Луи-Себастьен Мерсье - Картины Парижа. Том II Страница 28

В Париж притекает масса денег, и это усугубляется еще тем, что эти деньги не возвращаются в провинцию, с сосредоточиваются здесь в небольшом числе рук.

Подобного рода соображения вызвали у многих желание превратить Париж в порт, каким он и был, повидимому, в былые времена. Нет сомнения, что морская торговля как нельзя более подошла бы столице такого населенного королевства, каким является Франция, особенно если принять во внимание то обстоятельство, что почти все деньги сосредоточены именно в Париже. Такая торговля ничем не повредила бы другим городам королевства, — во-первых, потому, что новые сношения, завязавшиеся с Америкой, могли бы удвоить или утроить число кораблей, курсирующих в настоящее время; во-вторых, потому, что торговля оживляет все области, в которые она проникает; и наконец, потому, что со временем, при некоторых усилиях, можно было бы оспаривать у Англии и у Голландии часть того исключительного господства на море, которое они присвоили себе.

Какое невероятное оживление и рост промышленности получились бы от такого мероприятия! Оно расширило и облагородило бы деятельность наших финансистов, превратившихся в ростовщиков за отсутствием более крупных задач. Оно доставило бы множество новых возможностей людям, которые, при всей своей смелости и талантах, в настоящее время бездействуют.

Проект устроить пристань для торговых судов у подножия прекрасного Тюильерийского дворца не считается неосуществимым. Предполагают даже, что сумма, необходимая для преодоления всех трудностей, не превысит сорока шести миллионов. Я познакомился, между прочим, с одним планом, который, повидимому, способен победить все препятствия и сделать реку судоходной во все времена года.

Как! Неужели же народ, который соединил Средиземное море с океаном, неужели страна, породившая Рике и Лорана{102}, убоится гораздо более легкого предприятия? А между тем, когда понадобилось заставить воды Лангедокского канала подняться выше уровня моста и пересечь реку, протечь через горный хребет, просверленный на большой высоте, подняться на другую гору и опять спуститься, нигде не затерявшись, то в этой работе усматривали не меньше трудностей, которые тоже считались непреоборимыми. И, тем не менее, их преодолели на протяжении более сорока льё, несмотря на то, что машины в то время далеко не достигали теперешнего совершенства.

Насколько новое предприятие было бы и полезнее и нужнее! У нас истрачено много больше на боскеты с ненужными мраморными изваяниями, свидетельствующие лишь о тщеславии королей, а не о их величии. Мне хотелось бы ускорить момент, когда столица даст выход своим многочисленным детям, вынужденным чаще всего эмигрировать или же пресмыкаться, занимаясь унизительными делами. Я предвижу для столицы обеспеченное существование, — залог счастья, и уже не буду беспокоиться о ее будущем: она станет равной всем столицам мира. Но я почту ее действительно благоденствующей лишь тогда, когда она проложит себе пути к морям, чтобы дать непосредственный доступ изобилию. Без этого самые неожиданные бедствия смогут ее иссушить, истощить и принести смерть ее гражданам.

276. Париж-порт

Истратив триста или четыреста миллионов на бессмысленные, ненужные и бесплодные войны, как могли не привести в исполнение проекта, имеющего целью привлечь в Париж корабли? Сделать из Парижа порт, каким он был когда-то{103}, возобновить древнюю морскую торговлю этого большого города, привлекать корабли, приплывающие со всех сторон света, не значило ли бы это дать торговле Франции сильный толчок. Роскошь столицы, ее населенность, старания жителей — все обеспечило бы полный успех.

Проект этот вполне выполним; нужно только углубить русло реки, чтобы сделать ее судоходной; можно ли бояться расходов, когда дело идет о таком великолепном и важном предприятии?

Возможно, что тогда, помимо королевского флота (этой дорогой и ненужной декорации), и торговые суда во множестве двинулись бы в море, представляя собою внушительный флот, так как они были бы снабжены всем, что могут дать соединенные силы богатого, трудолюбивого и обширного города. За его судьбу не приходилось бы больше бояться; всем его коренным гражданам были бы обеспечены средства к жизни. Франция могла бы иметь, благодаря своим природным богатствам, до шести первостепенных приморских портов, а у нас до сих пор их всего только три.

