Васильев В.В - Подвалы кантовской метафизики Страница 25

Центральное место в дедукции категорий из "Пролегомен" (4: 54-63) занимает различение между "суждениями восприятия" и "суждениями опыта" (4: 55). Суждения восприятия имеют лишь "субъективную значимость" (там же), суждения опыта - "объективную". Для нас все суждения сначала субъективны (там же), поскольку представляют собой простые ассоциации данных нам созерцаний (4: 62), например, "если солнце освещает камень, он становится теплым" (4: 58). Кант утверждает, что многие из подобных субъективных суждений восприятия могут быть превращены в объективные суждения опыта (но не все, а лишь те, которые в той или иной мере касаются "первичных качеств" - см. 4: 56, 45; А 28-29; В 44-45; А 45-46 / В 62-63), в данном случае - "солнце нагревает камень" (4: 58). В этом суждении задействовано "рассудочное понятие причины", которое и обеспечивает объективную значимость высказывания (там же).

Какой смысл в данном случае вкладывает Кант в понятие"объективной значимости"? Для ответа на этот вопрос воспользуемся уже приведенным примером. Кант поясняет, что когда мы прибавляем к суждению восприятия "если солнце освещает камень, он становится теплым" понятие причины, то мы утверждаем, что между этими состояниями существует необходимая связь, выражаемая посредством суждения "солнце нагревает камень" (там же). Если я допускаю необходимую связь между освещением камня солнцем и его последующим нагреванием, или, другими словами, причинную связь между ними, то я, по сути, утверждаю, что эта связь не зависит от моего субъективного состояния, и что не только я, но и любой другой всегда будет воспринимать эту последовательность одинаково (см. 4: 57). Мое суждение, таким образом, претендует на общезначимость, которая, по Канту, совпадает с объективностью (4: 55), или объективной значимостью (4: 56), так как то, что рассматривается нами принадлежащим независимому от нас объекту, должно быть одинаковым для всех (4: 55), и наоборот, то, что признается нами общезначимым, считается нами "выражающим не только отношение восприятия к субъекту, но и свойство предмета" (Beschaffenheit des Gegenstandes - там же), пусть даже и останется неизвестным, поясняет чуть позже Кант, "каков он сам по себе" (4: 56).

Итак, связывая представления с помощью понятия причины, мы относим их к объекту. Случай с этим чистым понятием рассудка может быть использован в качестве своеобразной модели для других категорий. Понятие причины сводится к логической функции гипотетического суждения (4: 59-61) и отличается от этой функции лишь тем, что в нем мыслится необходимое следование данных в созерцании предметов (4: 60). Таким образом, сообщая некоторой последовательности представлений объективную значимость с помощью понятия причины, мы просто подводим данные созерцания под одну из априорных логических функций, т.е. утверждаем, что эти созерцания подчиняются именно логической функции гипотетических суждений, а не какой-либо другой. Суждения восприятия тоже могут иметь форму, скажем, гипотетического суждения (см. 4: 71), однако пока мы не исключим возможность соединения даннных восприятий через какие-либо другие функции (к примеру, функцию разделительного суждения), мы не будем мыслить эти восприятия сами по себе связанными отношением необходимого следования, как то требуется логической функцией гипотетического суждения. Исключая же указанную возможность, мы, с одной стороны, подводим созерцания под категорию причины, с другой утверждаем объективную значимость их связи.

Точно также, полагает Кант, можно использовать и остальные чистые понятия рассудка (4: 60). Применяя эти понятия к созерцаниям, мы мыслим, что последние сами по себе подчинены определенной логической функции (4: 62-63), т.е. подчинены ей независимо от наших субъективных состояний. И наоборот, допустим, что мы хотим превратить субъективные описания связи наших состояний - суждения восприятия - в положения, где были бы выражены свойства объекта - суждения опыта. Единственный, по Канту, способ сделать это - помыслить, что наши состояния не безразличны к логическим функциям, но сами по себе определены по отношению к той или иной функции. Поступая таким способом, т.е. применяя категории, которые и есть "понятия о созерцаниях (Anschauungen) вообще, поскольку эти последние определены сами по себе, следовательно, необходимо и общезначимо в отношении того или другого из моментов деятельности суждения" (4: 60; без подобного определения созерцаний логические функции так и не обрели бы предметный смысл и не стали бы категориями), мы только и можем придать объективную значимость нашим суждениям. Из этого следует, что предметы, или объекты могут мыслиться только с помощью категорий.

