Белая башня - Екатерина Лесина Страница 23

И вправду было неприятно, хотя и не настолько, чтобы вовсе невозможно было приблизиться.

— И как именно печется? — поинтересовался тот, другой, то ли наемник, то ли еще кто.

— Как на солнце, — подумав, ответил Ирграм. — Сильном солнце. Вот.

И руку вытянул. Сизая кожа его слегка покраснела, а на тыльной стороне ладони даже появилась россыпь мелких пузырьков, какие случаются после ожогов.

Интересно.

— Интересно, — Миара очутилась рядом и перехватила руку. — Это… что?

— Излучение, — мрачно произнес Дикарь и почесал голову. — Возможно, что радиоактивное. Если теоретически, то он был к солнцу восприимчив, вот и к нему тоже. Если так, то… соваться туда опасно.

Миара ткнула в пузырь невесть откуда взявшейся иглой и, подхватив каплю водянистой жидкости, поднесла её к носу.

Вдохнула.

Поморщилась.

— Я ничего не ощущаю.

— Там… дома у меня… в общем, было открыто такое излучение, которое невидно взглядом, но оно пронизывает все… почти все. Свинец вот может защитить отчасти. Главное, что слабое, оно присутствует почти везде, и в целом нормально переносится. Но когда его много, то оно вызывает болезни. Болезнь. Лучевую. Тело сгорает, причем при высоких концентрациях быстро. При не слишком высоких… в общем, ничего хорошего. Но соваться туда неразумно. По меньшей мере. Надо искать другой путь.

— Другой вряд ли есть, — спокойно ответил Винченцо. — Даже если получится спуститься, то подняться по отвесной стене… на ней и закрепиться не выйдет.

Он покачал головой.

— Это излучение, от него можно как-то защититься? — уточнила Миара.

— Там, где я жил, делали специальную одежду.

— Следовательно, можно… щит? — Винченцо щелкнул пальцами. — Хотя от того, чего не видишь… с другой стороны, если попробовать изучить…

— Один уже изучил, — Дикарь кивнул в сторону Карраго, который лежал на боку. И пахло от него кровью. В другой раз Ирграм бы порадовался.

Но теперь…

Они ведь не остановятся, безумцы.

Полезут.

И щит будут делать, но поможет ли он? А знает Карраго больше, чем эта парочка вместе взятая.

— Ты уверен? — наемник держался чуть в стороне. — Что оно тут есть.

— Нет. Нужны приборы, которые могли бы выявить… может, даже не радиация, а магия. Или еще что. Тут… много иного. Поэтому…

— Поэтому нужно посмотреть, — заключил Тень. — Пойдем. Сколько пройдем, то наше. Если удастся перебраться на ту сторону, то хорошо. Нет — будем искать.

Ирграм подавил вздох.

И вот гадать не нужно, кого они отправят первым.

Он ошибся.

Он редко ошибался, во всяком случае в том, что касалось людей и их устремлений, но теперь вынужден был признать, что ошибся.

Первым отправился Тень.

Он шел неспешно, останавливаясь через каждые пару шагов, прислушиваясь то ли к тому, что вовне, то ли к собственным ощущениям. За ним уже и потянулся Ирграм.

И последним шел Дикарь. И тоже постоянно останавливался.

Шаг.

И еще пара. Ощущение жжения усиливается. И ослабевает.

Три шага.

И снова остановка.

Еще три.

Впереди показывается первая опора. Она торчит их кипящей зелени ледории, колючие петли которой прильнули к металлу, в попытке обнять его, зацепиться.

— Если тут растет…

— Это ничего не значит, — покачал головой Дикарь. — Растения к нему менее чувствительны. Да и в целом…

Он явно задумался.

А Тень подступил ближе.

И еще.

Ирграм за ним. Теперь жжение то вспыхивало, то исчезало, чтобы через минуту появиться зудом в области шеи.

— Если много одежды?

— Разве что свинцовой. У тебя есть свинец?

— Нет.

— Жаль. Хотя… я вот не уверен, что это радиация. Её я бы вряд ли почувствовал, она тем и опасна, что никогда не знаешь… а тут такое вот. Неприятное. Будто… будто даже не знаю, что именно. Изнутри скребется.

— Это силовые потоки резонируют, — пояснил Ирграм, который наконец сумел разобраться в ощущениях. И даже удивился, как не понял вещи столь простой, элементарной даже. Он прикрыл глаза, нащупывая тяжи силы. Новое тело было всем хорошо, кроме чувствительности. Пришлось сосредоточиться. Но так и есть, поле чрезвычайно плотное, хотя сила иного свойства. Непривычная. Обволакивающая. И его, Ирграма, энергетические линии звенят, чувствуя близость потоков. А еще…

Он сжал рукой пластину.

И да, стало легче. Энергия, заключенная в ней, отозвалась, поползла по коже, вплетаясь в нее. И жжение прекратилось.

— Поясни? — попросил наемник.

Именно, что просьба была. И Ирграм милостиво кивнул.

— Вы оба изменены. Ты меньше. Он больше. Его явно перекроили наново. А сшивали все нитями силы. И никуда они не делись. Силовой остов позволяет вам существовать в том виде, в котором вы и существуете.

Ораторское искусство никогда не было сильной стороной Ирграма.

— Здесь же сила вокруг. Концентрированная. Сырая, нестабильная, однако тем самым спектр её воздействия широк. Маги тоже ощутят, но иначе. И воздействовать тоже будет иначе. Возможна дестабилизация дара, потеря контроля… смерть.

Это получилось несколько мечтательно.

Наемники переглянулись.

— И чем грозит нам?

— Неприятными ощущениями. Или, если сила придет в движение, тем, что ваши энергетические потоки будут разрушены.

— И значит мы… погибнем? — уточнил Дикарь.

— Само собой.

А вот тут Ирграм не ошибся. Тень кивнул и, развернувшись, молча двинулся вперед.

И что оставалось?

Идти следом. Можно было бы… или нет? Пластина защищает Ирграма, поток силы, от нее исходящий, расползся по коже, и теперь та, другая, энергия касалась его и… ничего не происходило. Но хватит ли пластины на троих?

Да и не случится ли так, что, узнав об удивительных свойствах её, люди захотят отнять сокровище?

Нет уж…

Пусть сами.

Их дела. Их проблемы.

Глава 14

Глава 14

Верховный

В старом хранилище неуловимо пахло пылью. И запах этот вызывал щекотание в носу. Верховный тер нос, силясь удержаться, но не удержался и чихнул.

Звук этот разнесся далеко, и рабы застыли.

Боятся.

Верховный привык к этому страху. И давно уже перестал замечать его. А тут вдруг стало, нет, не обидно, скорее уж горько. Сегодня утром на вершину поднялся первый из тех, чье имя было названо Владыкой Копий. И судя по выражению лица, сделал он это без особой охоты, скорее отдавая дань тому, что должен делать.

А боятся все одно Верховного. Даже здесь, в глубинах храма, в месте, о котором многие, надо полагать, позабыли.

Ничего.

Так даже лучше.

Времени у Верховного не так и много. Владыка не отступит от своих намерений, да и пускай… но пока Верховный жив, он тоже будет делать то, что должен.

Он кивнул младшему жрецу, что согнул спину в поклоне. И спросил:

— Кто Хранитель?

— Я, г-господин, — слегка заикаясь, произнес младший жрец.

— Встань.

Хранитель? Слишком молод. Непозволительно молод. Сколько ему? Лет восемнадцать? Двадцать? Вряд ли больше. И уже хранитель?

Бледный.

И страх его проступает испариной на висках. Губы подрагивают. И кажется, что этот вот мальчишка того и гляди расплачется.

Кто его назначил?

Хотя… в делах Храма давно уже царит отвратительный беспорядок. И в том вина лишь его, Верховного.

— Как твое имя?

— Унактли, господин.

— Хорошее имя, — Верховный постарался улыбнуться ласково. В конце концов, этот человек ничем не заслужил его гнева. Ко всему в хранилище чисто.

Столы стоят.

Писцы и рабы работают. Кто-то склонился над свитком, перенося мудрость веков на новый. Кто-то наполняет чернилами глиняные сосуды. Кто-то точит перья. Все до того просто и обыкновенно, будто и не было ночи, грома, землю сотрясшего, и пламени, что охватило небо. Здесь, внизу, все осталось… прежним?

— Давно ты смотришь за этим местом?

— Третий год, господин… я помогал прежнему Хранителю. Он был стар. Очень. И я стал его руками. Голосом.

Не только им.

Что ж, а после смерти Хранителя, занял его место. И никто-то не оспорил? Впрочем, с чего бы? Кому нужны старые свитки? Не храмовая казна, чай.

— Что ж, тогда ты отлично справляешься.

Унактли не сдержал вздоха облегчения.

— Тебе помогают?

— Д-да, г-господин, — он снова согнулся в поклоне. — Я могу п-показать… все свитки хранятся должным образом. Мы достаем их раз в три месяца, чтобы проверить. Кожу обрабатывают особым раствором, который не позволяет чернилам выцветать. И строго следим, чтобы не случилось гнилей.

С каждым словом он успокаивался. И вел Верховного меж полок, что поднимались до потолка. Некогда это место казалось Верховному