Санин Евгений - Белый гонец Страница 25

            - О чем это ты? – обеспокоился такой переменой в ней Стас.

            - Да так… Просто нашу Покровку тоже хотят превратить в Китеж-град, только уже против нашей воли…

            Только теперь до Стаса дошло, какой бестактной была его легенда в тот самом месте, которому действительно угрожает такая беда. Он попытался перевести разговор в другое русло, как-то развеселить Лену, но та больше не отзывалась, и они молча дошли до храма, вокруг которого была высокая кирпичная ограда, а перед входом высились красивые бронзовые ворота. Они были широко раскрыты.

            Войдя во двор, Стас сразу же понял, почему. Там находилась милицейская машина, около которой стояли отец Михаил и муж Нины – «сражант». Чуть поодаль сидел на скамейке, обстругивая длинную палку, бородатый мужчина в черной вязаной, несмотря на жару, шапочке и тонком ватнике.

            - Это наш сторож Виктор! – шепнула Стасу Лена и обратилась к проходившей мимо женщине в длинной юбке и темном платочке:

            - Матушка Ксения, что случилось?

            - Да вот, - гневно отозвалась та. - Ироды! Супостаты! Креста на них нет! Среди бела дня нападение на храм совершили. Воспользовались временем трапезы и попытались в окно влезть! Хорошо, Виктор мимо проходил, шуганул их, как следует! Видишь, новую палку для метлы делает? Старую-то он об их спины обломал!

            - Жаль, лома в руках не оказалось на этих клюквенников… - не поднимая головы, с явной досадой проворчал сторож.

            - Каких еще клюквенников? – не понял Стас, и женщина принялась охотно объяснять вместо, как он понял, не очень словоохотливого сторожа:

            - Обокрасть Божий храм - очень тяжкий грех! Воры потом так страшно расплачиваются за него, что, подметив это, еще наши предки поняли, что гуманнее убивать их прямо на месте. Ну, не в храме самом, конечно, а скажем, на паперти. И забивали. Камнями, лопатами – что под руку попадалось… А кровь-то на клюквенный сок похожа, вот и прозвали их – клюквенниками.

            - Правда-правда! - подтвердила Лена. – У нас в райцентре воры церковь год назад обокрали, а потом один за другим в течение месяца погибли так, что и говорить страшно: один заживо в доме сгорел, второй в бетономешалку попал, третьего свои же так изрезали, что места живого не осталось!

            - Главное, не только сами, но и дети, отцы-матери их тоже пострадали! – вздохнула женщина.

            - Да… - зябко передернула плечами Лена. - А, может, просто мальчишки озорничали?

            - Если бы! Виктор говорит, взрослые люди, с мешком!

            - Иконы, наверное, хотели украсть! – предположил Стас.

            Женщина с сомнением покачала головой:

            - В том-то и дело, что мешок-то у них был – тяжелый! Но ничего, старшина у нас свой, верующий, быстро со всем разберется!

            Старшина, и правда, видно, уже поговорил со сторожем, с отцом Михаилом и, возвращаясь к своей машине, заметил Стаса.

            - Приехал? – устремил он на него быстрый, уверенный взгляд.

            - Да! – стараясь держаться как можно независимей с мужем Нины, кивнул Стас и похлопал себя по карманам: - Паспорт, прописка, виза – все в порядке!

            - Не сомневаюсь! Отдыхай на здоровье! – с улыбкой кивнул ему старшина, и лицо его сделалось строгим: - Ну, а если кто вдруг угрожать или обижать станет, сразу же обращайся. Вот моя визитка!

            Старшина протянул Стасу визитку и уехал.

            У отца Михаила тоже не нашлось времени для долгого разговора со Стасом, который по давней привычке назвал его отцом Максимом, но тут же извинившись, поправился. Батюшка и бровью не повел – судя по всему, он давно успел привыкнуть к своему новому имени и только благословил его, сказав, что ждет на ближайшей же службе.

            Стас с Леной немного походили по церковному двору, вышли в калитку – ворота были уже закрыты - и, не сговариваясь, направились по дороге, ведущей к кладбищу…

            Стрекотали кузнечики, пели птицы, никто не мешал разговорам ни о чем и обо всем… И только визитка так и колола пальцы. Стас тайком от Лены взглянул на нее и прочитал фамилию: старшина милиции Михаил Зацепин. Все ясно – значит, и Нинка теперь Зацепина… И хоть со времени их последней встречи он всего лишь раз-другой вспомнил о ней, и то, когда встречал чем-то похожую на нее девушку, ему почему-то вдруг стало больно. Он даже сам не понял, почему. Ведь у него не было с ней ничего. Нина любила тогда совсем не его, а Ника, причем так, что едва руки на себя не наложила, точнее, наложила, но отец Тихон ее отмолил. Это он точно, со слов отца, знает. В последнее время он и вовсе о ней не вспоминал. А тут сразу: коляска, старшина и эта визитка… Нет, надо было раз и навсегда заканчивать с этим! И тогда Стас смял в кулаке визитку и незаметно бросил в кусты… Боль сразу прошла. Будто ее и не было.

