Эмили Сноу - Поглощенный Страница 27

- Сучки бешеные. Особенно те, что считают себя влюбленными в Лукаса-Чертового-Вульфа, - говорит он.

Открывая руку, я смотрю на то, что он мне дал.

- Ты хочешь, чтобы я брызнула на кого-то перцовым спреем?

Он беззаботно улыбается.

- Как я и говорил, сучки безумны. Они знают, что Лукас в городе и будут пытаться разыскать его.

Сжимая перцовый баллончик, я прикусываю нижнюю губу. Этот... подарок от Синджина говорит мне о кое-чем: во-первых, даже если это весьма маловероятно, но угрозы на сайте фанов YTS могут превратиться в реальность. А во-вторых, этот подарок значит, что Синджин, несмотря на его грубые комментарии и мрачные взгляды, волнуется обо мне.

Когда я открываю рот, то решаю ответить ему прямотой.

- Я тронута.

Прищуривая свои зеленые глаза, Син фыркает.

- Если ты станешь проявлять ко мне сентиментальность, я отменю бронь в отеле и приведу Скарлет и Беллу в вашу спальню в автобусе.

- Фу, - я бросаю перцовый баллончик в сумочку, висящую у меня на плече. - Ты - грязный ублюдок, - откашливаясь, я добавляю от всего сердца: - Хорошего тебе дня, Синджин.

Его лицо расслабляется, и от удивления я делаю шаг назад.

- Это будет лучший канун дня рождения за всю мою жизнь.

Когда я иду задом наперед к BMW, который Лукас уже подогнал ближе к нам, то не могу не глядеть Сину вслед, пока он возвращается в автобус за своими вещами. И когда мы въезжаем со стоянки, я молчу, но спустя несколько минут, рука Лукаса ложится на мое бедро, останавливаясь между моих ног.

- Расскажи мне о Синджине, - говорю я.

- А что с ним?

- Почему он такой...

- Ебнутый? - спрашивает Лукас.

Растирая рукой шею, я киваю.

- Думаю, это самое подходящее прилагательное.

Уголок губ Лукаса напрягается.

- Потому что он вырос в ебнутой семье. С жестоким отчимом. И наркозависимой матерью, - он выдерживает паузу, пока навигатор велит повернуть направо. - У него не было никого по типу твоей бабушки, чтобы присмотреть за ним и его сестрами. Даже после того, как его родители утратили право на опеку, дела для него и его сестер не стали лучше.

- Зои же одна из его сестер?

Лукас резко поворачивает голову, пугая меня.

- А почему ты спрашиваешь? - когда я не отвечаю, он медленно качает головой. - Она - женщина, которую он повстречал в реабилитационном центре.

Мой рот открывается в немом звуке "О".

- Так она все еще на реабилитации?

Лукас так сильно сжимает руль, что костяшки на его пальцах белеют.

- Она - не наркоманка, - поясняет он тихо. - Она - дочь его врача, и ей 19 лет. Сказать, что этот конфликт волнует Синджина - преуменьшение года. Но я начинаю думать, что это самый лучший гребаный конфликт, с которым ему доводилось сталкиваться. Потому что он все еще чист.

А еще он несчастен.

Откидываясь на сидение, я поворачиваю голову в сторону, разглядывая здание аэропорта и соседние строения, пока они не расплываются в одно большое пятно. Я снова молчу, пока Лукас не останавливается перед входом в наш отель, а затем просто бросаю "спасибо" лакею, придерживающему для меня открытую дверь. Как только мы заходим внутрь, нас приветствует кто-то из персонала, но вместо того, чтобы воспользоваться обычными лифтами справа от лобби, консьерж сопровождает нас в отдельную часть отеля, к лифту в пентхаус.

- Если я или кто-либо из персонала отеля "Эйвери" можем что-нибудь для вас сделать, дабы ваше пребывание здесь было приятнее, чем в прошлый раз, пожалуйста, не стесняйтесь, дайте нам знать, - говорит сопровождающий нас невысокий коренастый мужчина перед тем, как мы с Лукасом входим в лифт.

Как только двери закрываются, я прислоняюсь спиной к стене, приподнимая бровь.

- Приятнее, чем в прошлый раз, - повторяю я.

- Ты хоть представляешь, насколько сексуальна, когда так кривишься? - спрашивает он, медленно шагая ко мне. Я сжимаю ладонями прохладные металлические поручни за спиной. - И прежде чем эта прекрасная головка начнет гадать, скажу "нет". Здесь со мной никогда не было никакой женщины.

- Я и не собиралась спрашивать, - шепчу я. Он прижимает меня к стене лифта, и я стону, пока его зубу прикусывают мочку моего ушка. - То есть, меня не волнует это. И еще нам не следует делать подобное в лифте - здесь же камеры.

- И ты мне снова лжешь, - рычит он. - А еще, ты реально думаешь, что меня волнуют камеры? - он целует контуры моего лица, пока не доходит до чувствительного места на шее, и я напряженно сглатываю. - Ты такая замечательная на вкус. Столь сладкая. Я могу думать лишь о том, как попробую тебя везде.

Без предупреждения, он подхватывает меня, отрывая от пола. Я вскрикиваю и инстинктивно оборачиваю ноги вокруг его талии.

- Конечно же, тебя заботят камеры, - шепчу я, пока его язык скользит по чувствительному участку вдоль моей ключицы. - Ты должен об этом волноваться.

Моя голова идет кругом, и если бы лифт не издал звонкий звук, я бы и не поняла, что мы уже остановились на последнем этаже.

- Когда мы войдем в эту комнату, ты будешь всецело моей, - говорит он. - Никаких разговоров или упоминаний Силлы. Только ты и я.

Он не упоминает Сэм, но я думаю о ней, однако решаю не позволять нашему с ней незначительному контакту испортить все мое время с Лукасом. Эти выходные я проведу в Нэшвилле и хочу смаковать каждое воспоминание о наших с Лукасом моментах наедине.

- Хорошо. Я обещаю.

- Я прослежу, чтобы ты сдержала это обещание, Рыжая, - говорит он с долей угрозы.

А затем Лукас заносит меня в пентхаус, не выпуская из объятий, пока мы не добираемся до большого, круглого дивана по центру комнаты - мягкие секции из коричневой кожи составлены вместе, образовывая единое круглое пространство. Опускаясь на него, я осматриваюсь, пытаясь лучше разглядеть номер, в котором пробуду следующие тридцать шесть часов.

Здесь все оформлено в нейтральных тонах - богатого желтовато-коричневого оттенка. Прямо напротив дивана расположен бар с гранитной столешницей, а слева от меня - французские двери, которые ведут, как я предполагаю, в спальню. Справа стоит фортепиано, и от одного взгляда на него меня настигает воспоминание о той ночи в Нэшвилле, когда Лукас нагнул меня рядом с такой же моделью данного инструмента.

- И почему оно кажется мне знакомым? - дразнюсь я.

- Потому что так и задумывалось, - беря мою руку, он тянет меня так, что я поднимаюсь на колени, и наши тела соприкасаются. - Задумывалось, что ты для меня сыграешь, Сиенна.

- А что, если я не захочу?

Заводя руки мне за голову, он целует меня, грубо, страстно и быстро, так, что легкие покидает весь воздух. Я отступаю назад, к подушкам, как только Лукас отпускает мои руки, но тут он качает головой.

- Развернись.

Я могла бы спросить, зачем мне разворачиваться. Или могла бы начать с ним пререкаться - лишь для того, чтобы проверить, как далеко Лукас готов зайти в моем наказании. Но вместо этого я молчу. Не разрывая зрительного контакта, подчиняюсь, разворачиваясь так, что моя грудь касается спинки дивана.

- Знаешь, что я понял? - кончики его пальцев ныряют под мою мягкую хлопковую футболку, и я задерживаю дыхание, пока он вынуждает меня поднять руки и позволить ему снять ее через голову. - Я ошибался насчет автобуса.

Я оглядываюсь на него.

- Что?

- Я не могу прикоснуться к тебе так, как того хочу. Не могу сводить тебя с ума всякий раз, как ты стискиваешь зубы, - он выводит кончиками пальцев круги на моей спине, и я оглядываюсь назад, отмечая, что одна из стен нашего люкса представляет собой панорамное окно от пола до потолка. - Поэтому весь сегодняшний гребаный день я намерен провести внутри тебя, пробуя тебя и касаясь. Ты понимаешь?

Я киваю, а буквально через секунду ахаю, так как он подцепляет застежку моего лифчика умелым движением пальцев.

- Если ты порвешь мне еще один лифчик, я устрою тебе...

- Господи, ты слишком много болтаешь, - когда он забирается на диван у меня за спиной, я скольжу вперед, пока моя грудь не оказывается прямо напротив диванной подушки. Лукас снимает с меня лифчик - и к слову, он все еще невредим - и вешает его на спинку дивана. - Видишь, целехонький.

Он убирает волосы с моего затылка и проводит носом по чувствительной зоне между моими лопатками.

- Ты так приятно пахнешь - так правильно. Знаешь об этом? - когда я двигаю головой, не то кивая, не то качая, он смеется, уткнувшись мне в спину. - А сейчас я собираюсь раздеть тебя догола.

- Да, прошу.

Пока Лукас снимает с меня оставшуюся одежду, его прикосновения видоизменяются. Расстегивая мои шорты, кончики его пальцев нежны и заботливы, едва соприкасаются с моими бедрами. Но когда дело доходит до снятия трусиков, Лукас действует грубо. Он разрывает их на две неровные половинки и сразу же скользит большим пальцем по моим влажным складочкам.

Как только оказываюсь полностью обнаженной, я крепко хватаюсь за спинку дивана и вздрагиваю. Лукас же отстраняется, вставая на пол, и когда я пытаюсь посмотреть, чем он занят, его ладонь с силой приземляется на мою попку.