Неизвестно - Сахаров В.И. Воин Яровита. Страница 28

Глава 11.

Новгород. 6651 С.М.З.Х.

Наша эскадра простояла в Ладоге всего одну ночь, а жаль, мне там понравилось и в основном из-за того, что семья местных Соколов встретила меня как своего, пусть не родственника, но близкого к торговому клану человека. Короче, доброжелательные люди, с хитринкой, но в целом честные и прямые, с которыми можно иметь дело. Однако наступило утро и, взяв с собой моего полного тезку, вслед за посольскими кораблями, я отправился вверх по Волхову. До Новгорода добрались своим чередом. Наши корабли один за другим подходили к причалам между Федоровым ручьем и разрушенным Великим мостом, а затем швартовались. Только прижались к берегу, и тут началась суета. На деревянном причале перед “Яровитом” остановился отряд воинов в броне и с оружием. Было их три десятка, и по внешнему виду все они являлись княжескими дружинниками из Смоленска. Я приготовился к возможным неприятностям и приказал варягам не зевать. Однако все обошлось. Меня попробовали сходу кинуть на деньги, но у встречающей стороны ничего не получилось. – Э-й! На этом корабле черниговский князь Игорь Ольгович? – перед шнеккером остановился грузный бородатый брюнет в темно-красном кафтане и заломленной на бок невысокой бобровой шапке. – Да, – подойдя к борту и глядя на него слегка сверху вниз, ответил я. – А ты кто таков? Мужик, за спиной которого стояли дружинники, кинул взгляд назад, убедился, что они рядом, и отозвался: – Я боярин новгородского князя Святополка Мстиславича, а зовут меня Божейко Доможир. – А я руянский варяг Вадим Сокол. Что тебе и твоему князю до Игоря Ольговича? – Святополк Мстиславич приглашает его в гости. – Он пока занят, – я усмехнулся и посмотрел на сидящего под бортом тихого пленника, которого все же приучили к тому, что плен есть плен и нечего рот раскрывать, пока команда не дадена. – Но мой... – Когда Игорь Ольгович будет свободен, то обязательно навестит своего родственника. – Я хочу увидеть князя. – Немой, – я кивнул вагру. Ястреб поднял Ольговича и поставил его рядом со мной. Боярин удостоверился, что важная персона жива, поклонился ему, а затем спросил: – Княже, как ты? Игорь Ольгович скривился, опасливо покосился на меня и ответил: – Все хорошо, боярин Божейко. Скажи моему родичу Святополку Мстиславичу, что я жду выкупа. Посланец номинального новгородского правителя покивал бородой и снова обратился ко мне: – Слушай, варяг, отпусти своего гостя с нами. Слово даю, что он назад вернется, а за мной поручительство князя. “Ну да, конечно, – подумал я. – Вам только пленника отдай и прощай Игорь Ольгович. Нет, так дела не делаются”. Я поймал взгляд Доможира, и он его не выдержал. Значит, точно меня кинуть решили. Однако не так прост Вадим Сокол, а потому шиш вам, а не князя. Утром деньги, вечером стулья. Вечером деньги, утром стулья. Только так, и никак иначе. – Нет, боярин, – покачав головой, ответил я. – Твое слово для меня мало что значит, да и ручательство князя вашего, недорого стоит. – Как ты смеешь!? – боярин вскипел. – Да вот так и смею. Или это не твой князь, когда в Берестье сидел, с горожан деньги на постройку каменной церкви собрал, а когда его в Новгород позвали, то вместе с этой казной уехал. Было такое? – боярин промолчал, а я добавил: – Ступай Божейко и передай людям Всеволода Ольговича, которые сейчас в кремле сидят, что я хочу получить свое серебро. Однако ждать его долго не стану и если вскоре не увижу причитающиеся мне гривны, запродам Игоря Ольговича каким-нибудь северным дикарям, вроде венделей, и прощевайте. Доможир поскрипел зубами, но огрызаться не стал, а отдал приказ дружине очистить причал. Все правильно, спорить не надо. Витязи Святовида уже высадились, мои воины при оружии, да и городские ротники, десяток крепких рубак, уже у него за спиной, так что необходимо вернуться к своему князю и доложить о провале операции. Дружинники ушли, а мой экипаж начал сходить на берег. В заранее арендованные склады переносились товары, в том числе и бумага. Ну, а когда Ростич уладил формальности и выплатил городским мытарям положенные денежные