Кирилл - Unknown Страница 25

— О, еще одно правило. Если мои шторы задернуты, не беспокой меня.

Последнее, что ему было необходимо, чтобы она засекла его веселье со шлюхами и, что он платил им за эту привилегию. Он мог только представить, что бы она ему сказала.

— Да, сэр.

Он кивнул и закрыл дверь. Потом медленно, осторожно, стал спускаться вниз.

Правда заключалась в том, что Джеб Лэндис был единственный, кто смог достучаться до него и более или менее вернуть его к жизни, каким бы он там не был. Без этого мужчины и пинка под зад, только небу известно, где бы Эдвард был сейчас. Господи, он совершенно отчетливо помнил, как тренер пришел к нему в реабилитационный госпиталь. Несмотря на запрет посещений к Эдварду, без исключения из правил, Джеб миновал сестринский пост и двинулся в его комнату.

Они знали друг друга уже более десяти лет, перед тем, как он без приглашения вломился к нему, заинтересованность Эдварда иметь своих собственных лошадей, участвующих в скачке, в сочетании с его предыдущим стремлением быть лучшим во всем, означала, что есть единственный человек, который научит его всему, связанному с лошадьми.

Он никогда не мог даже представить, что этот мужчина окажется спасителем для него.

Джеб говорил коротко и по делу, заставил задуматься о масштабах и это было лучше всех уговоров и наставлений. Через год после того, как Эдвард переехал сюда, выкинув все свои деловые костюмы и решив окончательно, что теперь это будет его жизнь, Джеб сообщил, что уходит из Red & Black и отправляется в Калифорнию.

Наверное, потому, что букмекеры в Чикаго хотели получить этого парня.

За все эти годы, до и после похищения, Джеб ни разу не говорил ни о какой дочери. Но, да, конечно, он возьмет его дочь на работу.

И к счастью, выглядит она так, словно может о себе сама позаботиться.

«Поэтому погашение долга Джебу будет легким».

По крайней мере, именно так он сказал себе в ту первую ночь.

Получилось не так, как хотелось бы... абсолютно, совершенно не так.

12.

— Чтобы сесть рядом с тобой мне пришлось заплатить сто тысяч долларов.

Джина ковыряла на тарелке еду старинной вилкой Тиффани с узором из хризантем, едва слыша слова, сказанные ей с правой стороны на ухо. Она была слишком занята, сосредоточившись на хрустальной вазе с букетом, стоящей перед ней. Самуэль Ти. находился левее, и полностью сфокусировавшись на этих розах в вазе, боковым зрением она могла наблюдать за ним и его подружкой Вероникой/Саванной.

— Ты могла бы, хотя бы поговорить со мной.

Встряхнувшись, она взглянула на вызывающего благоговейный ужас Ричарда Пфорда IV. Мужчина, который словно заморозился в своем отрочестве, оставшись таким же высоким и худым, с глазами, которые могли разрезать стекло, сомнительным характером, в отличие от его завидного положения в социальной иерархии Чарлмонта. Сын Пфорда Ричарда III, единственный наследник «Pford Liquor and Spirits Distributors», общенациональной сети, поставляющей вино, пиво, бурбон, джин, водку, шампанское, виски, и т.д, на полки баров и магазинов по всей Америке.

Можно сказать, что он мог позволить себе платить шестизначную сумму за конкретное место каждый день недели и дважды по воскресеньям.

Он купался в миллионах… хотя бизнес не уходил корнями в далекое прошлое, поскольку вся его семье была в полном составе, никто не умер.

— Предложение от моего отца не является моим собственным, — ответила она. — Поэтому, думаю, ты зря потратил свои деньги.

Он сделал глоток из своего бокала.

— Думаю, это началось из-за баскетбольных проектов U и С.

— Не знала, что ты поклонник баскетбола.

— Я и не был.

— Неудивительно, что у нас не складываются отношения, — она должна была знать. — Кроме того, я не слышала, чтобы ты женился?

— Слухи о моей помолвке были сильно преувеличены.

— Трудно представить, особенно при подкупающей особенности твоего характера.

Слева Вероника/Саванна дернулась в своем кресле, ее поддельные ресницы заколыхались, вилка громко упала на тарелку. Ее цветные линзы полыхнули на Самуэля Ти., ублюдок небрежно вытер рот дамасской салфеткой.

Самуэль Ти. даже не смотрел на свою подругу. Нет, он смотрел на букет роз, а вернее прямиком на Джин.

Сукин сын.

Специально Джин повернулась к Ричарду и улыбнулась.

— Ну, я рада твоей компании.

Ричард кивнул и возобновил отрезать филе миньон.

— Это уже больше похоже на правду. Пожалуйста, не останавливайтесь.

