Васильев В.В - Подвалы кантовской метафизики Страница 27

Далее Кант приступает к доказательству схематизированных (см. А 181 / В 223) основоположений, подчеркивая при этом, что доказательство будет вестись субъективным путем (А 149 / В 188; объективная сторона изложена в главе о схематизме). Анализ представленных Кантом аргументов показывает, что конкретные методики доказательства различных групп основоположений существенно отличаются друг от друга. Так, для обоснования математических основоположений (А 162 / В 201), а именно, аксиом созерцания - "все явления со стороны их созерцания суть экстенсивные величины" (А 162) и антиципаций восприятия - "во всех явлениях ощущение и то реальное, что соответствует ощущению в предмете... имеет интенсивную величину, т.е. степень" (А 166) - Кант просто эксплицирует структурные особенности восприятия пространства и времени. Время, к примеру, схватывается как последовательное прибавление однородных частей, оно может быть в той или иной степени наполненным и т.д. (А 162-166, 166-176 / В 202-207, 207-218).

Внешне сходным образом осуществляется доказательство первой аналогии опыта - "все явления содержат в себе постоянное (субстанцию) как сам предмет и изменчивое в качестве лишь определения предмета, т.е. способа его существования" (А 182). Доказывая это основоположение, Кант отталкивается от одного из модусов времени - "постоянности" (Beharrlichkeit - А 177 / В219), коррелятом которого в эмпирическом созерцании и является субстанция (А 182-183; В 226-227). Однако, в отличие от доказательства математических основоположений, в данном случае Канту надо еще показать необходимость наличия подобного коррелята (что оказывается очень непростой задачей, и понять, каким образом Кант справлялся с ней, можно будет только после воссоздания полной структуры всей субъективной дедукции).

Совсем иначе выглядит обоснование четвертой группы основоположений - постулатов эмпирического мышления вообще. Специфика их в том, что они содержат всего лишь "разъяснение понятий возможности, действительности и необходимости в их эмпирическом применении" (А 219 / В 266). К примеру, возможно "то, что согласно с формальными условиями опыта", действительно - "то, что связано с материальными условиями опыта" (А 218 / В 265-266) и т.д. Соответственно, доказательства постулатов эмпирического мышления превращаются в обоснование приведенных выше определений категорий модальности по отношению к предметам опыта. Само это обоснование выглядит таким образом: Кант показывает, что, допустим, действительность тех или иных предметов нельзя познать, иначе как предположив, что они даны или могут при определенных условиях быть даны в восприятии (А 225 / В 272). Другого пути просто нет, так как "в одном лишь понятии вещи нельзя найти признак ее существования" (там же). Подобным образом Кант излагает и другие постулаты эмпирического мышления. В целом, доказательство постулатов эмпирического мышления сводится к объяснению того, что категории модальности приобретают значение лишь при отнесении их к возможному опыту; а также к уточнению данных значений.

Наибольший интерес в контексте данного параграфа представляют, однако, кантовские доказательства второй и третьей аналогий опыта: "все, что происходит... предполагает нечто, за чем оно следует по определенному правилу" (А 189 основоположение о причинности; ср. В 232) и "все субстанции, поскольку они существуют одновременно, находятся в полном общении" (А 211 - основоположение о взаимодействии).

Именно в доказательствах этих аналогий опыта просматривается наибольшее сходство с принципами "достаточной" дедукции категорий. Как и в "достаточной" дедукции, Кант показывает здесь, что субъективные связи восприятий - в отношении их последовательности или сосуществования - могут быть превращены в объективные только при условии подчинения их категориям (причинности или взаимодействия).

Рассмотрим в качестве примера основные моменты кантовского доказательства второй аналогии опыта - основоположения о причинности. Первое, что фиксирует Кант: восприятие многообразного в явлении всегда последовательно (А 189 / В 234). При этом Кант подчеркивает, что само по себе восприятие некоторой последовательности многообразного еще не свидетельствует о том, что схватываемые представления объективно следуют друг за другом, и что более позднее представление объективно возникает вслед за тем, которое воспринималось ранее (А 109 / В 234; А 198 / В 243). В самом деле, даже те представления, которые считаются объективно сосуществующими, к примеру, крыша дома и его основание могут восприниматься последовательно (А 192 / В 237).

Для того, чтобы выяснить, каким образом мы можем прийти к установлению объективной последовательности, Кант прежде всего уточняет смысл понятия "объект" относительно многообразного в явлении. Поскольку сами явления есть не более чем наши субъективные представления (А 190 / В 235), единственным критерием объективности для данного в них многообразного оказывается подчиненность последнего необходимым правилам (А 191 / В 236), в частности, основоположению о причинности (А 193-194 / В 239).

Подобная трактовка "объекта" непосредственно перекликается с дефиницией "предмета представлений", которая дана в тексте трансцендентальной дедукции категорий первого издания "Критики" и которая реализует там первую фазу "достаточной" дедукции (А 104).

Но вернемся к кантовскому доказательству второй аналогии опыта. Определив в общем понятие "объекта", Кант сразу получил возможность применить это понятие к последовательности восприятий и сделать вывод, что мы лишь тогда можем говорить о событии как объективном возникновении чего-то нового, когда мы допускаем, что в предшествующий момент времени имелось нечто, из чего по некоторому правилу вытекало данное событие, т.е. имелась причина (А 193-194 / В 239). Для подтверждения этого вывода Кант обращается к исследованию того, как мы реально устанавливаем объективную последовательность в явлении. Поскольку мы не можем воспринять само (абсолютное) время (А 200 / В 245), нами используется следующий метод: там, где порядок схватывания последовательных представлений неопределен - к примеру, мы можем воспринять сначала крышу дома, а потом основание, но можем и наоборот, сначала основание, затем крышу (А 192 / В 237) - мы считаем эти представления сосуществующими; однако в тех случаях, когда порядок схватывания определен - лодку, плывущую вниз по течению, нельзя воспринимать то выше, то ниже (там же) - мы склонны считать более поздние представления объективно возникающими позже тех, которые воспринимались до них (А 193 / В 238).

Но чем объясняется такая определенность схватывания? По мнению Канта - подчиненностью многообразного в явлении основоположению о причинности (А 193 / В 238). Это подтверждает, что, определяя объективную последовательность многообразного, мы действительно пользуемся указанным основоположением.

Таким образом, в доказательстве второй аналогии опыта на самом деле обнаруживаются параллели с "достаточной" дедукцией категорий. Установив критерий объективности для явлений и применив его к последовательности восприятий, Кант выяснил, что все, что мыслится объективно происходящим, должно представляться нами имеющим причину, так как именно понятие причины соответствует упомянутому критерию объективности, т.е. необходимой связи восприятий.

Подобным образом разворачивается и "достаточная" дедукция: вначале разъясняется понятие "предмета представлений", затем показывается, что данный предмет может быть помыслен только с помощью категорий.

Для того, чтобы поставить точку в дискуссии о родстве доказательства второй аналогии опыта и "достаточной" дедукции, можно привести "генетический" довод: первоначально, в середине семидесятых годов XVIII века, эти аргументы были совмещены Кантом в единое доказательство. Речь идет о следующем фрагменте кантовских черновиков: "Когда мое представление следует за чем-нибудь, его предмет еще не следовал бы, если бы его представление не было определено этим в качестве следствия, которое может происходить не иначе, как в соответствии с некоторым всеобщим законом. Или же должен быть всеобщий закон, согласно которому всякое последующее определено чем-то предшествующим, ибо в противном случае я не прилагал бы к последовательности представлений никакой последовательности предметов. Ведь чтобы придать моим представлениям предметы, всегда требуется, чтобы представление было определено по некоторому всеобщему закону, так как именно в моменте общезначимости и состоит предмет. Точно также, я не представлял бы ничего в качестве внешнего мне и, следовательно, не превращал бы явление в опыт (объективный), если бы представления не относились к чему-то, что параллельно моему Я, и с помощью чего я переносил бы их от себя на другой субъект. Но дело обстояло бы именно так, если бы многообразные представления не определяли друг друга по всеобщему закону (XVII: 648).