Все деньги, которые расходуются в Париже на пустую роскошь, на легкомысленные удовольствия, нашли бы себе применение в области широкой и честной торговли, которая возвысила бы души и умы; спекуляция исчезла бы, уступив место коммерции; ростовщичество покрылось бы краской стыда, познакомившись с более благородными, более прибыльными и законными способами наживы. Наконец, если успехи вообще пропорциональны усилиям, которые вкладываются в то или иное предприятие, то какие только выгоды не сулит нам будущее!

Столица такого королевства показалась бы еще великолепнее в окружении тысячи судов; достаток, которым она теперь пользуется за счет истощения окрестностей, утомления людей и лошадей и порчи дорог, приплывал бы на парусах, без труда и усилий, к самому подножию ее величественных стен. Промышленность, подгоняемая во всех направлениях, стала бы смелее и просвещеннее; благодаря этому проекту она развилась бы, и в результате получилось бы нечто действительно великое, другими словами, — нечто способное повысить мощь королевства.

Эта новая победа была бы, несомненно, ценнее, чем завоевание каких-то отдаленных островов, на обладании которыми настаивают политические рутинеры.

Если мы заглянем в глубь истории, то увидим, что народы Швеции, Дании и Норвегии, в числе сорока тысяч человек с Сигфридом во главе, явились в 885 году во Францию и предприняли осаду Парижа; у них было семьсот парусных судов, не считая барок; Аббон{104}, современник и свидетель этих событий, монах аббатства Сен-Жермен-де-Пре, написавший латинскими стихами двухтомную историю этой войны, говорит, что вся река была сплошь покрыта судами на пространстве в два льё. Он прибавляет, что в течение столетия они уже дважды являлись во Францию.

Юлий Цезарь в третьей книге своих Записок{105} рассказывает, что во время войны с галлами он приказал за одну зиму соорудить в окрестностях Парижа шестьсот деревянных судов, что весной он погрузил на них свое войско, оружие, поклажу, лошадей и провизию и, спустившись по Сене, приплыл в Дьепп, а оттуда направился в Англию, которую и завоевал.

Не видели мы разве всего несколько лет назад, именно 1 августа 1766 года, капитана Бертло{106}, приплывшего к Пон-Роялю на судне, вместимостью в сто шестьдесят тонн, длиною в пятьдесят пять футов, с гросс-мачтою в восемьдесят футов вышиной? Когда он уехал 22-го числа того же месяца, нагрузив свое судно товарами, вода в Сене достигала почти такого же уровня как теперь, то есть двадцати пяти футов. Это судно дошло из Руана в Париж в семь дней, из Руана в Пуасси в четыре дня, а в другой раз из Гавра в Париж в десять дней.

Руанская Академия наук, изящной словесности и художеств на открытом заседании 1 августа 1759 года объявила, что предлагает для будущей конкурсной работы ответить на следующий вопрос: Не была ли Сена в прежние времена судоходной для кораблей значительно бо́льших размеров, чем те, которые плавают по ней сейчас, и нет ли средств восстановить ее былую судоходность или создать таковую? В 1760 году премию никто не получил, так как Академию не удовлетворили присланные сочинения; в 1761 году ее тоже не удовлетворила ни одна работа, и Академия решила дать для конкурса какую-нибудь другую тему.

У инженеров этот проект никогда не считался невыполнимым, и предварительная смета работ за подписью нескольких архитекторов уже подавалась в министерство.

На разрушительные войны, на глупые министерские выдумки у нас деньги есть, но их нет на то, чтобы оживить колоссальный город и облегчить провинциям уплату громадной и тягостной дани, которою обкладывает их столица.

277. Тюрьмы

Вернемся теперь от этих возвышенных проектов к действительности. Оставим прекрасные мечты, чтобы обратить внимание на нашу нужду и бедность. Отдадим себе отчет в нашем крайнем равнодушии ко всему, что касается человеколюбия. Вокруг меня только что реяли светлые образы; тюрьмы, цепи, звук запираемых засовов пробудили меня от грез!

Закон одинаково хватает и сажает в тюрьму как невинного, так и виноватого, пока не выясняются все обстоятельства преступления. Но так как тюрьма представляет собой в высшей степени тяжелую кару, то наказание это должно быть по возможности смягчено. Ведь для того, чтобы удостовериться в моей личности, не требуется губить мое здоровье, лишать меня солнца и воздуха, запирать меня в зловонное помещение и заставлять томиться среди шайки разбойников, один вид которых является настоящей пыткой.