Джин сладко говорила, хотя понятия не имела, о чем лепетала. Но Ричард периодически кивал и отвечал ей, поэтому видно она делала свою работу хорошо, в области ведения разговор за столом… поскольку, совершенно не была заинтересована в этом разговоре, так же как и в оргазмах, от мужчины, который ее совершенно не интересовал, поскольку во всем этом у нее было предостаточно практики, в чертовом притворстве.

И все же она ненавязчиво следила, что делал Сэмюэль Ти. И для нее это оказалось болезненным.

Его глаза горели, когда он смотрел на нее. И все время, как он и обещал, девица рядом с ним боролась, сохранитьяя свое самообладание.

— …берегу себя для тебя, — заявил Ричард.

Джин нахмурилась, эта определенная комбинация слов, ее насторожила, несмотря на ее озабоченность другим.

— Что ты сказал?

— Я собирался жениться, но потом смирился с твоим отцом, вот почему я разорвал помолвку.

— Смирился с моим о… о чем ты говоришь?

Ричард холодно улыбнулся.

— Твой отец и я пришли к соглашению о нашем будущем. В обмен на женитьбе на тебе, я готов предоставить определенные условия поставок компании «Брэдфорд Бурбон», — он специально подчеркнул слова «определенные условия».

Джин моргнула, затем покачала головой.

— Я не верю своим ушам.

— Да, ты не веришь. Я даже купил кольцо с бриллиантом.

— Нет, нет, нет… подожди минутку, — она отбросила салфетку, хотя и не поела, словно за столом не сидело еще тридцать одного человека. — Я не выйду за тебя замуж или еще за кого-нибудь.

— На самом деле...

— Я совершенно уверена, что ты «купил» себе место за этим столом. Но никто не заставит меня, черт побери, это сделать, даже включая моего отца.

Она, хотя в это трудно было поверить, не сомневалась, что ее дорогой отец мог продать ее, как привилегию, по семейному курсу акций.

Ричард пожал плечами под дорогим костюмом.

— Это ты так говоришь.

Джин посмотрела через стол на Уильяма Бодвейна, который сидел во главе стола, словно восседая на троне, охраняющего его от падения в окружении своих подданных.

Он не чувствовал на себе ее свирепого взгляда и не подозревал, что бомба уже была сброшена… или, возможно, он специально все так и спланировал, понимая, что Ричард не сможет не проболтаться, а она не сможет закатить сцену при свидетелях.

И, черт возьми, ее отец был прав. Насколько она хотела вскочить и начать орать, настолько же она не могла унизить имя Брэдфордов при всем высшем свете… конечно, не с Саттон Смайт и ее отцом, Рейнольдсом, в этом зале.

Слева, раздавшийся стон был прикрыт деликатным покашливанием.

Джин перевела свирепый взгляд от отца к Самуэлю Ти, который незамедлительно кивнул ей... и послал воздушный поцелуй.

— Да, вы можете забрать ее тарелку, — услышала она, как Ричард сказал официанту. — Она закончила…

— Прости? — Джин повернулась к Ричарду. — Но ты не имеешь права…

— Я одобряю твое отсутствие аппетита, но позволь судьбе получить шанс? — Ричард кивнул официанту. — И она не будет десерт.

Джин наклонилась к мужчине и улыбнулась. Шепотом, она сказала:

— Не беги впереди паровоза. Я помню дни, когда ты набивал свои трусы носками — двумя парами, потому что одной было слишком мало.

Ричард столь же тихим голосом, ответил:

— Не притворяйся, что ты можешь что-то об этом знать.

— Посмотри на меня.

— Еще больше ожидаю тебя, — он прислонился к спинке стула и взглянул на нее с самодовольным выражением мужчины, который имеет в рукаве флеш-роял. — Осталось не слишком долго. Вес каратов на твоем пальце идет на часы.

«Я убью тебя, — подумала она про себя, посмотрев на отца. — Да поможет мне Бог, я убью тебя».

Лиззи свернула на проселочную дорогу, срезая путь через простирающиеся кукурузные поля, которые едва подходили для ее Yaris. Деревья стояли на страже по обе стороны дороги, посаженные в разнобой, а не по аккуратной линии, поэтому одной машины было вполне достаточно на этой узкой проселочной дороге, поскольку здесь явно не присутствовала рука ландшафтного дизайнера. Кроны деревьев, переплетаясь ветками, формировали навес, который был весной ярко-зеленым, изумрудным летом, желто-оранжевым осенью и оголенным зимой.

Как правило, этот путь был началом ее отдыха, четверть мили от ее дома, декомпрессионной камеры, и она часто ловила себя на мысли, что это было единственное место, где она была в состоянии спать после целого дня решения всевозможных вопросов в Истерли.