Белль Аврора - Неукротимый Страница 24

Посмотрев сквозь свои длинные ресницы на Дэйва, она проводит пальцами вниз по его груди к животу прежде, чем облизывает губы, и уходит. Мы долго молчим, прежде чем Никки бормочет:

— Ее гей-радар сломан.

Тихо хихикая, я открываю дверь, а мои глаза оживляются, когда я понимаю, что мы вышли прямо в танцзал.

Это место... О, Боже, это место! Оно сногсшибательно, я хочу здесь жить. Во веки веков. Аминь.

Это воплощение элегантности. Блестящий белый пол из кафеля отполирован и натерт воском, а высокие, массивные колонны в греческом стиле через каждые несколько ярдов, переливаются белым. Кажется, что они поддерживают комнату, а стены сияют золотым и персиковым цветами. Шторы, также персикового цвета, украшают шесть эркеров с обеих сторон.

Круглые столы, на восемь человек каждый, удобно расставлены по комнате. Белые скатерти соответствуют белым чехлам на стульях, каждый стул украшен золотыми и персиковыми лентами, завязанными бантами.

И вот мы, три "незначительных человечка", которые не смогли бы себе позволить приехать на такой благотворительный бал, открыто пялимся на окружающее нас пространство.

Минуту спустя, Никки бормочет:

— Возможно, нам следует надеть маски.

Я все время держала в руке маску. В приглашении было сказано, что обязательным атрибутом является костюм, а маска – по желанию, и как я вижу, большинство женщин были здесь в масках, а мужчины – нет. Теперь ясно, почему, когда я спросила Дэйва, какую маску он выбрал, он засмеялся. И смеялся. И смеялся очень долго.

Я киваю Никки. Она подходит ко мне поближе, чтобы помочь надеть маску. Она немного необычная, но я не смогла отказаться от нее. Она вся из белого кружева в форме бабочки, с оборкой из белого бархата, и крепится к волосам. Она такая легкая, что я даже не чувствую ее на себе, и, хотя закрывает большую часть моего лица, вы все еще сможете узнать меня. Никки выбрала черную с золотым маску «кошачьи глаза», которая крепится к длинной, толстой палочке в ее руке.

Обе в масках, мы улыбаемся друг другу, и берем Дэйва под руки. Проходя мимо винтовой лестницы, я чувствую на себе взгляд. Останавливаясь, я ищу его.

Я нахожу Твитча на лестнице, спускающегося ко мне. На нем черные слаксы, белая рубашка, и черные блестящие крылья. Крылья изодраны и потрепаны. Его слаксы также разодраны, а белая рубашка порвана и помята. Красные капельки засохшей краски капают из сердца. Что-то черное, похожее на сажу, втерто в его лицо, чтобы он выглядел грязным. Когда он подходит к нам, он осматривает Дэйва с ног до головы, и хрипло говорит:

— Я полагаю, это принадлежит мне.

Он протягивает руку, ладонью вверх, и я даже не осознаю, в какой момент я отпускаю Дэйва, и отодвигаюсь, чтобы встать рядом с Твитчем. Просовывая мою руку под свой локоть, он протягивает свободную руку Дэйву, и знакомится:

— Ты — Дэвид Аллен.

Дэйв кивает, ошарашенный. Отпустив руку Дэйва, он берет маленькую ручку Никки и целует ее:

— А ты, должно быть, прекрасная Николь Палмер.

О, мой Бог! Он ведет себя так чертовски обходительно с моими друзьями. Ух, ты!

Стиснув зубы, и схватив его за рубашку, я смотрю, как мои друзья глупеют рядом с Твитчем, а я борюсь с желанием закричать «Это ловушка! Не видитесь на это!» и просто продолжаю держаться за него. Он немного болтает с Никки и Дэйвом, и Никки стреляет в меня глазками, одобряя его. Я вижу, что у Дэйва есть сомнения, он рассматривает татуировки на шее и руке Твитча. Я хочу щелкнуть его по носу, и сказать, что нельзя вешать ярлыки на людей, но в этом случае я была бы неправа.

Твитч такой, как предсказывает его ярлык. И это отстой.

Я хотела бы, чтобы он был другим. Он точно не подходит на роль бойфренда. И еще у него есть девушка. По крайней мере, я думаю, что есть. Сучка Линг.

Внезапно мы идем в противоположном направлении от моих друзей. Хмуря брови, я спрашиваю:

— Куда мы идем?

Он безэмоционально отвечает:

— Я сказал им, что забираю сегодня тебя на свидание.

Он смотрит на меня, и его губы подергиваются:

— Николь, кажется, я понравился. Дэвиду не очень.

Я поддеваю его:

— Это потому, что внешность обманчива! Никки – безнадежный романтик, в то время, как Дэйв может учуять дерьмо за милю.

Он не отвечает, просто продолжает меня вести, кивнув головой. Мы останавливаемся в пустом углу комнаты, и Твитч рассматривает мой костюм.

