Л.И.Шинкарев - Леонид Шинкарев. Я это все почти забыл Страница 24

поехал к Кадару, передал ему привет от Леонида Ильича, от всех нас. «С чем

ты приехал?» – «Приехал, – говорю, – встретиться с Биляком».

Я спросил Шелеста, сообщил ли он Кадару о цели поездки – сколотить

группу чехов для государственного переворота. «Нет, я сказал ему: для пере-

говоров».

Под вечер Шелеста поселили на двухэтажной даче Кадара у озера. По

соседству, шагах в пятистах, отдыхал Биляк с семьей. Предусмотрительный

Шелест просил все сделать так, чтобы никто о встрече не узнал. С ним при-

летели из Москвы два офицера КГБ. Один Шелеста охранял, другой устанав-

ливал на даче потайное устройство для записи разговора с Биляком. С помо-

щью венгерского товарища, прикрепленного к Шелесту, прилетевшие офи-

церы разыскали Биляка, договорились о времени и месте встречи.

Ночью Шелест и Биляк обнялись на берегу озера.

Биляк предложил тут же поговорить, не откладывая, но Шелест насто-

ял пойти к нему на дачу. Записывающее устройство уже было наготове. Раз-

говор, по словам Шелеста, продолжался с 12 часов ночи до 5 часов утра. «Я

говорю: надо организовать группу. Ты можешь дать нам список людей, на

которых мы можем ориентироваться? Помялся он, помялся: могу, Петр Ефи-

мович, могу. Это опасно для нас, но я могу. Единственное, это надо Дубчека

спихнуть. А если мы этого не сделаем, то надо вводить войска. Это первый

мне Биляк сказал» 22.

На встрече руководства союзных стран в Братиславе (с 1 по 3 августа

1968 года) Биляк передал Шелесту список чехословацких политических дея-

телей, подписавших обращение к советскому руководству о вводе войск и на

кого можно опираться при подготовке переворота. Это было так: утром 3 ав-

густа в Братиславе к Шелесту подошел резидент КГБ: «Петр Ефимович, с ва-

ми хочет поговорить Биляк наедине и чтобы никто не знал». Шелест попро-

сил резидента устроить встречу в мужском туалете. Во время очередного пе-

рерыва, удостоверившись, что в туалете никого нет, резидент подошел к

Шелесту: «Петр Ефимович, можно!» «Я туда, и Биляк туда. Это было под ве-

чер, часов в восемнадцать – девятнадцать, уже смеркалось. Ну, говорю, как,

Вася? Он вынимает конверт, руки у него дрожат. Я разворачиваю, читаю…»

Это был список чехословацких политических деятелей, подписавших

обращение к советскому руководству о вводе войск и на кого можно опи-

раться при подготовке переворота. «…Из туалета мы вышли по одному, я по-

торопился к себе, у каждого была отдельная комната, еще раз перечитал. Ну

что же, надо докладывать нашему главе Брежневу. Захожу к Брежневу, а у

него кто-то из наших. “Леонид Ильич, мне надо с вами поговорить…” А он:

“Говори!” – “Я с вами хочу поговорить наедине”. Он закончил прерванный

моим приходом разговор, и когда третий человек ушел, я говорю: “Леонид

Ильич, у меня есть письмо”. Он растерялся: “Какое письмо?” – “То, что я обе-

щал дать, письмо о группе, которая…” Он взял письмо трясущимися руками.

Потом обнял меня: “Я тебя не забуду до конца!” Это письмо было оглашено

на закрытом заседании глав государств там же, чехов при этом не было…» 23

Сохранились два варианта обращения. Одно в том виде, каким его

написали авторы, второе чуть поправлено стилистически, скорее всего, со-

ветской стороной.

Приведем подлинник:

«Уважаемый Леонид Ильич, с сознанием полной ответственности за

наше решение обращаемся к Вам со следующим нашим заявлением.

Наш по существу здоровый послеянварский демократический процесс,

исправление ошибок и недостатков прошлого, и общее политическое руко-

водство обществом постепенно вырывается из рук центрального комитета

партии. Печать, радио, телевидение, которые практически находятся в руках

правых сил, настолько повлияли на общественное мнение, что в политиче-

ской жизни страны сейчас без сопротивления общественности начинают

принимать участие элементы, враждебные партии. Они развивают волну

национализма, вызывают антикоммунистический и антисоветский психоз.