сборы за стоянку, варяги, оставив на причалах стражу, направились на постоялые дворы рядом с городским торгом. Все было рядом, и помещения для нас заранее подготовили, не зря же здесь люди Менко торгуют, так что устроились на новом месте быстро. Мои экипажи на одном подворье, а витязи и посольство еще в пяти рядышком. Ольговича определили в глухую каморку, которую охранял караул из трех воинов, а тезка верхом поехал в Рюриково городище, к отцу. После чего мы с капитанами отправились в баньку. Пока помылись, да попарились, а потом поужинали, стало смеркаться. Было, я подумал, что все наиболее интересные события произойдут завтра. Но нет, вечер только начинался. На постоялый двор, под охраной все тех же княжеских дружинников, заявились люди Всеволода Ольговича, три серьезных бывалых воина, один из которых, между прочим, был варягом, и я его знал. Звали этого воина Мичура и в прошлом году, по праву крови, будучи Виславитом, он претендовал на высокое звание руянского князя. Однако у него ничего не вышло и он, несолоно хлебавши, вернулся в Киев. А теперь этот воевода великого князя в звании тысяцкого прибыл в Новгород как переговорщик. Тысяцкого, плотного длинноволосого дядьку в бархатном полукафтане, пропустили в общий зал, а его сопровождающие остались возле входной двери. На краткий миг Мичура остановился и огляделся, а затем встряхнул русыми волосами и прошел за центральный стол. Мы с капитанами как раз заканчивали ужин и позволили себе по кружке пива. Настроение было приподнятым, и зачем пришел важный гость понятно. Так что ходить вокруг да около нужды не было, и я пригласил высокородного Виславита присесть: – Поужинай с нами храбрый Мичура, – я указал тысяцкому на лавку напротив. Он сел, кивнул Самороду, которого знал, а затем сказал: – Я посланец Великого Князя Всеволода Ольговича. Прибыл за его братом. – Очень хорошо. Гривны привез? – Да, – короткий кивок. – Тогда отдай мне серебро и забирай Ольговича. Вроде бы все просто. – Не торопись. Не все сразу, – он недобро прищурился и развернул плечи, после чего взял короткую паузу и сказал: – Нам надо поговорить один на один. – У меня от товарищей секретов нет, – я кивнул в сторону Саморода и Жарко. – Поэтому сам их спроси. Захотят уйти, поговорим, а нет, жди, пока доедим. Мичура посмотрел на капитанов, и они встали, ибо уважение к Виславитам это одна из отличительных черт племени ранов. Да и тысяцкого, который до своего переезда на Русь был славным мореходом, они по старой памяти уважали. Не просто как потомка древней фамилии, а как славного воина и удачливого лихого варяга. – Мы пойдем, – сказал Ранко. Я согласно кивнул, дождался, пока мы с Мичурой останемся наедине, разумеется, если не считать, что вокруг нас рядовые варяги и рыбаки, затем налил себе в кружку пива и спросил его: – Итак, о чем разговор, тысяцкий? – Отпусти Ольговича без выкупа, – не попросил, а сходу потребовал он. – Нет, – мой ответ был коротким. – Ты что, совсем ум потерял? Тебе сказано, отпусти Ольговича. – Кем сказано? – Мной. Воевода хотел задавить меня авторитетом, но, это для Саморода и Жарко он Виславит, а мне Мичура никто. Поэтому я себя не сдерживал и ответил грубо: – А кто ты такой, чтобы твое мнение кого-то интересовало? Хочешь, скажу? – Ну, скажи. – Продажная шкура, которая в трудный час бросила родину и теперь за гривны Ольговичам служит. Вот ты кто. Поэтому заткнись и делай свое дело, проведи размен и забери Игоря, а то он уже по бабам черниговским соскучился. – Да я тебя... Варяг сжал кулаки и стал привставать, а я поймал его взгляд и спокойно усмехнулся: – Что ты? Готов вызвать меня на поединок? Давай. Хоть сегодня, а хоть завтра. Я убью тебя, и твое тело сгниет в могиле. Мичура делал расчет на то, что его авторитет все сам за него сделает. Но лучшие годы варяга прошли и он уже староват. Служба на чужого дядю, который отдавал ему самые разные приказы, и отречение от веры предков – все это не прошло даром. Тысяцкий растерял свою гордость и в нем осталось только хамство и желание любой ценой задавить противника. Однако сил, чтобы пойти до конца, взять в руки меч и выйти на поединок, в нем не было. Есть человек, а в нем пусто. Стержень исчез, а без него он всего лишь половинка разумного существа. Я это чувствовал, и когда киевский воевода упал задницей на лавку и сменил тон, ничуть этому не удивился. – Я же о тебе беспокоюсь, – понизив голос до полушепота, доверительно произнес воевода. – Зачем тебе такие враги, как Ольговичи? Отступись от серебра или возьми половину, и они о тебе забудут. – Про злую память Ольговичей и их длинные руки мне уже говорили, но я их не боюсь. Мое слово было сказано и я пойду до конца. Переговорщик покивал головой, вздохнул, как-то быстро сник и сказал: – Не хочешь жить в мире, получишь войну. Ольговичи тебя в пыль сотрут, а что останется, то по ветру развеют. – Посмотрим. Давай меняться. Чего зря языками воздух сотрясать. – Ладно. Веди Игоря. – А ты давай серебро. Сказав, что хотели, мы встали. Ольговича вывели на подворье гостиницы, и одновременно с этим в него въехал возок. В нем лежали тяжелые кожаные мешки с весовыми новгородскими гривнами, продолговатыми серебряными брусочками, каждый весом в 204 грамма, и я с капитанами их пересчитал. Ровно тысяча. Все верно, жалоб, претензий и заявлений, не имею. Затем мешки с серебром легли в ту самую каморку, где отдыхал пленник, а Игорь Ольгович отправился в руки Мичуры. Обмен прошел быстро, четко и без лишней волокиты. Есть товар, и есть купец. Каждый получил, что хотел, и остался доволен, или почти доволен. Ну, а на то, что черниговский князь пообещал меня достать, я положил с пробором. В Новгороде меня, скорее всего, не тронут, а за его пределами я сам почти любого врага порвать смогу. Игорь Ольгович отправился в гости к Святополку Мстиславичу, а я еще раз пересчитал гривны и подумал, что если бы не опасность со стороны мстительного князя, можно было бы загулять. Но нельзя, а значит, сухой закон и ожидание утра. В этот момент на постоялом дворе появился худощавый юноша в перетянутой узорчатым ремнем белой рубахе, Зван Дубко, летописец из храма Святовида, прикомандированный к посольству. Парень тут же подскочил ко мне, наклонился к уху и зашептал: – Вадим, тебя Бранко зовет. – Срочно? – Да. – А что случилось? – Городские верховоды прибыли. Хотят обсудить посольские дела до Совета Господ и созыва вече. – Кто именно? – Судило Иванкович, Нежата Твердятич, Страшко и... – Зван сделал паузу и выдохнул: – епископ Нифонт. – Да ты что? – удивился я. – Лично нас навестил? – Ага! – Понятно. Уже иду. Я сорвался с места. В сопровождении Немого и пары варягов перешел на соседний постоялый двор, приблизился к самой лучшей гостевой комнате, где остановился Ростич, и остановился. Вобрал в грудь воздух и выдохнул, откинул прочь все посторонние мысли и открыл дверь. В помещении находилось шесть человек. Из наших боян Бранко Ростич и командир первой сотни витязей Валигор. Они сидели за длинным столом, а напротив них расположилась местная власть. Три новгородца, одетые в небогатую и неприметную одежду кряжистые бородатые мужчины не старше сорока пяти лет, рукастые, сильные и уверенные в себя, а рядом с ними примостился седой старичок божий одуванчик в скромном подряснике, видимо, сам владыка Нифонт. Разговор только начался, а значит, я вовремя. Слегка поклонился и произнес: – Доброго вечера всей честной кампании. Новгородцы что-то пробурчали. Владыка смерил меня подозрительным колким взглядом и поджал губы. Ну, а Ростич кивнул на место рядом с собой: – Проходи Вадим. Два раза повторять нужды не было. Поэтому я присел и постарался сразу же просеять эмоции и чувства гостей. Однако у меня ничего не получилось. Люди передо мной были сильные, особенно Нифонт. Поэтому их реакции от меня были скрыты, а если давить, то они могли почуять недоброе. Это помешало бы нам вести предварительные переговоры, и я прислушался к разговору серьезных людей, которые решали судьбы народов и племен. – Значит так, мужи, – Ростич сразу перешел к делу, – чтобы было понятно, мы послы не только Руяна, но и других венедов. За нами все поморяне, бодричи и лютичи. А помимо того мы можем говорить за свеев короля Фремсинета, который вскоре отдельное посольство пришлет, и