Чем больше он смотрит, тем больше кажется разгневанным. И вдруг я цепенею, понимая, что сделала неправильный выбор. Стараясь увести от себя его внимание, я спрашиваю:

— Кем предполагается, ты нарядился?

Его пристальный взгляд еще немного путешествует по моему телу. Чуть позже, его прикрытые глаза, наконец, добираются до моих. Рассмотрев мое лицо достаточно долго, он, в конце концов, отворачивается и смотрит в толпу:

— Любовью.

Все мое тело покрывается мурашками, и я, однозначно, дрожу.

Любовь? Он — Любовь? Что за ерунда? У меня с ним очень разное представление о любви. Это печально. Просто... печально.

Поймав мой взгляд, он хмурится:

— Не делай этого.

Мое лицо вытягивается, и, как только я собираюсь спросить его, что он имеет в виду, он добавляет:

— Не испытывай жалость ко мне. И не думай, что ты знаешь меня. Ты ничего обо мне не знаешь.

Мое лицо вспыхивает, желая избежать ссоры, я отпускаю его рукав, и начинаю отходить от него. Он ловит мою руку, и крепко ее удерживая, ведет меня в другом направлении. Сбитая с толку, я тихо спрашиваю:

— Куда мы идем?

Он долго ведет меня, прежде чем отвечает:

— Я проведу тебе экскурсию по моему дому.

Он только что сказал, что это его дом? Это его дом?

С открытым от удивления ртом, вслед за ним я выхожу из танцзала, далее вниз по коридору, а потом вверх по узкой лестнице. Когда мы поднимаемся наверх, он поворачивается, чтобы посмотреть на меня и получше разглядеть мое однозначно очевидное удивление.

— Не будь так потрясена, Лекси. Ты знаешь, чем я зарабатываю на жизнь. Деньги приходят легко. Потратить их еще легче. И у меня не много отдушин.

Его скучающий тон превращается в раздраженный.

Когда он притягивает меня ближе, я говорю:

— Линг – твоя девушка?

Украдкой наблюдая за ним, я замечаю, что его уголки его губ подрагивают:

— Это имеет значение?

Да!

Подражая его скучающему тону, я нагло лгу:

— На самом деле, нет. Пока это не касается меня или мужчин, с которыми я… хммм… встречаюсь.

Он сильно хватает меня за руку, и внезапно я оказываюсь прижатой к стене. Тяжело дыша, я наблюдаю, как из темного принца он превращается во что-то демоническое. Его глаза вспыхивают, а лицо в гневе искажается; наклонившись, он через платье хватает мой бугорок, и произносит сквозь сжатые зубы:

— Никто не прикоснется к тебе. Ты поняла это? Больше никто не получит тебя, и не будет с тобой так долго, как я хочу тебя. И после того, как я закончу с тобой... — он проводит языком по линии моего подбородка. Я часто моргаю. Он прижимает свою эрекцию к моему бедру: — ты никогда больше не будешь удовлетворена. Никто никогда не позаботится о тебе так, как я. Так как я знаю, ты хочешь. Я знаю, что тебе нужно, Лекси, даже если ты не знаешь сама. Но я научу тебя.

Мое сердце практически выскакивает из груди. Я немного напугана, и не уверена, что сделать тем, что он мне сказал. Помимо его слов о том, что он бросит меня. Невозможно. Но факт. Вот почему я просто должна уйти. И мне нужно это озвучить. Что я и делаю.

Я неуверенно шепчу:

— Мне нужно убраться от тебя.

Его нос трется о мой, и мои глаза закрываются. Нижней губой он слегка касается моей, шепчет в ответ:

— С чего ты решила, что я позволю тебя это, Алекса?

Внутри меня все сжимается. Открыв глаза, я серьезно спрашиваю:

— Почему ты наблюдаешь за мной? Мне нужно знать.

Потом все сжимается еще раз, когда он вздыхая, рассматривая мое лицо, как будто это произведение искусства, затем наклоняется и целует кончик моего носа. Он делает это так нежно, так сладко, что болит душа.

— Всему свое время. Ты меня не знаешь. Пока что.

Это звучит, почти как обещание. Мое сердце запускается снова. Я смогу жить с этим. Небольшое обещание неплохо на данный момент. Я не жду многого, так что думаю, что получу как раз то, чего ожидаю.

Глубоко вздохнув, я смотрю на его лицо, измазанное сажей, и меняю тему:

— Ты собираешься испачкать меня.

Его глаза темнеют:

— Детка, я уже это сделал.

И я знаю, что то, о чем он сказал, не имеет никакого отношения к саже.

Он дотягивается рукой до дверной ручки слева от меня, затем слышится скрип открываемой двери. Чуть больше секунды мы смотрим друг на друга, прежде чем он берет меня за локоть и проводит в громадную спальню. Моя сердцевина взволнованно сжимается при виде королевского размера кровати в правой стороне комнаты, но я беру себя в руки.

Твитч встает около меня, поигрывая запонками, и с близкого расстояния я замечаю, что сегодня они из черного оникса в форме черепа со скрещенными костями. Он говорит: