Миры за мирами - Джон Р. Фульц Страница 24

Пока шауни разбегались, гномы прыгали за ними, рубя и хихикая. Окровавленным клинком я разрезал путы моей сестры. Мы обнялись и уселись верхом на одну лошадь. Её лицо покрывали синяки и она выдавила лишь несколько коротких слов.

— Не волнуйся, — сказал я ей. — Всё будет в порядке.

Она поражённо уставилась на меня, в ужасе от воспоминаний.

«Разумеется, — догадался я, — до этой ночи она никогда не слышала моего голоса». Как и я сам.

Теперь гномы собрались вокруг нас, подбирая украшения и сувениры с мёртвых тел. Увидев, как одинокий шауни во весь опор скакал прочь, я поднял кремнёвое ружьё и нацелился в его широкую спину. Я знал, что мог попасть в него даже с такого расстояния. Я чувствовал металл свинцовой пули в стволе и знал, что моя новообретённая мудрость без промаха поведёт её в цель. Но, проследив, как он всё дальше уходит в дождь, я не стал стрелять. Я бросил ружьё в грязь и, вместо него, высоко воздел свой гномий клинок. Луна за мчащимися облаками была полной и сверкала, как золото.

Я снова прокричал, на сей раз победный клич и это было чудесно. Вся моя боль и горе улетели с эхом этого крика. Пусть налётчики Чёрного Окунясудачат об этом ужасном крике в своих вигвамах. Пусть они в страхе перешёптываются о том, что может таиться в долинах графства Каррик. Пусть они никогда не забудут эту ночь.

Миара обняла меня за талию и мы поскакали назад, к развалинам хижин. Она ещё рыдала, но я своё уже оплакал. Гномы сопровождали нас стремительными тенями, оставив позади трупы пятнадцати шауни, которым не стоило заходить так далеко на юг.

Они были всего лишь людьми. Но люди могут быть очень жестокими.

* * *

«В Единой Земле есть много миров».

Слова дедушки звучали в моей голове, когда мы с сестрой сооружали каменный каирн, что будет отмечать двойную могилу наших родителей. Мы использовали камни, вынутые из незаконченного замка моего отца. Он так и не поднялся выше прямоугольного фундамента. Теперь никто, кроме нас, не назовёт эту землю графством Каррик. В холодном свете утра мы довершили каирн, а затем погребли тела Диллона, Монро, Бейкера и Уолтона. Они были хорошими людьми, готовыми последовать за моим отцом на край света. В некотором смысле, так они и сделали.

Закончив, мы прилегли отдохнуть у ручья, на опалённом одеяле. Когда мы проснулись, солнце ещё не село, но уже падали первые снежинки. Я думал о Буне, сражающемся с красномундирниками где-то на кровавом севере. Я думал о тысячах пионеров, прямо сейчас плывущих к своей гибели в Новом Свете. Десятилетиями они продолжат приплывать и селиться среди этих холмов и долин. Великая страна возникнет здесь на костях тех, кто пришёл раньше. Так всегда и бывало. Эту кровавую бойню люди называют Историей.

Мы с Миарой последовали за Пак’о’лином на вершину холма и бросили последний взгляд назад, на леса Нового Света. Всё окрасилось дивной белизной. Снег покрыл каждую ветку, листок, лужайку и поляну. Мир стал застывшим и прекрасным, как замысловатая скульптура, вырезанная из цельной кости. Затем мы отвернулись от мира и вошли в разверзшуюся перед нами пасть пещеры. Мы шли в земные глубины, мимо скоплений сверкающих кристаллов, через пещеры светящихся грибов, забираясь всё глубже.

Путевые указания Пак'о'лина ине больше не требовались, но он всё равно шёл рядом со мной. Он гордился мной, как мог бы гордиться мой дедушка. Миара стиснула мне руку, когда другие гномы выплыли из скальных стен, присоединившись к нам. Они пели тихую скорбную песнь, древнее песнопение, слова которого я понимал. Когда я объяснил это Миаре, она почти успокоилась. Миара улыбнулась мне и я впервые осознал, как она прекрасна. Она выглядела так же, как наша мать.

Время от времени мы проплывали сквозь твёрдую скалу, и Миара смеялась, наслаждаясь бесплотностью. Она начала понимать, как понял я. И, чем дальше мы уходили вглубь, тем меньше и твёрже становились, а наша кожа приобрела оттенок камня. Это было второе Великое Путешествие в нашей юной жизни и оно вело нас куда дальше, чем первое. Мы пересекали подземные реки, где слепая рыба выскакивала приветствовать нас и проходили через заросли грибов, высоких, словно дубы.

Мы шли среди собирающихся гномьих кланов, пересекая гигантские пещеры, где из колонн необработанного золота были вырезаны колоссальные стражи. Наша свита всё прирастала, пока уже сотни гномов не потянулись за нами по исполинскому дугообразному мосту. Далеко внизу текло и пузырилось жидкое пламя земных недр. Мы шли по тоннелям, прорытым в алмазных жилах и сокровищницам, усеянным созвездиями драгоценных камней. Радужный мир сверкающего тёмного света.

Теперь мы стали ростом не выше гномов. Наши лица, хоть и остались теми же, тоже изменились. Глаза Миары лучились, словно изумруды и она сказала мне, что мои собственные сверкают, как сапфиры. Мы шли среди нашего диковинного народа и становились едины с ним. Наше сопровождение всё увеличивалось и тысячи гномов текли через железные врата, что стерегут Сердце Земли.

Там мы вошли в грандиозный дворец из ониксов и рубинов, и поклонились королю Гобу, восседающему на огромном троне из самоцветов. Он приветствовал нас добродушной улыбкой и поднял сверкающий клинок, чтобы коснуться наших плеч. Звук нашей радости прозвенел в полостях земли.

Некоторым вещам из Старого Света невозможно сохраниться в Новом. Но Гоб правит своим собственным королевством. Где мы никогда не постареем, никогда не умрём и никогда не познаем прикосновение смертной тоски.

В Единой Земле есть много миров.

Мы выбрали этот.

Тринадцать томов Артирии

Первая книга воззвала к нему с ряда полок, задыхающихся в серой пыли.

Один-одинёшенек, он наткнулся на маленькую книжную лавчонку среди череды вызывающих клаустрофобию неприметных магазинчиков. Спустя месяц после переезда он всё ещё открывал тайны этого города, скромные сокровища, которые тот мог предложить. Оригинальные рестораны, где подавали блюда местной кухни; крошечные театрики, где крутили чудесные старые фильмы; и захламлённые лавки, вроде этой, набитые антикварными и причудливыми артефактами. «Брадатый Мудрец» — древнеанглийским шрифтом гласила вывеска над дверью. Он улыбнулся вычурности этой вывески: череп и игла, лежащие на груде рассыпающихся книг.

«Отыщется ли тут что-нибудь для