего замка, — говорил князь, — это дело Вороны, он за это получает деньги. А Ворона не решает, какое блюдо сегодня будут подавать к ужину — это дело повара. Повар не лезет на псарню, а псарь не дает указаний командиру стрелков. Понимаешь?

— А что же делаешь ты? — спросил как-то Влад.

— Я занимаюсь политикой, Владо. Я заключаю союзы и веду войны. Я слежу за тем, чтобы враги не лезли на нашу землю и чтобы наши вассалы-бояре не слишком много о себе мнили. Это тяжелая работа, и, чтобы не отвлекаться на мелочи, я выбрал и поставил на каждую важную должность верного и умного слугу. Потому-то мне и нет нужды знать, откуда Ворона возьмет каменщиков для ремонта Плачущей башни и сколько потребуется новобранцев для защиты Урочища Ангелов следующей весной.

Но не так было в империи османов.

Султан Мурад, как видно, желал вникать во все детали управления своим огромным государством. Для этого он назначал десятки министров, каждый из которых набирал к себе на службу сотни «рабов ворот» — капыкулу. Это были такие же янычары, как и те, что служили в османской армии, только пошедшие по мирной стезе государственного чиновника. Насколько мог судить Влад, они прекрасно справлялись со своими обязанностями, снабжая министров ворохом сведений по всем вопросам, которые могли бы заинтересовать повелителя правоверных. В результате заседание дивана превращалось в бесконечный парад павлиньих хвостов. Павлинами были визири и министры, каждый из которых хотел щегольнуть своей осведомленностью даже в самых мелких и не имеющих практического значения проблемах.

Сам Влад присутствовал на таком заседании только раз — когда обсуждалась будущая война с венграми и возможное участие в ней валашского господаря. На середине третьего часа он заснул и проснулся, только когда Мехмед принялся щекотать ему нос страусиным пером.

Разглядывать резные двери Палаты Солнца и Луны, возле которых застыли громадные янычары, было ничуть не менее скучно. Влад поначалу надеялся, что створки распахнутся и кто-нибудь из них выйдет, но ни у кого из визирей, по-видимому, не возникало желания удовлетворить свои «природные нужды», как выразился серб.

Спасение пришло совсем с другой стороны. Из галереи, по которой прошел сам Влад, послышались быстрые, чуть шаркающие шаги — так ходят наездники-сипахи. А спустя несколько мгновений появился высокий и стройный юноша с красивым, словно выточенным из слоновой кости, лицом. Это был новый адъютант Мехмеда, командир кавалеристов Тункай Парс.

— Тункай! — воскликнул Влад, поднимаясь с низкой кушетки. — Это ты сказал моему слуге, что принц хочет меня видеть?