Положения, составляющие концептуальное ядро дедукции категорий из "Пролегомен", имеют очевидное сходство с рассмотренным ранее вариантом "достаточной" дедукции из второго издания "Критики". И там, и здесь Кант выявляет условия отнесения наших субъективных представлений к объектам, и там, и здесь априорные условия мыслимости объективной связи представлений отождествляются им с категориями. Даже поясняющие примеры, приводимые Кантом в девятнадцатом параграфе второго издания "Критики" и в дедукции категорий из "Пролегомен", во многом похожи друг на друга.

Таким образом, в "Пролегоменах" действительно изложена "достаточная" дедукция категорий, причем в максимально "очищенном" виде, хотя и здесь в некоторых местах Кант соотносит суждения восприятия с "сознанием моего состояния", а суждения опыта - с "сознанием вообще" (см. 4: 57, 63), вероятно, для того, чтобы как-то связать изложенные аргументы с дедукцией категорий из первого издания "Критики" (см. также 4: 78).

Вместе с тем, нельзя не обратить внимание на различия в аргументативной структуре "достаточных" дедукций, представленных в "Пролегоменах" и во втором издании "Критики". За четыре года Кант радикально переработал свою теорию суждений, и во втором издании "Критики" он уже не может говорить о субъективных "суждениях восприятия", так как теперь он считает, что суждения как таковые всегда объективны (В 141-142). Те субъективные связи представлений, которые в "Пролегоменах" оставляются за суждениями восприятия, во втором издании "Критики" приписываются ассоциативному воображению (там же). Цель терминологических новаций Канта - возведение удобного "лингвистического мостика" между категориями и объектами.

Мы уже можем уточнить общую структуру "достаточной" дедукции. Ее главная цель - доказательство, что только посредством категорий можно мыслить предметы - достигается в два этапа. На первом раскрывается понятие предмета, или объекта, как чего-то отличного от наших восприятий, и выясняется, при каких условиях мы можем отнести наши субъективные представления к предмету, или помыслить их связь как объективную. Затем, на втором этапе доказывается, что эти условия необходимо включают в себя категории.

Эти выводы могут пригодиться при отыскании "достаточной" дедукции в других работах Канта и прежде всего в первом издании "Критики", пока же на некоторое время вернемся к дедукции из "Пролегомен". Мы уже знаем, что всякое исследование, в той или иной мере связанное с априорным доказательством необходимого отношения категорий к предметам опыта, принадлежит к субъективной дедукции категорий. "Достаточная" дедукция реализует первый шаг подобного доказательства. Значит, она относится к субъективной дедукции.

Этот тезис хорошо подтверждается одним из замечаний Канта, которые предваряют изложение дедукции категорий в "Пролегоменах", а она, напомним, представляет собой "достаточную" дедукцию в чистом виде. Кант пишет, что "мы можем a priori изучить природу вещей, не иначе как исследуя условия и общие (хотя и субъективные) законы, единственно при которых возможно такое познание как опыт (по одной лишь форме), и в соответствии с этим определять возможность вещей как предметов опыта" (4: 53-54). Тем самым Кант указывает на субъективный характер проводимой далее "достаточной" дедукции (15

).

Здесь, однако, возникает новая проблема. Дело в том, что субъективная дедукция вообще, а в ее рамках и "достаточная" дедукция, не являются необходимой частью того способа достижения целей критической философии, т.е. определения возможности, объема и границ синтетических познаний из чистого рассудка, который реализован в "Пролегоменах" и "Метафизических началах естествознания" и который предполагает некоторые апостериорные включения. Но если в "Началах" Кант прямо говорит о необязательности дедукции, по формальным признакам являющейся именно "достаточной" дедукцией категорий (4: 258), то позиция, занимаемая им в "Пролегоменах", выглядит менее определенной. Поскольку в этой работе Кант все-таки уделяет значительное внимание "достаточной" дедукции, то складывается впечатление, что ее роль не исчерпывается здесь одними лишь иллюстративными функциями. Может быть Кант считал, что без "достаточной" дедукции не удается в до конца пройти даже тот путь достижения целей критицизма, который опирается на некоторые апостериорные допущения?