северных суомов с реки Кемийоки. – Это ясно, – отозвался Судило Иванкович, который расположился между Нежатой и Страшком. – Давай по сути. Чего от Новгорода хотите? – Союза хотим, посадник. Крепкого и нерушимого. Сильно на нас папы римские обижаются, да и вас недобрым словом поминают. А потому собрались мы с силами и ударили по католикам. Всерьез ударили. Да так сильно им наподдали, что Зеландию под себя забрали, а она ключ к выходу в океан. Однако врагов все же больше, вот и решили мы искать друзей среди братьев по крови и приморских племен. Пруссы уже готовы нам помогать, ибо понимают, что католики, если нас сметут, и до них добраться могут. Финны и свеи, коих я уже упоминал, тоже с нами, а теперь пришел черед Новгорода сказать за кого он, за католиков или за братьев своих. – Вишь ты, как повернул, – посадник усмехнулся и машинально огладил бороду. – Мол, либо с нами, либо с немцами и данами. Хитер ты боян. Да только мы пока не на вече, где толпа красивые речи любит слушать. Мы люди торговые, а с нами владыка Нифонт, – он кивнул в сторону старца, – который веру христианскую в наших землях блюдет. Поэтому нам надо знать, какая от вас Новгороду выгода будет, и чего вы хотите взамен. – Ха! – Бранко улыбнулся. – После разгрома войск Сверкера Кольссона и данов, за нами почти все Венедское море и если мы того пожелаем, то в нем будут плавать только наши корабли. Но зачем нам это, ведь Руян, как и Новгород, торговое место, а новгородцев, которые его посещают, всегда ждет самый теплый прием. Поэтому мы можем предложить вам свободную торговлю по всему водному простору, где ходят наши лодьи, охрану кораблей, приют и свободный проход в земли англов и франков. Того же венеды ждут от вас. Опять же по воинским делам есть предложение. Коль у нас беда будет, и враг к порогу подступит, то мы хотим иметь разрешение кинуть по городу и окрестным землям клич, чтобы набрать в войско охочих людей. А коль вам трудно будет, то мы в Новгород придем. Все как встарь. – Встарь оно по-разному бывало, – Судило задумался. – И дрались меж собою, бывало, и воевали заодно. Думать надо и подробней все обсудить. – Да, бывало по всякому, – согласился боян. – Но сейчас не Рюриковы времена и с каждым годом натиск со стороны западных королей становится все сильней. – До нас-то папа римский и его рыцари не доберутся, – бросил Страшко. – По дороге в дремучих лесах потеряются, да в болотах потопнут. – Если нас задавят, то и вас достанут, – тут в разговор уже я вмешался. – И это не сказки. Так оно и будет. А кроме сухопутных дорог есть еще морские пути, по которым датчане крестоносцев перевезут и сделают они это с превеликой радостью. – Мы христиане! – провозгласил епископ. Все замолчали. Да, это серьезный довод. Новгородцы в большинстве своем, как и европейцы, христиане. Но я возразил Нифонту: – Вы верите в Христа и Богородицу, но не так как на западе. Для жителей Европы вы схизматики и этим сказано все. Значит, вы враги, еретики и варвары с востока, так что на понимание с их стороны не надейтесь. Мира между Новгородом и католиками все равно не будет. Или ты, владыка, опасаешься за свою веру и думаешь, что мы твоих прихожан смущать станем? – Опасаюсь колдун, шибко опасаюсь, – не стал скрывать старец. – Народ находится во тьме, а моя обязанность вывести его к свету и окрестить всех, кто жаждет спасения души. А если мы с вами дружить станем, то много сомневающихся от истинного бога отвернется и после смерти в огненную геенну попадет. Смогу ли отмолить такой грех? Нет. Не смогу. Поэтому думаю, что союз Новгорода и Руяна затея не самая добрая. – Вот ты, владыка, про народ сказал и крещение. Но ты ведь, несмотря на то, что язычников не любишь, не огнем и мечом людей в христианскую веру загоняешь, правильно? – Да, – владыка нахмурился и кивнул. – Лично я против такого подхода. – Ну, а раз так, то давай поступим по совести. – Как это? – Мы не будем смущать народ былями про родовых богов, а вы дадите всем, кто до сих пор не принял новой веры, возможность спокойно и без ущерба для имущества и живота перебраться к нам. – Эдак очень много народа уйти сможет. Куда вы всех денете? – Так я ведь не за один год предлагаю это сделать, а растянуть переселение на десятилетие, и в итоге все останутся довольны. Вы будете крестить новообращенных и жить по заповедям божьим, а кто не согласен, тех к нам. – А ты хитер, колдун. Хочешь нашими руками людскую силу варягов увеличить? – Да это так. Но ведь и ты не прост, служитель Христа. Сразу все понимаешь, с полунамека. – Можно попробовать. Владыка посмотрел на посадника и его друзей-советников и еле заметно мотнул головой. Отлично! Старика такое решение скользкого вопроса устраивает. Он продолжает делать свое дело, которому посвятил всю жизнь, а мы, тихо и спокойно, получим тысячи людей, которыми можно заселить Зеландию. И получится ситуация примерно такая же, как некогда в Советском Союзе. Сионистские организации спонсировали наезды на евреев, а затем принимали их в Земле Обетованной, где постоянно требовались крепкие люди, которые не боялись трудностей, защищали свою новую родину и не бежали при первой же возможности, словно крысы, в Америку или Европу. Так и у нас. Местных язычников мы защитить не в состоянии, а сами они организоваться не могут, и значит, пусть уходят к нам. Что же касается церкви, то она, таким образом, снижает напряженность в обществе. И что характерно, делает это без крови и насилия, которое ей в будущем не раз аукнется, ибо структуры вроде Протоинквизиторского Приказа есть и сейчас. На первых порах это самый оптимальный вариант, а потом придет наше время. Когда новгородцы сами начнут избирать владыку, а случится это примерно через пятнадцать годков, если Руян устоит, мы обязательно постараемся, чтобы епископом стал наш человек. Уж на что, а на это денег и сил не пожалеем. Но для этого необходимо пережить Крестовый поход. Нифонт замолчал. Я тоже. И снова в разговор вступил Бранко, который опять стал расписывать перспективы от союза Руяна и Новгорода. Тут и бесплатный выход в океан, и борьба с пиратами, и взаимовыгодная торговля, и даже возможность создания республиканского форпоста на одном из близких к Зеландии островов, и оптовые закупки вооружения у новгородских кузнецов, и еще много чего. Посадник с ближними людьми слушали, кивали и спорили. Однако, в конце концов, консенсус был достигнут. Верховоды города, которые и так ясно видели перспективу нашего сотрудничества, и подписались бы на него в любом случае, окончательно склонились на нашу сторону. Ну, а коли так, то спустя пару-тройку дней соберется Совет Господ. Затем, еще через пару дней, общегородское вече. После чего, договор, в котором наше соглашение с Нифонтом не пропишут, будет заключен. Совершенно незаметно за разговором пролетело три часа. Гости, накинув на голову капюшоны, покинули нас, и растворись в темноте городских улиц. Мы с Бранко, проводив новгородцев, оставили сотника Валигора в общем зале и вышли на свежий воздух. Затем несколько минут молча стояли во дворе и вслушивались в голоса вартовых сторожей, которые разносились над городом: – Славен Славенский конец! – Славен Плотницкий конец! Бранко носком сапога поддел комок земли и подкинул его вверх. Кусок застывшей грязи шмякнулся об ограду постоялого двора и отскочил, а он сказал: – Кажется, договорились. – Не кажется, а точно договорились, – добавил я. – Тогда завтра мне надо будет заняться торговлей и по городу людей распустить, пусть отдохнут, а заодно расскажут горожанам о славных варяжских победах и большой добыче. Глядишь, охочих людей, готовых повоевать, наберем. А ты чем займешься? – Мне в Рюриково городище надо. У меня там люди из Киева. – Много? – Говорят, что триста человек, в основном мастеровитая молодежь и воины. Но надо посмотреть на них и лично со всеми поговорить, а то сказать можно всякое, а как оно на деле, мне неизвестно. – Ты по реке пойдешь или верхом поедешь? – По реке. – Будь осторожен, а то я слышал, что ты своего пленника уже отпустил. – Да, без осторожности никак. Ну, пойду я, пожалуй? – Ступай. Мы расстались, и я отправился спать. До рассвета всего четыре часа и надо хотя бы немного восстановить силы, а то день больно нервный и суетной, и завтра еще один такой же.