Admin - <4D6963726F736F667420576F7264202D20D4E8EDCFEEF0F2C0F0F2F3F02DD2EEEAE8EE2E646F63> Страница 25

конвой? На такое Камимура пойти не мог. И в этот момент на концевом транспорте истошно

взвыла сирена.

В юго-западной части горизонта туманное молоко приподнялось достаточно высоко,

чтобы из него проявились два трехтрубных силуэта, идущих расходящимся с японцами

курсом и уже подходящих слева к кильватерным следам японских кораблей…

Забухали пристрелочные выстрелы с «Ивате». «Идзумо» без команды флагмана резко

ускорился выходя систершипу под нос. Это делалось, конечно, для того, чтобы так же

вступить в бой, ибо пока «Ивате» перекрывал ему директрису своим корпусом. Здесь их

догнал сигнал Камимуры: «Ивате» и «Идзумо» преследовать. Контакт с транспортами не

терять». Набирая ход, броненосные крейсера синхронно начали ложиться на курс догона.

В сторону русских кораблей полетели и снаряды «Якумо», сбросившего скорость,

убирая таким образом с визиров своих прицелов концевого купца, у борта которого вдруг

взбухли два всплеска воды от русских снарядов, по целику направленнх в «Якумо», но

давших существенный недолет.

Третий снаряд пристрелочного полузалпа «Олега», а это именно он шел в кильватер

«Богатырю», вломился в кормовой трюм «Цуруга-Мару», где взорвался и поджег тюки с

шинелями и ящики с армейской зимней обувью. Это случилось в тот самый момент, когда

первый десятидюймовый снаряд «Якумо» вздыбил огромный фонтан воды метрах в ста от

форштевня «Богатыря». Так начался второй бой у Чемульпо. Или «Русская рулетка в тумане»,

как, с легкого словца Кроуна, в нашем флоте неофициально зовется это сражение за конвой

между четырьмя нашими бронепалубниками и таким же количеством броненосных

корейсеров у японцев. Но с одним существенным добавлением у последних в виде

быстроходного броненосца…

Прекрасное описание этого боестолкновения, сведшегося к нескольким попыткам

русских крейсеров прорваться к транспортам с кормовых курсовых углов японского

походного ордера, дано в книге адмирала Моласа «Русско-японская война: дневник

начальника штаба ТОФ». В ходе этих не слишком настойчивых наскоков с нашей стороны,

Камимура смог довольно успешно силами своих пяти броненосных кораблей оборонять

караван, полным ходом, не соблюдая строя, устремившийся ко входу в спасительную гавань.

Спасительную до того момента, как первые три транспорта, а затем и еще два, подорвались на

русских минах, выставленных за три часа до этого тремя крейсерами Грамматчикова перед

самым входом на Чемульпинский фарватер.

Русские командиры определенно сочли этот результат удовлетворительным. Поэтому в

два часа пополудни силуэты их кораблей окончательно растаяли на горизонте, оставив

Хикондзе Камимуру перед печальной необходимостью заняться спасением тех и того, что еще

можно было спасти с трех затонувших пароходов, одного почти на половину выгоревшего и

двух полузатопленных, кое-как приткнувшихся к отмели у острова Идольми. Причем между

его кораблями и этими несчастными располагалось минное поле…

***

Очередной военный день Тихоокеанского флота и крепости Порт-Артур подошел к

концу на удивление мирно. Японцы третьи сутки не тревожили флот и базу своими минными

силами. В салоне стоящего в противоминном коробе «Громобоя» было тепло и уютно, чуть

слышно журчала вода в трубках обогревателей, тикали большие круглые часы на переборке

над входом, показывая десять минут за полночь. Корабль погружался в дремоту, заступившая

вахта, старалась не тревожить сна товарищей.

Руднев, умастившись в кресле за большим письменным столом, мысленно перебирал

итоги многодневной выматывающей работы. Флот после завершения массы ремонтных работ,

после утомительных, ежедневных учений и набивших оскомину выходов на огневую

поддержку армии, начал, наконец, активные действия.

Вчера в море ушли Грамматчиков и Засухин. Первому поручено для начала

заминировать подходы к Чемульпо и провести демонстрацию у Пусана, а второму встретить в

архипелаге Люхэндао немецкие транспорты со снарядами и минами, перегрузить этот

опасный груз в трюмы «Риона» и «Лены», после чего, присоединив в Шанхае трампы с углем

и провизией, по телеграмме комфлота выйти в Артур. В ближнем охранении конвоя пойдет

прибежавший к тому времени от Кореи «летучий» отряд Грамматчикова.