Наш коллектив – руководство партии – совершил ряд ошибок. Мы не

смогли правильно защитить и провести в жизнь марксистско-ленинские

нормы партийной жизни, и прежде всего принципы демократического цен-

трализма, руководство партии уже не способно в дальнейшем успешно за-

щищаться перед атаками на социализм, не способно организовать против

правых сил ни идеологического, ни политического отпора. Само существо

социализма в нашей стране стоит под угрозой.

Политические средства и средства государственной мощи в нашей

стране в настоящее время уже в значительной степени парализованы. Пра-

вые силы создали благоприятные условия для контрреволюционного пере-

ворота.

В такой тяжелой обстановке обращаемся к вам, советские коммунисты,

руководящие представители КПСС и СССР, с просьбой оказать нам действен-

ную поддержку и помощь всеми средствами, которые у вас имеются. Только

с вашей помощью можно вырвать ЧССР из грозящей опасности контррево-

люции.

Мы сознаем, что для КПСС и СССР этот последний шаг для защиты со-

циализма в ЧССР не был бы легким. Поэтому мы будем изо всех своих сил бо-

роться собственными средствами. Но в случае, если бы наши силы и возмож-

ности были исчерпаны или если бы не принесли положительных результа-

тов, то считайте это наше заявление за настойчивую просьбу и требование

ваших действий и всесторонней помощи.

В связи со сложностью и опасностью развития обстановки в нашей

стране просим вас о максимальном засекречивании этого нашего заявления,

по этой причине пишем его прямо лично для Вас на русском языке. Индра,

Кольдер Драгомир, Капек, Швестка, В.Биляк» 24.

В своей книге «ХХ век как жизнь» Бовин напишет: «Засекречивание бы-

ло обеспечено. Я, например, узнал имена “подписантов”, только прочитав га-

зету “Известия” от 17 июля 1992 года. Расследование производил мой друг

Леня Шинкарев» 25.

Тремя днями раньше, во время встречи советской и чехословацкой де-

легаций на железнодорожной станции Чиерна-над-Тисой, когда план воен-

ной операции уже витал в воздухе, но чехословаки не принимали его всерьез,

считали саму мысль абсурдной и невозможной, на скамейке в ночном при-

станционном сквере сидели двое: Александр Бовин – консультант Брежнева

и его друг Иван Сынек – помощник Дубчека.

Той ночью в сквере Бовин сказал Сынеку: через две-три недели встре-

чай наши танки в Праге.. Он надеялся предупредить Дубчека о серьезности

намерений Брежнева и его окружения. Доверительная информация от Бови-

на, пусть после пары рюмок сливовицы в привокзальном буфете, но сказан-

ная человеком, к которому и Дубчек, и Сынек относились с уважением, могла

помочь чехословакам принять решения, способные предотвратить в Праге

худшее. А худшим могло быть кровопролитие, как за двенадцать лет до того

в Будапеште. Это было бы историческим бедствием равно для народов Чехо-

словакии, для народов Советского Союза, для всей Европы.

Сынек тогда возразил: «Вы не посмеете это сделать…» Бовин вскипел:

«Ты что, мальчик?! Не только посмеем, а сделаем, и будь здоров!» Он знал,

что ко времени встречи в Чиерне-над-Тисой уже были отмобилизованы два

военных округа. Об этом предупреждении, рискованном в устах человека,

близкого к Брежневу и Андропову, я впервые услышал не от Бовина, а от

Ивана Сынека, с которым встречался в Праге за полгода до разговора с Бови-

ным в Москве. По словам Сынека, до него не сразу дошел смысл их ночной

беседы. В дружеских застольях чехи часто пугали друг друга угрозой втор-

жения, но на самом деле в такую возможность никто не верил. Только позд-

нее Сынек понял, что в шутливом тоне, свойственном тогда чехам, упоенным

Пражской весной, его друг Бовин, хорошо знавший психологию Старой пло-

щади, хотел их вернуть к реальности.

Не вернул…

Года через полтора-два после ввода войск стран Варшавского договора

в Чехословакию Бовин оказался в Праге и пошел на квартиру Сынека, где ко-

гда-то не раз бывал. Он хотел обнять старого друга и извиниться перед ним

за все, что произошло. Сынек к тому времени был безработным. По воспоми-

наниям Лены Петровны (ей об этом рассказывал Бовин) 26, когда он посту-

чал в дверь, Иван дверь не открыл и попросил гостя уйти. После вторжения

это была типичная реакция чехов на встречу с советскими людьми, с недав-

но близкими друзьями. Пусть они были ни при чем – в глазах чехов и слова-