олеся - Unknown Страница 26

А когда той ночью я занималась любовью с Реттом, под плакатом, где он с ламантином, я знала, что наша любовь никогда не станет идеальной. Потому что она будет испорчена и омрачена всем тем, что мы никогда не будем способны изменить. Но в ней было кое-что прекрасное и с прошлым, и с кровью, и с хреновыми временами, которые мы не сможем изменить. То, что они всегда будут преследовать нас. И когда я посмотрела в глаза Ретту той ночью, я знала, что не хотела бы провести свое будущее с кем-то другим.

Эпилог.

Один год спустя.

Ретт.

Я наблюдал, как Фей провела рукой по переплету одной из своих книг. Это была так книга, которая стояла на ее полке, от пола до потолка. Она уставилась на обложку с потерянным взглядом, как будто она была где-то далеко и не здесь, не в своей квартире, не со мной, собирая все свои вещи.

- Ты в порядке?

Она быстро подняла на меня глаза, практически, как будто забыла, что я здесь. Она медленно кивнула. Я сел на коробку, которую сбирался отнести в грузовик.

- Фей, - я коснулся ее плеча. Она не дрогнула, но и не посмотрела на меня. Ее взгляд снова был сосредоточен на книге в руках.

- Это моя самая первая книга об управлении, - произнесла она тихо. – Правительство Техаса, - она развернул книгу, демонстрируя ковбойскую шляпу, - типично для Техаса. – Это был мой первый семестр в колледже. Я взяла этот предмет и четыре других. Но этот предмет был тем, на который я пошла первым. Он проходил по понедельникам и средам в восемь.

- Проклятье, урок в восемь утра, что может быть хуже.

Она потерла руками обложку.

- Это же сказала моя тетя, но это не так. Это было замечательно. Моим учителем была леди, которая была примерно моего сегодняшнего возраста. Она была полна жизни и любви к своему предмету, хоть большинство воспринимали это скучным. Она делала его…особенным.

- Особенным? – я потянулся и провел рукой по обложке, представляя - чувствовалась ли она по-другому, чем остальные книги, как бы глупо это не звучало.

- Я была такой одинокой и убитой горем, когда начала этот предмет.

Мое сердце сжалось в груди, скрутившись.

- Я не знала больше кто я, - она посмотрела на меня. – Но я нашла дорогу к самой себе, - она не выглядела грустной, но и спокойной тоже нет. – Эта книга просто вызывала те потерянные чувства, - она снова провела по обложке. – Я помню первый день, сидя там с этой книгой передо мной, напуганная до смерти. Разве это не смешно? После всего, что произошло со мной, после всего жизненного опыта, что я пережила, я была напугана своим первым днем в колледже, - она хихикнула, но звук вышел глухим, и ее глаза остекленели.

- Детка, - я притянул ее к себе. Ее руки обняли меня за талию. – Не плачь, - она ничего не сказала, но зарылась своим лицом мне в плечо. Мое сердце еще больше скрутило, угрожая болезненно разорваться в груди. – Ты сегодня чувствуешь себя так же, - это утверждение, не вопрос. – Ты не обязана переезжать ко мне. Мы не обязаны делать это. У тебя есть столько времени, сколько нужно, - я буду ждать вечно и даже больше. Фей стоила этого.

- Нет, - она отстранилась от меня, ее глаза – красные и опухшие. – Это хорошо, - она вытерла свои глаза. – Я поняла тогда, что хорошо бояться приятных изменений в жизни, - она улыбнулась. – Переезд к тебе охрененно пугает меня, но это то, чего я хочу. Ты, вот что я хочу.

Мое сердце грохотало в груди. Но это чувство не было новым. Фей заставляла колотиться мое сердце каждый день. Каждый раз, когда она улыбалась мне. Каждый раз, когда говорила, что любит меня. Каждый, блять, день.

Прошел год. Год после того, как я поднял ее тело с земли на том кладбище и отнес домой. Год с тех пор, как она моя. Не знаю, что изменилось, что произошло за тот промежуток времени, когда мы были раздельно в тот день, но что-то случилось. И Фей любила меня – она по-настоящему и истинно любила меня.

Некоторые дни были труднее остальных. В некоторые дни я видел боль прошлого в ее глазах. Но в отличие от прошлого, мы не бежали от него. Больше нет. Мы могли сесть и поговорить о темноте, которая омрачала ее красивые глаза, и иногда, только иногда, она нуждалась в большем. Иногда ей нужна была моя ненависть. Иногда она нуждалась в боли прошлого, чтобы сделать будущее более сносным. Я давал это ей.

Так всегда будет. Я всегда буду давать ей то, в чем она нуждается. Цена не имеет значение, вплоть до своей души, - я отдам все.

- Я люблю тебя, Ретт.