            «Вот и все… - усмехнулся он про себя, вдруг отчетливо понимая, что целых четыре года тлевшее в нем чувство первой любви окончательно покинуло его только сейчас. – Вот и все!»

            По главной улице Покровки промчалась темная машина Молчацкого. За ней осторожно - другая. Тоже красивая иномарка синего цвета. Она явно преследовала ее, стараясь остаться незамеченной.

            - Странно! – кивнула на нее Лена. – У нас такой никогда не было.

            - А мне другое показалось странным, – задумчиво проговорил Стас. - Вроде как Ник за рулем был…

            - Никита? В Покровке?! Не может быть! – убежденно ответила Лена и пояснила: - Его отец, Игорь Игоревич, говорят, вел какое-то очень денежное дело с хозяином здешних коттеджей, Соколовым. Сначала все шло как нельзя хорошо. Но потом они так разругались, что чуть было не перестреляли друг друга, и теперь Игорь Игоревич скрывается от него.

            - Ну, значит, мне показалось… - легко согласился Стас, и они продолжили путь, почему-то впервые слегка стесняясь друг друга…

2

- И зачем он сюда поехал? – с болью в голосе произнесла женщина.

            На кладбище стояла, как это всегда бывает в таких местах, торжественная, задумчивая тишина, лишь изредка нарушаемая вскриками ворон, перелетавших с ветки на ветку больших раскидистых вязов.

            Лена со Стасом шли по аллеям, которые вплотную соприкасались с могилками. Одни из них были ухоженными и с оградками, другие уже провалились от старости и забвения, зияя темными мрачными дырами. Кресты сменяли пятиконечные звезды на пирамидках, и снова – кресты, кресты, кресты…

            Было как-то неловко ступать ногами по земле, под которой покоились останки тех, что когда-то жили, дышали, болели, мокли под дождем, радовались солнцу и… тоже ходили по этому кладбищу…

            - Здесь похоронен бывший директор совхоза. Там моя первая учительница, - перечисляла Лена. – А тут наши бабушка с дедушкой! – Она низко поклонилась двум белым крестам за ажурной оградкой, и не без гордости сказала: - Они святые – потому что до самой смерти за наш храм пострадали. Им и икона есть. Собор исповедников и новомучеников Российских называется. Только там ликов их не разглядеть… Вот тут, - показала она на высокий узкий крест – дед Капитон – это он красивый иконостас для храма вырезал. Сделал, принес и в тот же день умер. Отец Михаил так и сказал: к Богу пошел…

            Стас слушал Лену, сопровождая каждое ее слово внимательным, запоминающим взглядом. Страх смерти, панически мучивший его почти с первых сознательных лет жизни, благодаря отцу Тихону исчез раз и навсегда. На смену ему пришел другой страх, вернее, не страх, а ответственность перед Вечностью, какой для него будет она. Ничего нового он не придумывал. Просто старался хоть изредка ходить в храм и жить - по принципу, что ученый должен быть сам первый верен своей науке - так, как издревле жили предки: по закону и совести. А жили они, как объяснил однажды Владимир Всеволодович, после крещения Руси по закону Божьему и совести, которая, как известно, является в человеке Божьим гласом…

            - Ну вот, наконец, моя баба Поля… здравствуй, бабушка! – подвела Стаса к темному кресту Лена и кивнула: - А рядом с ней и наш батюшка Тихон. Узнаешь? – спросила она, но Стас и сам уже видел его могилу.

            Около нее находилось несколько человек.

            Некоторых из них Стас узнал сразу. Это были те самые люди, которые спрашивали на станции, как им сюда добраться.

            Старушка сидела на скамейке и молилась по книжечке, то и дело прикладывая к глазам край носового платка. Больной мужчина беззвучно шевелил губами и, кажется, просил о чем-то своими словами. Две-три женщины негромко пели акафист. А невысокий, с рыжеватой бородкой парень, по виду художник, просто блаженно глядел на бездонное, все в белых облаках небо.