Загадка Безумного Шляпника - Карр Джон Диксон Страница 26

– Не совсем так. У меня было приглашение остановиться у него. Могу заметить, что когда-то Биттон был обо мне высокого мнения. Правда, когда я приезжаю в Лондон, как правило, я никогда не останавливаюсь у знакомых. У меня есть свой собственный коттедж в пригороде, где я часто живу летом, а зимой снимаю номер в гостинице. Но мне нужно было соблюдать тактичность. Он был моим другом.

Эрбор опять извлек из кармана серебряный портсигар, но, видимо, вспомнил, что здесь нет пепельницы, и убрал его.

– Разумеется, я не мог ему сказать, – продолжал он, – «Биттон, дружище, я думаю, что у вас находится принадлежащая мне рукопись. Отдайте ее мне». Это было бы нетактично, и, думаю, в этом не было необходимости. Я ожидал, что он по собственному желанию покажет мне свою находку. Затем я осторожно повел бы дело, объяснил бы ему, в какие неудачные обстоятельства он попал, и сделал бы ему серьезное предложение. Поймите меня! За принадлежащую мне собственность я готов был заплатить ему цену, которую он назовет! Я старался всеми силами избежать недостойных перебранок и ссор.

Но, инспектор и вы, уважаемые джентльмены, поверьте, это было трудно. Вы знаете Биттона? Ага! Я знал его как упрямого, своенравного и скрытного человека, как маньяка, который лелеет свое сокровище, не желая делиться им с другими знатоками. Но я не ожидал, что с ним будет до такой степени трудно. Он не заговаривал о своей находке, как я надеялся. Несколько дней я пытался намеками навести речь на этот предмет. Я думал, что он просто не понимает, о чем идет речь, и опасался, что мои намеки становятся настолько откровенными, что озадачивают даже членов его семьи. Но сейчас я понимаю. Он все знал и подозревал меня. Он просто строже, чем обычно, оберегал свою тайну. Для меня это было неприятно. Тем не менее со временем я намеревался заявить ему о своих правах на рукопись. По закону, – вдруг спокойный голос Эрбора приобрел жесткие нотки, – я не должен платить ни пенни за то, что принадлежит мне.

– Так вы заключили или нет сделку с мистером Мак-Картни о купле-продаже рукописи? – поинтересовался доктор Фелл.

Эрбор пожал плечами:

– Фактически да. У меня был должным образом оформленный опцион сроком на три месяца. Разумеется, я не собирался выкладывать пять тысяч долларов за манускрипт, которого не видел, даже на основании сказанного доктором Робертсоном. Тем более за рукопись, которая могла быть утеряна или уничтожена к тому времени, когда я заявлю на нее свои права. Однако фактически она принадлежала мне.

– Значит, вы сказали Биттону, что она ваша?

Ноздри Эрбора затрепетали от злости.

– Разумеется, нет! А иначе разве он пошел бы на такой безумный поступок – стал бы искать помощи полиции, когда она исчезла? Но мы еще не дошли до этого. Представьте сложность моего положения. Я начал понимать, что, если я спрошу его напрямик, этот… этот одержимый может поднять скандал. Он мог отказаться и сомневаться в моем праве. Мои права легко доказуемы; но это будет означать задержку и всякого рода осложнения. И что хуже всего, он мог заявить, что потерял рукопись! Я представлял себе, что он вполне способен вызвать полицейского, чтобы меня выгнали из его дома.

Весь вид мистера Эрбора выражал острейшее нежелание видеть себя в этом положении. Генерал Мейсон деликатно покашлял, а доктор Фелл ухитрился покрутить свои усы, скрывая усмешку.

– И в этот решающий момент, – продолжал Эрбор, постукивая кончиком зонта по полу, – все разлетелось в прах! Рукопись украли. И заметьте, я – именно я – понес потери.

Итак, джентльмены, – он обвел всех по очереди внимательным взглядом, – вы понимаете, почему я пустился в столь длительные пояснения и почему я стремлюсь установить принадлежность этой рукописи. Биттон наверняка считает, что ее украл я. Меня не слишком тревожит, что он обо мне думает; я даже не намерен открывать ему на это глаза. Но мне не хотелось бы, чтобы и полиция придерживалась этого мнения.

В тот уик-энд, когда пропала рукопись, меня не было в доме Биттона. Я вернулся только сегодня утром. Я гостил у мистера и миссис Спенглер, у моих друзей, которые живут неподалеку от моего коттеджа, о котором я говорил, в Голдерс-Грин. «Ага, – говорит проницательный Биттон, – у него есть алиби». И проявляет неслыханную наглость, позвонив им, чтобы его подтвердить. «Ага, – говорит он тогда, – это сделал человек, которого он нанял».

Приблизительно такие мысли могли возникнуть в воспаленном воображении Биттона. Но скажите, бога ради, зачем мне организовывать кражу рукописи, которая и так мне принадлежит?

Эрбор замолчал и сложил руки на груди с видом закончившего выступление оратора.

Наступила пауза. Присевший на край стула Хэдли кивнул.

– Полагаю, мистер Эрбор, – сказал он, – вы готовы доказать законность вашего заявления?

– Естественно. Договор между мной и мистером Мак-Картни составлен в присутствии моего нью-йоркского юриста и должным образом заверен. Копия этого договора в настоящее время имеется у моего поверенного в Лондоне. Если вы пожелаете все это проверить, я буду рад вручить вам его визитную карточку.

Хэдли развел руками:

– В таком случае, мистер Эрбор, больше нам нечего сказать. Сэр Уильям просто надеялся, что его открытие пройдет незамеченным. – Хэдли говорил холодно и спокойно. – Даже если бы вы… гм… изъяли рукопись, чтобы избежать проблем с сэром Уильямом, полиция ничего не смогла бы с вами поделать. Не могу сказать, что это было бы этичным поступком, скажу откровенно, я назвал бы его весьма похожим на кражу, но, по существу, все это вполне законно.

Мистер Эрбор всем своим видом выражал неудовольствие и даже раздражение. Он даже попытался напыжиться, но наткнулся на ледяной взгляд старшего инспектора. Тогда мистер Эрбор снова приобрел безмятежный вид.

– Но опустим все это, – несколько натянуто заметил он. – Абсурдность вашего предположения настолько же очевидна, насколько… гм… ваше примечательное поведение. Чтобы человек известного положения… – Он снова передернулся от неприязни и негодования, но овладел собой. – Для моих знакомых в Нью-Йорке это прозвучало бы просто смешно. Ха-ха! Очень смешно, поверьте. Но думаю, мы согласились на том, что все совершенно законно.

– Не совсем, если дело касается убийства, – возразил доктор Фелл.

В комнате повисло внезапное и гнетущее молчание.

Доктор обронил это замечание небрежным тоном и наклонился, чтобы потрепать по голове собаку, свернувшуюся у его ног. В тишине слышался шорох падающих на каминную решетку угольков и отдаленное пение рожков на плацу. Услышав звук рожков, генерал Мейсон машинально потянулся посмотреть на часы, но вдруг замер с напряженным взглядом.

Эрбор уже надевал пальто, собираясь уйти, но после фразы доктора Фелла тоже остановился.

– Простите? – недоуменно спросил он.

– Я сказал: «Не совсем законно, если дело касается убийства», – громче повторил доктор Фелл. – Не уходите, мистер Эрбор. Теперь мы поговорим об убийстве. Это ведь вас не удивляет? Некоторое время назад вы сами предлагали обсудить эту тему. – Его полусонный взгляд стал осмысленным и проницательным. – Разве вам неизвестно, мистер Эрбор, кто убит? – продолжал он.

– Я… Я слышал, как об этом говорили, – ответил тот, пристально глядя на вопрошавшего. – Кто-то назвал имя Дрэкелл или Дрисколл, что-то в этом роде. Но я не вмешивался в эти разговоры. Какое отношение ко мне может иметь человек, убитый в Тауэре?

– Его звали Дрисколл, Филип Дрисколл. Это племянник сэра Уильяма Биттона.

Какого бы эффекта ни ожидал добиться доктор Фелл своим сообщением, результат был поразительным. Эрбор побледнел, даже побелел, и на его щеках проступили красные пятна. Изящные очки дрогнули у него на носу, и он поправил их дрожащей рукой. Ясно было, что у мистера Эрбора слабое сердце. Потрясение было как моральным, так и физическим. Хэдли встревоженно шагнул к нему, но мистер Эрбор махнул ему рукой.

– Вы должны простить меня, джентльмены, – пробормотал он. Затем его голос стал тверже. – Я… Для меня было потрясением услышать имя человека, которого я… которого я знал. Этот Дрисколл… Он был невысоким молодым человеком… дайте вспомнить… с рыжими волосами?