Василий Клюкин - Коллектив Майнд Страница 28

Здесь Айзека держала только Викки, и сердце заныло, что он снова вынужден с ней расставаться, и в этот раз неизвестно как надолго. В доме Волански было суперкомфортно, но ноги сами несли.

Приняв план, ребят отпустило. Нервяк, царивший последние пару недель, спал. Принятое решение есть принятое решение, оно дает конкретную цель. Мысли переключаются на новую задачу. Им обоим не хотелось признавать, что логика поездки довольно хлипкая, что Линк с Сардинии мог уехать дальше, поэтому, не сговариваясь, они поддерживали и приободряли друг друга.

Вечером Айзек выдумаол очередной хороший знак. Ему пришло сообщение, короткое, но чрезвычайно обнадеживающее. Мишель Бланш спрашивала, как его дела. Он решил, что сегодня ему точно способствует удача. Забыв о Викки, он сразу вспомнил офигенный вечер с Мишель, который они провели у Волански, болтая и рассуждая, как старые друзья. Тогда она впервые проявила к нему настоящую симпатию.

Айзек ей ответил, что дела отлично, и, набравшись храбрости, добавил, что с удовольствием бы с ней снова увиделся. И чем скорее, тем лучше, потому как он собирается уезжать неизвестно насколько. В ожидании ответа от Мишель минуты растягивались в часы, и когда она, наконец, ответила: «Да, я освободила свой вечер, мы можем увидеться!» – на Айзека нахлынула эйфория. Айзек почувствовал прилив счастья.

Все складывалось на редкость удачно, наконец-то появилась серьезная зацепка, зародившиеся отношения с Мишель приходили в желанное русло. Как же приятно влюбляться; воспоминания того вечера постоянно возвращались к Айзеку.

В такие дни он понимал, что в его жизни немало хорошего. Укладывая в чемодан свои вещи, он вспомнил, как они семьей в каникулы собирались на пикник в кемпинг. Ехали на машине. Это были настоящие приключения! Мать с отчимом по очереди рулили, а они с Викки зачарованно смотрели в окна.

Снова вспомнив о Викки, Айзек растерянно ощутил похожие чувства, что он испытывал к Мишель.  «Ладно, еще будет время разобраться», – решил он.

Немного успокоившись, ребята стали размышлять, что им нужно, чтобы отправиться в дорогу и как туда добираться. У Айзека на этот счет имелось четкое мнение, но он знал, что Байки будет против, мечтая поехать на мотоцикле, и прежде чем поднять тему, долго подбирал слова. Как будто размышляя вслух, он говорил, что для слежки за магазином нужен бы какой-нибудь неприметный фургончик. И до Сардинии доехать надо, желательно, на машине, потому что на мотоцикле особо не поболтаешь. Вещей с собой набрать, крыша над головой, все дела. Если все пойдет успешно, то они вообще вернутся не одни. В конце концов, Байки сам понял, решение Айзек уже принял. Машины у них не было, только мотоцикл, и откуда он могли бы взять вэн?

– Скажи, Байки, а нельзя ли у твоей тусовки одолжить какой-нибудь фургончик? Как вариант, обменять на что-нибудь, что ценится в твоих кругах?

– Айзек, ты не хочешь, чтобы мы ехали на моем Харлее, и ты намекаешь, что нам откуда-то надо взять машину? И поскольку откуда-то она взяться не сможет, я должен Харлей продать или обменять? Ты что совсем охренел?!

Айзек виновато кивнул. Спасибо, мол, Байки, что мне не пришлось самому это озвучивать.

Байки буквально взорвался и стал горячо возражать, рассказывая о том, что Харлей – это его жизнь, его брат, любовь и его судьба. А все это не продается и не разменивается. Ни на время, ни навсегда.

– Друзей, женщин и мотоцикл я никому в жизни одалживать не собираюсь!

Но так получалось, что спорил он скорее сам с собой, ведь вслух мысль об обмене Харлея прозвучала от него. Байки был неслабым аналитиком и понимал, что оказался в тупике. Его собственная логика загоняла его желания в угол.

– Пойми, Айзек. Вот ты говоришь: фантазия, креатив. Да, каждому, кто не веджи, хочется самовыразиться. Не все пытаются, но каждому хочется. Музыканты воплощают себя в музыке, ученые – в науке, а я – в своем мотоцикле! – Байки был взвинчен. – Это больше, чем просто техника. Это мое alter ego! Я не могу его продать или поменять! Это я сам! Он бы меня не продал! Мы, байкеры, не такие.

Вот один парень в баре рассказывал, у него спортивный мотоцикл, и его как-то вызвали в суд за превышение скорости.  А он судье убедительно доказывал, что на скорости двести семьдесят километров в час невозможно прочитать знак о превышении скорости. Судья, в прошлом сам байкер, присудил минимальный штраф и выписал официальное предупреждение. А мог запросто мотоцикл конфисковать. У нас так.