Вчера штаб Макарова ввел ограничения на увольнения на берег для линейных эскадр.

Значит, близится и наш час. И хотя командующий пока никак не отреагировал на его,

Руднева, предложения, относительно идеи использовать этот конвой в качестве приманки для

Того, Петрович понимал, что выход линейных сил навстречу транспортам и крейсерам

эскорта, состоится при любом раскладе.

Завтра он сможет со спокойной совестью доложить комфлоту, что вторая броненосная

эскадра к походу и бою готова. Пришлось помучиться с «Пересветом», долго не ладилась

отрядная стрельба у Небогатовского отряда, да и маневрировали двумя отрядами поначалу

«на троечку», но, сегодня, это уже позади, Николай Иванович с «пересветами» довольно лихо

управляется.

Вполне окреп после приступа тропической лихорадки командир «Победы» Василий

Максимович Зацаренный. Болезнь обострилась после его купания в холодной воде в утробе

броненосца, когда он личным примером возглавил борьбу за спасение своего корабля,

подорвавшегося у Тигровки. Повезло. Вадик как-то случайно еще «в той» жизни трепанул,

что у него был курсовик именно по этой гадости. Подсказал телеграммой, что у китайцев

давно есть порошки от изводящей каперанга дряни. Нашли, отпоили, и теперь он почти как

огурчик. Слава Богу… И Макаров рад, оказывается, они дружны еще с Черного моря.

Вписался в компанию и командир «Осляби» Владимир Иосифович Бэр. Очень хорошо,

что сделал правильные выводы из полунамека Руднева, который получил во Владивостоке. На

броненосце теперь полный порядок в умах, и в «драконах» у команды командир не ходит. Это

тем более отрадно, что по цензу и заслугам он без пяти минут от чина контр-адмирала…

Так. А это кого еще принесло? Я никого, собственно, заполночь не жду. Командиры

разъехались два часа как, все мы обговорили, но… Чей-то катер пропыхтел же мимо? И при

этом замедлялся… Ага, кто-то все-таки пожаловал. Вахтенный начальник сейчас Руденский.

Да, Дмитрия Петровича голосок слышу и... Ну, да! Сам. Степан Осипович!

Буквально через несколько секунд за дверью раздались быстрые шаги, и когда Руднев

отклиткнулся на несильный, но настойчивый стук своего вестового Чибисова, тот с

характерным нижегородским оканьем протараторил:

- Ваше высокопревосходительство, Всеволод Федорович! Простите за беспокойство, но

сам адмирал Макаров на борту, сюды жалуют…

- Спасибо, братец! Я сам уже понял, иду. Да, Тихон, голубчик! Чаю там приготовь нам с

печеньем. И варенья, что мы с товарищами командирами с вечера не доели. Стыдно, но не

готовились мы… - отозвался Руднев, быстро проходя в свою каюту, где висела на плечиках в

шкафу форменная тужурка, а в изголовье кровати валялась… Нет, конечно же, чинно лежала

его адмиральская фуражка.

- Всеволод Федорович, друг мой, где это Вы от меня прячетесь? – прозвучал в кают-

компании знакомый доброжелательный басок…

- Здравия желаю, Степан Осипович, - приветствовал Руднев Макарова у двери в салон.

- Здравствуйте, здравствуйте, и без церемоний, ладно, Всеволод Федорович? Вы уж меня

простите за незваное вторжение…

- Всегда милости прошу, но, что это Вы так вдруг? Простите ради Бога, разносолов на

ночь глядя особых уже и нет, поели каперанги… Или, что? Опять плохи наши дела?

- Тьфу, типун на язык! Как будто я не могу к Вам просто в гости покалякать заглянуть, -

с хитрецой улыбнулся Макаров, - Причем инкогнито. Мой флаг на «светлейшем» остался, а

ваших офицеров я просил никакой суматохи не поднимать. Да, а Вы как чай-то пьете? По

новомодному из нагревателей, или по-нашенски, из самовара?

- Из нагревателей, конечно…

- А почему же «конечно»? А ну-ка, заносите ЕГО!

Дверь кают-компании широко отворилась, и в нее вплыл громадный десятиведерный

самовар, который с пыхтением несли два матроса в сопровождении лейтенантов Дукельского

и Егорьева. На отполированном до блеска бронзовом боку технического чуда российской

чайной церемонии блестела свежей гравировкой надпись: «Доблестному экипажу и кают-