Мое сердце грохотало в ушах, когда я посмотрел вниз на свое прошлое, свое будущее, на самую красивую женщину в мире, - женщину, которая спасла меня.

- Я тоже тебя люблю.

Семнадцать лет спустя.

Фей.

Я наблюдала, как они опускали гроб в землю.

Я не собиралась приходить сюда. В это место. Я редко приходила. Очень редко, если чувствовала себя особенно грустно или горько. Но сегодня я здесь. Я сказала Ретту, что не пойду. Я пообещала, что останусь дома. Даже после всех этих лет он боялся того, что я почувствую, когда наступит этот день.

Он боялся, что я развалюсь на части. Что я разрушусь и пропаду в том месте, где он не сможет меня найти. Хотя часть меня знала, что это не из-за того, что он боялся моего краха. Он больше боялся, что это будет он. Он не пошел потому, что не мог иметь дело с реальностью, с правдой того, что опускалось в гробу в пышную землю.

Тейлор умер.

Я ожидала, что кото еще будет здесь. Другие люди. Тейлор был кем-то важным до тюрьмы и до того, как его жизнь развалилась. У него были друзья, родственники.

Но я была одна на краю могилы с несколькими работниками кладбища и…

- Кто этот парень, мамочка?

Я опустила взгляд на Шарлотту. Мою дочку. Нашу дочку. Ретта и мою. Ей было восемь лет. Маленькая блондинистая, голубоглазая штучка, которая сумела захватить мое сердце, когда мы с Реттом удочерили ее в возрасте одного года.

Я не хотела быть матерью, даже после того, как вышла замуж за Ретта через пять лет, после нашего воссоединения. Я сказала, что вопрос о детях даже не поднимается. Я слишком сильно боялась того, во что могли превратиться мой дети – даже если они не будут моими кровными. Я все еще боялась. Находилась в ужасе. Я была уверена, что подведу их. Я подвела своего маленького мальчика. Я смотрела на его маленькое, окровавленное тело на металлическом подносе много лет назад. Я не хотела подводить другого ребенка, другу невинную жизнь.

Но когда прошли годы, что-то внутри меня изменилось, и когда я проснулась однажды утром в руках Ретта, поняла, что чего-то не хватало в моей жизни. Больше года ожидания удочерения, и появилась Шарлотта, она стала моим маленьким благословлением. Моим маленьким лучиком света.

- Он – человек, - мой ответ на ее вопрос жалок. Это место не для нее. Она не должна находиться здесь, в присутствии мертвых. Двух людей, которые сделали столько ужасного мне. Но мое решение, приехать сюда, было принято в последнюю минуту, по пути домой со школы Шарлотты.

- Мертвый человек?

Вопрос Шарлотты привлек мое внимание к ее кудрявой, светлой головке.

- Да.

Я хотела предложить ей больше, объяснение. Но у меня не было ни одного, которое легко воспримется восьмилеткой. У меня не было правды, которую можно было ей рассказать, не окрашенную кровью и страданиями.

Мы приехали сюда поздно и небольшая служба уже закончилась. Священник ушел прямо перед нашим приходом. Опускающая машина издала скрипящий звук, когда гроб достиг дна. Это был ужасный звук, настолько ужасный, что Шарлотта выпустила мою руку и схватилась за ушки.

Я должна была увести ее отсюда. Я должна увести ее обратно в машину, но не могла. Вместо этого, я стояла там и таращилась на дыру в земле. Дыру, заполненную Тейлором. Я не видела его с тех пор, как навещала в тюрьме около двадцати лет назад. Сейчас ему было семьдесят. Всего лишь еще один пожилой человек, который умер в тюрьме от сердечного приступа. Вот, что сказала женщина из тюрьмы Ретту по телефону. Тейлор лег в кровать два дня назад и не проснулся на следующее утро.

Мирная смерть, вот как назвала это дама из тюрьмы. Мирная. Легкая. Я не могла ничего поделать, и почувствовала горечь во рту от новости. Хотел ли я, чтобы Тейлор страдал? Хотела ли я, чтобы он утонул в собственной крови? Может быть. Нет. Не знаю, если честно.

Это просто кажется не справедливым. Я знала несколько прекрасных людей многие годы, которые теряли свои жизни из-за рака или несчастного случая. Люди, которые проживали свои жизни в медленной, мучительной боли. А Тейлор нет. Он был в порядке. Нормальным. Он умер во сне.

На мгновение, только на одно простое мгновение, у меня появилось желание спрыгнуть в эту дыру, которая стала его домом на остаток жизни, и сорвать крышку. Я хотела трясти его мертвое тело, пока он не почувствует всю боль. Пока он не почувствует то, как страдала я много лет. Даже с любовью Ретта, с его терпением, его добротой, со всем тем, что делало Ретта таким замечательным человеком, мне все равно было хреново из-за всего что Тейлор сделал со мной.