Мой Харлей – это моя причастность к большой семье, к людям, которые стремятся к свободе и не зависят от правил и власти. От этой гребаной системы, с которой мы хотим бороться… Он мой боевой друг! А я должен потерять друга ради борьбы? Что бы ты выбрал, Айзек? Мы не они, у нас есть сердца!

Байки говорил и говорил, все больше разубеждая себя и проклиная обстоятельства. Он мрачнел и злился, понимая, что выхода у них нет.

– Ладно, Айзек, пусть эта долбанная система подавится моим Харлеем. Решено, продаю. Это будет не жертва, это будет железная кость в их горле. Только я не могу это сделать сам. Я отправлю тебя к своему товарищу. Он давно спрашивает про мой байк. Точно выкупит. Лучше ему, даже со скидкой, чем какому-нибудь уроду. Этот хоть нормальный. Будет мой брат в надежных руках.

Айзек молча кивнул. Что такое идти продавать часть себя, он знал не понаслышке.

Часть третья. Глава одиннадцатая

На следующий день Айзек созвонился с потенциальным покупателем байка, договорились вечером встретиться. На замену он присмотрел вместительный фургончик американского происхождения. Машина была та еще, на устаревшем принципе сжигания топлива, поэтому жрала бензин как бешеная лошадь. Зато остекление было только с двух передних дверей, водительской и пассажирской, в кузове – вози, что хочешь, с улицы не видно.

Прежде чем отправиться на сделку, он зашел к Питеру и обрисовал ситуацию.

Волански расстроился из-за Байки, выкупить мотоцикл он не мог, это было бы нарушением юридически закрепленной воли отца, а до получения им денег откладывать поездку было нельзя.

– Айзек, в гараже стоит рабочий фольксваген, – если вы найдете способ его уничтожить, сжечь или разбить, я бы мог купить вместо него фургончик. Но это волокиты на пару недель, может дней десять, и вам лишний риск. Решай сам.

– Мне жаль Байки, получу первый же гонорар, куплю ему новый Харлей.

– Ты не торопись продавать права, Айзек, скоро я буду при деньгах, ситуация поменялась, и ты мне уже не чужой сумасшедший незнакомец. Посмотрим, может, договоримся о партнерстве. У меня было время подумать про твое изобретение и к тебе присмотреться. Я готов иметь с тобой дело. А с мотоциклом Байки давай поступим так, ты договорись с покупателем, что имеешь право выкупить его обратно в течение двух, даже лучше про запас трех, месяцев. С прибылью двадцать-тридцать процентов. Блефуй, что иначе не продашь, думаю, он согласится.

– Хорошо, я попробую. Спасибо, Питер! А уж Байки сойдет с ума от счастья. Он мрачный как дно колодца, горюет ужасно.

Узнав про идею Питера и его готовность выкупить мотоцикл обратно, Байки чуть не рехнулся от радости. Он ушел в свою комнату и пригласил туда Волански. Байки не умел благодарить, но их разговор был очень длинным, и оставалось только догадываться, что он сказал. Вернувшись в гостиную, он был серьезен, заявив, что Питер ему теперь как брат!

Тяжелый груз свалился с плеч напарников, дело пошло в другом ключе, Байки передумал и отправился на сделку вместе с Айзеком. Покупатель поначалу расстроился, что может лишиться покупки, но согласился с условием обратного выкупа, пообещав быть очень аккуратным с мотоциклом.

Купленный фургончик оказался вполне ничего. Байки купил на свалке битых машин уплотнитель сжигания и прикрепил к двигателю. Бензин обогревался кислородом из воздуха и с дополнительным давлением поступал в мотор. Это снизило потребление топлива в полтора раза. Временный, но необходимый выигрыш в финансах: так неприспособленный двигатель быстрее изнашивался, различные резиновые прокладки и старые свечи быстрее прогорали.

Айзек отвечал за бытовые проблемы – на оставшиеся харлеевские деньги приобрел оставшиеся пару спальников, одеял, горелку и прочую мелочь, которая могла пригодиться. В фургоне предполагалось работать, готовить, ночевать. Неизвестно насколько поездка затянется.

Вещи друзья собирали молча, Байки все же иногда снова дулся на то, что ему пришлось как минимум временно продать свой Харлей, и мало разговаривал. Они перекидывались редкими словечками по некоторым важным вещам, если их нельзя было не обсудить.

Байки начал переживать, что мотоцикл попадет в аварию или сломается, рисовал себе картинки как на нем шумно и весело кто-то гоняет. От этого он периодически начинал ворчать, словно больной подагрой старик, вымещая негативные эмоции на своем друге: