С. ДУБНОВ - КРАТКАЯ ИСТОРИЯ ЕВРЕЕВ Страница 28

В религии древних евреев первое место занимало богослужение со всеми его внешними церемониями. Главным центром богослужения в Иудее был столичный город Иерусалим, а в Израильском царстве – провинциальный город на южной границе, Бетэль. Но в обоих царствах, кроме этих главных центров, были и второстепенные места для богослужения. В провинциальных городах Иудеи существовали только народные алтари на "высотах" ("бамот"), но особых храмов, которые бы соперничали с иерусалимским, не было, – и в большие ежегодные праздники значительная часть народа стекалась на богослужение в Иерусалим [1 Цар. XIV, 23; XV, 14; XXII, 44; II Цар. XII.]. В Израильском же царстве, Кроме старого царского храма в Бетэле, существовали еще храмы Иеговы в Самарии, как столице, в Гилгале, Дане и других местах [Амос, V, 5; VIII, 14;

Гошера, VI, 5 и др.]. Богослужение на высотах и в рощах было здесь гораздо более распространенное, чем в Иудее, и более приближалось к языческим формам.

Деревенские алтари воздвигались на возвышенных местах, в виде кучи камней; они устраивались также в рощах, под тенью дуба, пальмы или тамариска. Там, где не было больших деревьев, при алтаре ставилось искусственное дерево, в виде утолщенного кверху столба ("ашера"). В храмах Израильского царства помещались золотые статуи в виде быков. Даже в Иерусалиме находилась (до времен царя Хизкии) отлитая из меди фигура змея, как символ божества, исцеляющего от болезней [II Цар. XVIII, 4.].

Главными формами богослужения были молитва и жертвоприношение. Древний человек добивался милости Божией посредством просьбы и приношения даров.

Жертвоприношение у евреев (как и у древних греков) имело также символическое значение: мясо животного, часть которого сжигалась на алтаре в честь Бога, становилось благодаря этому чистым и дозволенным к употреблению. Кровь жертвы целиком выливалась на алтарь, так как мясо с кровью израильтянину запрещалось есть [Лев. XVII, 14; 1 Сам. XIV, 32 сл.]. На алтаре совершалось также возлияние елея и вина. Алтарь был как бы очагом Бога; возле этого очага всякие семейные трапезы приобретали религиозный характер. Особенной торжественностью отличались такие священные трапезы в дни больших праздников. В праздник Пасхи приносились в жертву первенцы овец и быков; мясо жертвенных животных съедалось вместе с обязательными для этого праздника "опресноками" (72). В летний "праздник жатвы" к жертвенному мясу присоединялся уже не пресный, а квашеный хлеб. В осенний "праздник сбора" приносились в храм древесные плоды и пальмовые ветви. Во время этих праздников происходили шумные народные пиршества вокруг храмов и алтарей. Каждая состоятельная семья приглашала к своей трапезе бедных, вдов, сирот и инородцев. Все ели, пили и веселились "перед Иеговой". Земледельческие праздники превращались в религиозные торжества.

Необходимой принадлежностью храма и алтаря был священник. Священники совершали обряд жертвоприношения и получали от каждой жертвы известную часть.

Кроме того, они получали от прихожан приношения в виде земледельческих продуктов; размер этих приношений был впоследствии точно определен законом.

Должность священника переходила наследственно от отца к сыну. По древней традиции, все еврейские священники вели свой род от общего предка, Арона, брата Моисея, из колена Леви (Арониды, Коганим). Только в Израильском царстве, после религиозного переворота Иеровеама, появились священнослужители, не принадлежавшие к аронидам и левитам. Во времена судей и первых царей священники играли роль прорицателей или оракулов, а также учителей народа; но с течением времени обе эти обязанности перешли к пророкам, которые стали действительными учителями народа.

Кроме общественного богослужения существовала также религия для домашнего обихода. Она состояла из множества обычаев и обрядов, коренившихся в старых народных верованиях. Сюда принадлежал, между прочим, обряд обрезания младенцев мужского пола. Возможно, что обычай "обрезания крайней плоти" был установлен в первобытные времена, для предупреждения известных половых болезней, и уже впоследствии был освящен заповедью религии. Необрезанным не дозволяли вступать в общество верующих [Быт. XVII, 10; XXI, 3; Исх. IV, 26.]. – Представления о загробной жизни были смутны и сбивчивы. Верили, что умерший присоединяется в могиле к своим предкам, что существует общее жилище мертвецов – "шеол", нечто вроде подземного царства, царства теней.

Еврейская религия эпохи двуцарствия представляла собой смесь разнородных воззрений низшего и высшего порядка. Простолюдин понимал религию не так, как последователь пророков. Он, во-первых, считал Иегову своим племенным Богом, как, например, Ваал у финикийцев; во-вторых, простой народ не мог еще обойтись без вещественных изображений Иеговы. Но лучшие люди – пророки и их ученики – проповедовали, что Иегова не постигается никакими вещественными изображениями, что Он, будучи национальным Богом Израиля, является вместе с тем единым мировым Богом, Творцом природы и людей. С этим понятием они соединяли систему нравственности: Бог требует от своих последователей не столько исполнения внешних обрядов, сколько душевной чистоты и осуществления высших нравственных законов. Не культ, а мораль является средоточием религии. Эта проповедь, начатая пророками Израильского царства накануне его падения, продолжалась в Иудейском царстве – и впоследствии привела к коренному преобразованию еврейского религиозного миросозерцания.

В течение многих столетий все умственное творчество еврейского народа заключалось в устных преданиях. Сказания о начале мира, образовании стран и народов, предания о прошлой жизни еврейского народа, его скитаниях, подвигах, войнах, о его героях, учителях и царях, наконец, божественные заповеди и законы, верования и обычаи, – все это хранилось в памяти людей и передавалось устно от поколения к поколению. Многие сказания распространялись в виде народных песен; главные заповеди веры (как, например, десять заповедей синайских) заучивались наизусть и еще в очень раннее время изображались в письменных знаках на каменных плитках. Священники, левиты и пророки являлись главными хранителями всех этих устных преданий, этого духовного богатства нации. Но по мере развития еврейского народа среди него распространилось великое искусство письма, известное финикийцам и другим восточным народам. Тогда началось превращение устных преданий в письменные, с целью их увековечения и сохранения для потомства.

Употребление письмен было распространено среди евреев еще во времена Давида и Соломона. Оба эти царя имели при себе "мазкиров", т. е. секретарей, которые, вероятно, записывали также события своего времени. Такие летописи велись и при следующих царях, в обеих частях государства. Это видно из того что позднейший составитель библейских "Книг Царей" часто ссылается, как на более подробные источники, на "Летопись царей израильских" и "Летопись царей иудейских". С развитием письменного искусства стали записываться и древние народные предания, песни и сказания. Они были начертаны в двух не дошедших до нас книгах, на которые ссылались позднейшие библейские летописцы: "Сефер Милхамот Ягве" ("Книга войн Иеговы") и "Сефер га-Яшар" ("Книга праведного", или, по более вероятному толкованию, "Книга песен"). От этой древней поэзии сохранились в Библии только отрывки: победная песнь Деборы, элегия, которой Давид оплакивал смерть Саула, и еще некоторые песни, воспевавшие скитания израильтян в пустыне при Моисее и завоевание Ханаана при Иошуа [Числа XXI;

Иошуа X; II Сам. 1, 18.]. Древнейшие части исторических и законодательных книг Библии (Пятикнижие, или "Тора", Книги Иошуа", "Судей", "Самуила" и "Царей") были составлены в период двуцарствия, когда развитие письменности достигло известной высоты. В этих замечательных книгах простые народные сказания превращались в поучитсльные рассказы, полные глубокого нравственного смысла.

Разрозненные воспоминания народа о своем прошлом перерабатывались в связные исторические повествования, с яркою религиозной окраской. Предания о сотворении мира, о жизни первых людей, о потопе и вавилонском столпотворении, распространенные не только среди евреев, но и среди всех семитов Передней Азии, получили в этих книгах глубокий религиозный смысл и прекрасную поэтическую форму [См. выше, глава 1.]. В рассказах о жизни патриархов проводится мысль об исконном союзе между Иеговою и родоначальниками еврейского народа и о законных правах последнего на ханаанскую землю. Еще резче проводится эта национально-религиозная идея в повествовании о пребывании израильтян в Египте и скитаниях в пустыне. Яркими красками рисуется здесь величественная личность Моисея, вдохновенного вероучителя народа; синайское откровение является основой еврейского вероучения и законодательства [Выше, гл. II-IV.]. Древнейшие части этого законодательства – краткая таблица десяти заповедей и более подробная "Книга Союза" ("Сестер га-брит") – составляют основу "Торы" [Десятисловие помещено в 20-й главе книги "Исхода", а "Книга Союза" – в следующих трех главах (21-23).].